Встретимся на Плутоне

– Давай тебя тоже покрасим! В фиолетовый!

– Да ну, что-то мне страшно.

– Ну хочешь, я с тобой?

– Даже не знаю…

– А кто знает? О! Точно.

Ника достала телефон, потыкала в кнопки, а потом приложила трубку к уху:

– Тетя Нина?

Я округлила глаза, зашептала: “Ты что звонишь моей маме?”, Ника приложила указательный палец к губам и продолжила:

– А можно нам с Варей покраситься в фиолетовый? Не, бальзамом. Он смоется через месяц. А если только прядки? Ага… Моя мама? Конечно разрешила. Ага, спасибо.

Я чувствовала, что вот-вот упаду в обморок. Она что, разрешила? Поверить в это было невозможно, но Ника, победно улыбаясь, кивнула.

– Осталось самое сложное.

Улыбка сошла с ее лица. Ника почесала тонкий нос, подумала минутку и набрала еще один номер:

– Ма, привет! Варьке мама разрешила прядки покрасить бальзамом, можно и мне? Ну, пожалуйста, ма! Он смоется через неделю… Ну, мамочка! Пожалуйста. Да я что угодно сделаю. Ну хочешь посуду помою? Или… унитаз? Фу, только не унитаз. И пропылесошу… Ладно. И мелкого заберу пораньше. Окей. Ну мам! Ну чего ты сразу забеспокоилась-то? Варьке мама разрешила. Ну хочешь позвони! Да хоть сатане позвони!

Ника сбросила звонок. Да, тяжело ей было уговаривать мать, она работала в полиции и чаще всего была против придумок дочери, чем за. Не человек – кремень, дочь старалась держать под каблуком, только Ника из-под него все время как-то умудрялась выбраться. Раздался звонок и телефон торжественно объявил: “Опасный грибожуй”.

Ника раздраженно ответила:

– Да? – и через секунду радостно, – Как же я тебя люблю, мамочка!

На следующий день мы пришли полосатые. Ох и орала тогда завучиха, что посреди учебного года фиолетовым детям в школе не место. Звонила и моей маме, и Никиной. А тетя Наташа молодец, сказала, что завучихина цель учить детей, а воспитывать их дома будут. И родители сами знают, в каком виде их дочери должны ходить в школу. Не голые же пришли, а всего лишь с фиолетовыми прядками. Повоевали тогда, да так и заглохло все. А краска и правда быстро смылась. Ромка тогда никакого интереса ни ко мне, ни к фиолетовым волосам не проявил, так что все было зря. Оно и понятно, скорее всего Катя покорила его не волосами. Они познакомились в лагере и так влюбились друг в друга, что вот уже год вместе и не расстаются ни дня. Ездят на танцевальные турниры, защищают честь школы. Учитывая, что я танцую только за закрытыми дверями своей комнаты и выключив свет, мне не светило внимание Ромы. Это пришлось принять. В том числе благодаря той же Нике.

Как же я скучала по ней.

Лапшинова, записывая за учителем математики условие задачи, вдруг повернулась ко мне и прошептала:

– А кстати, я вчера видела около нашего подъезда Донскую с Тулиным. У них что, любовь?

Я пожала плечами:

– А кто такой Тулин?

Настя, не отрывая взгляд от тетради, прошипела, чтоб учительница не услышала:

– Ну Никита наш, новенький.

Ник

Я ненавидел приветы из прошлого. Все эти: “Здоров, чувак! Как твое ниче?” Все потому что “мое ниче” никого не волновало. Раньше всех волновало: “Дай денег в долг” и “Скажи моей маме, что я ночевал у тебя”, а сейчас… Сообщения двадцать три штуки. Открыть? Нет. А вдруг там снова хлесткие слова: “Убирайся отсюда, убийца!”, “Хоть бы ты сгнил в тюрьме”, “Из тебя никогда ничего не получится”. Сообщения решил не открывать, а вот заявки в друзья решил почистить. Я открыл вкладку “Друзья”. Отклонил пару магазинов и совсем уж неизвестных мне личностей, заблокировал тех, кто имел со мной общих друзей. Долго пялился на заявку от Даши Беркович, шустрая. Нашла мою страницу, лайкнула несколько фоток, поставила смайлики. Тоже в бан. Замучила, прилипала.

