Грехи маленького городка

– Эй! Есть кто живой?

Дверь из передней комнаты вела, вероятно, в спальню. Нащупать ручку. Отлично. Повернуть ее. На полу за дверью я увидел матрас в окружении пивных бутылок и всякого мусора.

На нем лежал зеленый пакет для строительного мусора. Его содержимое явно было тяжелым, судя по тому, как прогнулся матрас. Я шагнул к пакету и заглянул внутрь.

Когда я увидел первую пачку денег, то чуть не расхохотался, до того это было абсурдно. Я отодвинул ее в сторону. Под ней оказались десятки таких же: хрустящие стопки в два дюйма толщиной. Двадцатки. Полтинники. Сотенные. Я просовывал руку все глубже и нащупывал новые и новые пачки купюр.

Первая, совершенно идиотская мысль: ребята из пожарной команды решили меня разыграть. Небось, где-нибудь установлена скрытая камера. Но тут я закашлялся и выбросил эту идею из головы: дом грозил оказаться смертельной ловушкой.

Никаких мыслей у меня не было, я просто действовал. Поднял мешок, который весил где-то фунтов пятьдесят. Взвалил его на плечо и бросился вон из спальни.

Я пересек переднюю комнату, направляясь к входной двери.

Сзади раздался вопль: наполовину слова, наполовину вой боли.

Я обернулся и увидел бегущего по коридору парня, который протягивал ко мне руки.

Он горел.

Келли

– Вы мне давление измерять будете?

«Нет, я тебе манжету вокруг шеи оберну и стану качать грушу, пока у тебя рожа не покраснеет, а щеки не надуются, как у хомяка».

Вот что мне хотелось сказать, но я, конечно, смолчала. Лишь растянула губы в натужной улыбке и кивнула.

– Зачем? – спросила пациентка сквозь щель на лице, затерявшуюся в складках над двойными подбородками. Мне пришлось посмотреть дважды, чтобы понять, откуда, собственно, исходит звук.

– Стандартная процедура проверки жизненно важных показателей.

– Но у меня все в порядке с давлением, – заявила пациентка, безмятежно игнорируя многочисленные свидетельства собственной неправоты. – У меня лодыжки болят.

– Я понимаю, но…

– А можно поговорить с доктором? – Она указала на дверь. Манжета тонометра надулась до предела, липучка отклеилась, и пришлось все начинать сначала.

– Он скоро придет.

– Не буду же я сидеть тут весь день.

«Ну еще бы. Тебе же надо поскорее нажраться шоколада».

Этого я тоже не сказала.

Именно сарказм, пусть даже он не прорывается наружу, в последнее время помогает мне сносить тяжесть многочисленных дежурств в больнице. Да и в повседневной жизни приходится через раз к нему прибегать. Сказать по правде, веселого тут мало. Особо не поухмыляешься, когда приходится иметь дело с капризулей вроде этой дамочки или с предыдущей пациенткой, двадцатишестилетней молодухой. С прошлого ее визита прошло всего три недели, и вот она опять здесь, на этот раз со сломанным носом и подбитым глазом: муж поколотил ее на глазах у их четверых детей. Когда я подсунула ей номер телефона горячей линии для жертв домашнего насилия, она разорвала его в клочья и велела мне не лезть, на хрен, не в свое дело. А потом уставилась мне прямо в лицо и процедила:

– Откуда вам-то знать, как обращаться с мужчиной?

Миссис Больные Лодыжки кривилась, пока я снова закрепляла на ней манжету и нагоняла воздух.

– У меня болят лодыжки, – заявила она. Как будто, если сделать акцент на второе слово, а не на первое, тут же примчится нобелевский лауреат по медицине и бросится ее осматривать. Но лучший (и единственный) врач, который дежурит сейчас в городской больнице общего профиля города Локсбурга, – это наш семидесятисемилетний доктор Уиллис. Когда он занимается пациентом, я держу под рукой судно. Дважды, когда Уиллис ненароком начал клевать носом во время первичного осмотра, мне пришлось якобы случайно уронить посудину. Миссис Больные Лодыжки лучше быть настороже, чтобы он ненароком не диагностировал ей по ошибке малярию.

– Хорошо, позвольте мне задать вам несколько вопросов, – начала я.

Доктор Уиллис ожидался минут через двадцать, да и то в лучшем случае, так что требовалось хорошенько затянуть разговор и занять пациентку. Или хотя бы отвлечь ее, чтобы наконец перестала ныть.

Дама вздохнула, и ее гигантский бюст всколыхнулся.

– Насколько сильные у вас боли по шкале от одного до десяти?

– Десять! – взревела она.

– Когда они начались?

– Вчера! – Так-так, у нее новая стратегия: произносить каждый ответ с восклицательными интонациями.

– Вы были у семейного врача?

– Нет! Я пришла сюда!

– Это отделение неотложной помощи. Оно предназначено для…

– Я знаю, для чего оно! Мне и нужна неотложная помощь! У меня болят лодыжки!

Терпение у меня лопнуло.

– Врач скоро придет.

Я вышла в коридор, дважды постучала в дверь, расположенную напротив, и заглянула в смотровую. Доктор Уиллис был там, он рассказывал о том, как служил в военном флоте, седовласой вдовушке, которая пришла пожаловаться на артритные боли. Я сочувствовала ей, на самом деле сочувствовала, но ведь и этой пациентке тоже следовало бы обратиться к семейному врачу, а не ломиться в отделение неотложной помощи всякий раз, когда подкрадывается приступ. И, как обычно, доктор Уиллис рад был поболтать, а вдова улыбалась и кивала, будто прикидывая, годится ли он на роль третьего мужа.

– Доктор! – перебила я. Вдова бросила на меня такой взгляд, словно я выхватила у нее изо рта последний кусок десерта.

– Что? – встрепенулся врач. – Что-то срочное?

– Серьезный случай, – сказала я. И не соврала, учитывая, что по моей личной шкале миссис Больные Лодыжки набрала больше трехсот очков.

– Ох, Мириам, прошу прощения, – обратился к вдове доктор Уиллис. Та его не поправила, даром что ее звали Рита-Анна: я собственноручно записывала ее имя в карту. – Продолжайте принимать то, что я вам выписал, и снова почувствуете себя юной девушкой.

Я кашлянула, чтобы замаскировать смешок, и препроводила врача к кабинету, где маялась дама с лодыжками. Потом извинилась и прошла двадцать футов до стойки регистратуры.

Наша администраторша сказалась больной, поэтому я включила звонок на полную громкость и постоянно прислушивалась. Суббота выдалась довольно сносной, однако своей сменщице я не завидовала. По графику у Полы стояло ночное дежурство, а уж тогда-то тут не будет недостатка в алкашах с черепно-мозговыми травмами от пивных бутылок и в драчунах с заплывшим подбитым глазом, который не удастся открыть еще несколько дней.

Зазвонил городской телефон. Я сдвинула вниз маску и сняла трубку:

– Городская больница Локсбурга.

– У меня во дворе лиса.