Ключ к прошлому

У нее было очень выразительное лицо, на котором было очень легко читать ее чувства. Черты ее лица находились в постоянном движении, меняясь в зависимости от того, что она думала в тот или иной момент. Рив умел читать мысли Дженни по ее щекам, лбу и наклону ее головы, как читают книгу.

Но хотя он жил с ней по соседству, сколько себя помнил, а кроме того, раньше был ее парнем и вместе они много чего пережили, в этот раз он не смог считать выражение на ее лице.

Однако, наблюдая за ней, он понял, что хотел бы взглянуть на содержимое той папки. Он прочитал, что было написано на ярлычке, видел, как она засунула папку назад в выдвижной ящик, и обратил внимание на то, что она никак не прокомментировала свою находку.

«Даже не думай, – сказал он сам себе. – Ну сколько раз ты можешь ее подводить? Когда она говорит тебе, что надо делать и как себя вести, ты отвечаешь: «Конечно, Дженни», – и все равно делаешь все по-своему. Ты и сейчас хочешь поступить точно так же? Она снова стала с тобой разговаривать, разрешает тебе входить в свой дом, а ты только и ждешь случая, чтобы нарушить какое-нибудь из правил. Ты же обещал самому себе, что больше такого не повторится. Поэтому, может быть, сегодня ты начнешь себя вести как нормальный человек и не будешь залезать в папку, содержимое которой так ее заинтересовало?

Но тебя, парень, содержание этой папки не касается. Так что – забудь. Предложи, как можно весело провести время, отвлечься, скажи, что неплохо было бы что-нибудь поесть, выбирайся из этого кабинета, не лезь не в свои дела».

И поэтому Рив сказал так:

– Давайте съедим по гамбургеру. Брайан, Дженни, миссис Джонсон? Что скажете? Куда хотите поехать? В «Макдоналдс» или в «Бич-Бургер»?

* * *

– В «Бич-Бургер», – быстро ответил Брайан.

Ему нравилась эта точка общепита. Ресторан был расположен на побережье и имел выход к океану – буквально десятиметровую полоску каменистого пляжа. Там можно было взять бургер и молочный шейк, оставить носки в машине, забраться на груду скользких от тины камней и сесть, окунув ступни в морскую воду. Конечно, после этого ты неизбежно возвращался в машину в мокрых штанах, с липкой от соли кожей и приятным запахом морской воды. Ты приносил домой запах океана, который так не хотелось смывать в ду?ше.

Брайан чувствовал себя частью этой семьи. Он был членом большой семьи в Нью-Джерси, но при этом не чувствовал себя ее частью, что ему казалось довольно странным. Когда он навещал в Коннектикуте Дженни (которая была его сестрой, но при этом не членом его семьи из Нью-Джерси), Брайан чувствовал, что здесь ему больше рады, чем у него дома.

Это было как-то не очень справедливо.

В Коннектикуте он чувствовал себя менее бесполезным.

Он очень скучал по своему старшему брату Стивену, хотя знал, что тот никогда по-настоящему в семью уже не вернется. В течение года он появлялся буквально всего на несколько дней, чтобы потом опять надолго исчезнуть.

Со своим братом-близнецом Брайан больше не чувствовал никакой близости, что слегка его шокировало, так как он предполагал, что они на протяжении всей жизни будут оставаться лучшими друзьями. Брендан не замечал своего брата уже целый год. Начались школьные каникулы, у Брендана закончились баскетбольные тренировки (Брендан был капитаном команды, которая выиграла местный и региональный чемпионаты). Сейчас Брендан находился в летнем спортивном лагере (в котором играл в баскетбол и футбол), поэтому единственное, что оставалось Брайану, – это аккуратно сложить джинсы брата, когда тот собирал вещи перед тем, как отправиться в лагерь. (Тогда Брендан заметил: «По крайней мере, ты знаешь, как складывать майки. Хотя лично я с этим не парюсь и засовываю в сумку как есть».)

Кроме этого у Брайана была еще одна серьезная причина для того, чтобы поехать в «Бич-Бургер» и побыстрее взять в руки еду, – ему очень не хотелось вскакивать с места, чтобы вырвать папку из рук Дженни. Брайан понял, что Дженни нашла какой-то важный документ. А все, что было важным для Дженни, было важным для его семьи. Для его другой, второй семьи.

В тот момент Брайан не испытывал особой любви к своей собственной семье. Что бы он ни делал в Нью-Джерси, он всегда оказывался последним. Такое положение вещей его сильно утомило. Здесь, в Коннектикуте, с Дженни, он тоже не был первым, но тем не менее чувствовал больше связи и больше симпатии к членам этой семьи. И Брайан не хотел, чтобы появилось что-либо, что могло бы угрожать сложившемуся положению вещей.

Брайан решил, что после того как они поедят, а потом съездят навестить отца Дженни в больнице, он достанет из ящика ту самую папку, как будто она имеет к нему прямое отношение.

Потому что, как ему казалось, содержимое этой папки действительно каким-то боком имело к нему отношение.

* * *

Миссис Джонсон сидела за своим рабочим столом, поставленным под углом к рабочему столу своего мужа, за которым Дженни изучала оплаченные и неоплаченные квитанции и счета. Миссис Джонсон складывала и вычитала на маленьком калькуляторе, что никогда раннее не являлось ее обязанностью и зоной ответственности. Оплаты и все финансовые расчеты были обязанностью ее мужа.

Но сейчас ее муж находился в больнице.

У него случились сердечный приступ и инсульт.