Вот Ника не стала бы так лезть. Вспомнив ее руки на плечах, я закрыл глаза, ощущая приятный трепет в груди. Набрал в поисковике “Донская Вероника”. Долго разглядывал аккаунты совершенно незнакомых девчонок. Не та. Опять не та. Может по ее подружке поискать? Варя… а какая у нее фамилия? Чертова память. Может разблокировать Беркович? Наверняка у нее в подружках кто-то есть. Я отыскал Беркович в черном списке. Двадцать восемь друзей. Ни Вари, ни тем более Ники среди них не было. Зато была та самая девчонка, что в моем подъезде живет. Настя Лапшинова. Попробую через нее. Или может через ее Инстаграм. Бинго!

Мама сегодня не дежурила, пришла пораньше и развела бурную деятельность: перестановку в комнате, разбор шкафов, сортировку вещей по пакетам.

– Никитка!

Я заглянул к ней. Она стояла у шкафа, задумчиво обозревая его недра. На ней отлично смотрелись новые серые спортивные штаны и толстовка. Волосы мама собрала в конский хвост, а на лоб натянула розовую пушистую повязку, чтобы челка не падала на глаза.

– Помоги-ка вынести. Семь пакетов.

– Ничего себе!

– О да, смеялись мы с тобой над бабушкой, что у нее шкаф лопнул от вещей, а сами?

– Ну, я вообще-то ни при чем. Это твой шкаф.

Мама скептически хмыкнула.

– Тут пакетов пять твоих, не меньше.

– Да ладно?

– Да, детские вещи, игрушки, все что выкинуть было жалко. А вот это – мама потрясла самым здоровенным мешком, – пакет с пистолетами.

Как я любил в детстве гонять с пацанами во дворе и играть в стрелялки. Мы разворачивали масштабные военные действия. Да, было время. Сейчас я даже на компе в войнуху не играю. Меня бросало в пот от того, чтобы кого-то убить хоть бы и понарошку. Я долго не мог уснуть, беспокойно спал, мучился кошмарами, вскакивал с кровати и бился в истерике. Психолог посоветовал не травмировать психику компьютерными играми и страшными фильмами. Раньше мы с мамой частенько сидели в ее комнате и смотрели киношку, теперь же больше сидим поодиночке. Каждый в своей маленькой коробочке с сюрпризами.

Мы вынесли пакеты на площадку, вызвали лифт и, спустившись на первый этаж, оставили все это богатство у почтовых ящиков. Я уже развернулся, чтобы уйти, но тут понял, что из одного пакета виднелось что-то до боли знакомое.

– А он как тут оказался?

Я кинулся к пакету с игрушками и вытащил резинового поросенка. Старого советского. Счастливого отцовского поросенка, с которым он ездил в путешествия. Маленьким я часто приставал к маме с расспросами, но они ее сердили. Однажды она подсунула мне эту игрушку и сказала:

– Все, что ты хотел бы знать о своем отце, знает он. А я… я почти ничего о нем не знаю. Он был не тем, кем казался поначалу.

С этим поросенком я и сам много поездил: в деревню к бабушке, в лагерь “Синие дали”, в Москву в гости к двоюродной тете. Мой маленький талисман. Мое напоминание об отце.

Мама обижалась на отца за многое: бросил одну с ребенком, не помогал, не платил алименты. В сердцах она не раз называла его свиньей, не раз порывалась выбросить все, что напоминало о нем. Но поросенка мне удавалось спасти. Жаль не осталось ни одной фотографии, я не знал, как выглядел тот, кто дал мне жизнь.

Я прижал игрушку к сердцу и бросился назад в квартиру. Я чуть не потерял его.

Отношения с отцом у меня были сложные. И я говорю не про реальные отношения, а про выдуманные. Про те, которые развивались только в моем воображении. То мы с ним ладили душа в душу, то дело кончалось скандалом, ведь если бы он был рядом, тот мужик, которого мне пришлось убить, остался бы жив.

Варя

Little Big “Hipnodancer”

В родительском чате мама ее написала: “Вероники Донской не было по семейным обстоятельствам”. Это я в ватсапе подглядела, не хорошо, конечно, рыться в переписках в родительских телефонах, но что поделать? Иногда приходится.