Она до сих пор с трудом верила в произошедшее.

Фрэнк всегда был стройным, подтянутым и сильным. Он занимался спортом и правильно питался. По мнению миссис Джонсон, ее муж все еще был молодым. Ну, может, не совсем молодым, но уж точно не старым! Не настолько старым, чтобы у него случился сердечный приступ. Он не мог бросить ее сейчас, он не мог умереть. Он не мог превратиться в потерявшего возможность разговаривать и обслуживать самого себя инвалида. Она этого не вынесет.

Поэтому она верила в то, что ее муж выздоровеет. В то, что его ждет полное выздоровление.

Она волновалась, путалась в цифрах, ставила в них запятую не там, где она была нужна, и не была в состоянии произвести простейшее вычитание на калькуляторе.

И из-за этого миссис Джонсон не заметила, как изменилось лицо Дженни, когда та просмотрела содержимое одной из папок в ящике для оплаченных счетов. Миссис Джонсон не обратила внимание на то, что за выражением лица ее дочери внимательно следили Рив и ее брат Брайан.

– Поедем в Бич-Бургер, – произнесла миссис Джонсон, – будем надеяться, что на камнях найдется свободное место. Я бы с удовольствием посидела на камнях. Верно, Брайан?

Она с большой теплотой относилась к Брайану. Бесспорно, семейная ситуация в тот момент не способствовала приему гостей, но Брайан был настоящим сокровищем. Миссис Джонсон была несказанно рада тому, что ее семья теперь имела продолжение в Нью-Джерси, и совершенно волшебным способом ее в эту семью приняли.

Все образуется, убеждала она себя. Она даже чувствовала себя почти счастливой. Миссис Джонсон повернулась с улыбкой в сторону подростков, но не заметила, как улыбка Дженни быстро погасла, а также не придала значение тому, что та опустила голову, так что ее тяжелые рыжие волосы скрыли выражение ее лица.

* * *

Дженни заставила себя пережить выезд за гамбургерами.

Она вела себя естественно и даже умудрялась шутить. Но при этом ни на секунду не забывала, что ее ярость все это время сидит рядом с ней на камнях и ждет своего часа. Ей не терпелось как можно скорее вернуться домой, запереться в комнате, открыть ту папку и дать волю гневу и злости.

Ей казалось, что своей яростью она в состоянии вырабатывать массу электрической энергии для освещения всего дома, как настоящая электростанция. Казалось, что она может подсоединить провод тостера к руке и силой эмоций превратить тосты в угольки.

Но, к сожалению, этого она не могла себе позволить. Она должна контролировать свои действия и изображать на людях полное спокойствие. Должна изображать из себя Хорошую Дженни. А она так устала быть хорошей.

– Дженни, дорогая, – произнесла ее мать. Миссис Джонсон вела себя с ними крайне обходительно: Рив у нее был «милый», а Брайан – «любовь моя».

Знала ли ее мать правду? Дженни казалось, что это маловероятно. Мама никогда бы не стала лезть в тот ящик и рыться в папках. Если бы она знала о содержимом папки, то никогда бы не позволила Дженни открыть тот выдвижной ящик.

Но, с другой стороны, у ее родителей в течение многих лет были секреты, о которых она не подозревала. Поэтому вполне возможно, что у них был не один большой секрет, а два. И этот второй секрет они не раскрыли ни полиции, ни ФБР, ни членам семьи Спринг, ни Риву, ни ее адвокату Лиззи. И, конечно, этот секрет сохраняли в тайне от самой Дженни.

Теперь она вообще никому не могла доверять.

– Думаю, что у меня сегодня вечером не получится навестить папу, – сказала Дженни матери, зная, что всегда может найти какую-нибудь безобидную причину, например усталость. Она была вне себя от злости. Но не могла же она сказать: «Я не поеду сегодня к папе, потому что боюсь, что вырву из его руки капельницу и сорву с его лица кислородную маску»?

– Я завезу вас домой, – сказала она мальчикам, – и потом отвезу маму в больницу.

Дженни посмотрела на часы. Шесть вечера. У нее есть достаточно времени для того, чтобы развезти всех куда следует, внимательно ознакомиться с содержимым папки, поорать от злости и вернуться за мамой в больницу.

– Мам, я заберу тебя в девять.

Теперь за рулем автомобиля сидела Дженни.

На протяжении многих лет она с ужасом ждала момента, когда ей придется перестать быть пассажиром и придется пересесть в водительское кресло. Ее пугала даже мысль о том, что ей придется самой вести машину по забитому автобану, выбирая полосу и не пропуская свой съезд.

Дженни Джонсон предпочитала, чтобы функции водителя выполняли мама или папа. Но сейчас ее родители были не в состоянии это делать. Всем стало известно, что Дженни появилась в их доме в результате похищения, – и это их сильно подкосило. Они в течение многих лет скрывали этот секрет, но на самом деле ошибались в том, что является главным секретом. Главного секрета они не знали.

Навязчивый интерес СМИ, полиции и соседей, а также необходимость познакомиться с биологической семьей Дженни привели к тому, что супругам Джонсон пришлось начать принимать сердечные препараты.

Дженни пришлось стать сильной ради своих родителей, и она с этим справилась. Она может собой гордиться. Но вот на свою личную жизнь энергии и сил у нее не хватало, поэтому она слишком доверилась Риву. Возможно, это была самая большая ошибка всей ее жизни. Как только она поняла, что на Рива уже нельзя положиться, пришлось пересесть в водительское кресло.

Она поняла, что ей нужны водительские права и автомобиль.