Под пеплом тлеющие угли. По мотивам романа «Три мушкетёра» Александра Дюма-отца

Под пеплом тлеющие угли. По мотивам романа «Три мушкетёра» Александра Дюма-отца
Жанна Чацкая

Миледи спаслась, обольстив и убив палача, и находится в розыске по всей Франции – Ришелье намерен устранить неудобного для него человека. Вместе с дочерью Жанной она скитается по стране, но всё же устаёт от кочевой жизни. Руку помощи ей протягивает тот, от кого она ждала этого меньше всего

Под пеплом тлеющие угли

По мотивам романа «Три мушкетёра» Александра Дюма-отца

Жанна Чацкая

Иллюстратор ZorroGold Fox

Редактор Наталья Баева

Корректор Вадим Зас-Ухин

© Жанна Чацкая, 2019

© ZorroGold Fox, иллюстрации, 2019

ISBN 978-5-4485-8149-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Благодарности. Вместо предисловия

Милостивые господамы, читатели и читательницы разных возрастов, я рада тому, что вы сочли для себя интересным приобрести мою первую опубликованную книгу. Мне очень приятно вас приветствовать. Спасибо за то, что вы решили приютить мою книгу в вашей семейной библиотеке.

В этой небольшой вступительной главе, прежде, чем вы перейдёте к содержанию книги, я хочу отметить заслуги моих подруг и друзей – которые помогали мне шлифовать до состояния, достойного публиковаться, мой творческий труд.

Я испытываю безграничную благодарность в первую очередь – к моим родителям, к моим близким родственникам. Я, наверное, никогда не смогу сполна отдать мой дочерний долг моему отцу – Сергею Николаевичу, и моей матери – Наталье Владимировне. Благодаря тому, что мои родители всегда во мне поощряли любознательность, гуманизм, любовь к людям и к жизни, поощряли во мне всегда привычку думать самостоятельно и никогда не жить чужими мозгами (в глазах лишённых такой привычки – моя привычка считается дурной).

Именно мои родители вносили всегда очень важный вклад в то, чтобы я много читала хорошей, полезной и достойной литературы, воспитывали во мне склонность самой формировать мои эстетические и художественные вкусы, в результате чего мои вкусы могут показаться немного специфичными… От моих отца и матери я переняла страстное стремление отстаивать мои идеалы социальной справедливости и социального равенства – куда бы непредсказуемая Судьба меня ни забросила.

Курсы психологии в подростковом возрасте и волонтёрство в группах психологической поддержки окончательно укрепили меня в моей позиции, что пострадавшим от насилия и от произвола с несправедливостью всегда нужно подавать руку помощи и подставлять плечо, а не добивать лежащих без сил и измученных людей сапогами по рёбрам. И уж точно не вылизывать сапоги обидчикам слабых, потому что агрессоры достойны только возмездия и презрения. Милосердия достойны те, кто сам проявляет милосердие к другим. Древнекитайский философ Конфуций говорил примерно в таком контексте: «Ненавидеть то, что лишено милосердия – значит проявлять милосердие».

Значительную роль в том, чтобы я выросла гуманной и отзывчивой к чужой боли молодой женщиной сыграли моя бабушка со стороны отца – Рида Серафимовна, и моя бабушка со стороны матери – Нина Александровна. Они обе ощутимо влияли на моё становление той, кто я есть сейчас.

Я испытываю к ним огромные любовь и благодарность, коим нет меры. Точно так же я не знаю меры в любви ко всем моим родным, подругам и друзьям.

Но мою радость того, что книга опубликована, увидела свет, омрачает лишь то, что моя бабушка по линии мамы, Нина Александровна, первого декабря две тысячи восемнадцатого года умерла от рака головного мозга. Бабушка даже никому из нашей семьи не говорила, что у неё рак. Её страдания длились три месяца, я и моя мама заботились о ней у нас дома, но теперь она хотя бы от них свободна. Пусть мне самой больно от того, что бабушка не взяла в руки мою первую опубликованную книгу, но хотя бы она имела возможность читать её черновые варианты, которые я для неё распечатывала. Меня так приятно согревало, что новая трактовка судьбы Атоса и Миледи бабушке очень нравилась.…

Но я всё же больше скорблю о том, что бабушка Нина не застанет появление у меня моего первого ребёнка – которого я планирую после того, как в карьерном плане крепко начну сама стоять на ногах.

И я сожалею о том, что до этого дня публикации моей первой книги не дожил мой дедушка по материнской линии – Владимир Владимирович Абрамов. Дедушку я потеряла в одиннадцать лет. Буду тешить себя мыслью, что дедушка оттуда, где он сейчас, всё же чувствует радость и гордость за меня…

Разумеется, я бы никогда не дописала эту книгу до логического завершения, и пинала бы дедлайны дни и ночи напролёт, если бы мне не отвешивала творческих и живительных пинков моя подруга по переписке Виктория Комова. Она сейчас во всей красе являет себя как одна из самых талантливых студенток, которые обучаются в университете изобразительному искусству. Вика уже в тринадцать лет обладала яркими задатками художницы и писательницы. Именно Вика подкидывала мне идеи, как лучше всего прописать хроническую склонность к самобичеванию у Атоса, и как его постепенно от ненависти к Миледи подвести к тому, что всё же он любит её и раскаивается в том, что некогда попытался её повесить.

Роль другой моей очень хорошей подруги по переписке Ангелины Мурзуковой заключалось в том, что она отвешивала мне на форуме весомые психологические подзатыльники и заставляла писать, забыв про мою тягу к прокрастинации и прожиганию свободного времени за аниме. Ангелина тоже внесла важный вклад – она тоже была среди тех людей, которые меня поддерживали и подбадривали, говорили, что я не глупая и не бездарная, что меня нельзя назвать ничтожной в писательстве. Ангелина, моя милая, ты тоже заслужила быть упомянутой в благодарственном слове.

Нельзя также умолчать про моего друга Вадима Зас-Ухина, который без всякой жалости к своим глазам устранял ошибки в моей книге, помогал её привести в достойный вид, чтобы ни одна опечатка не портила картину.

Вадиму выпало тяжкое испытание – корректировать особенно большие главы в моей книге. Вадим, спасибо тебе большое за твой самоотверженный труд! Прости за это изуверское насилие над твоими глазами – моими большими по объёму главами!

Вадим, ты истинный герой корректорского фронта. Страна тебя не забудет. Я не забуду твою роль в работе над моей книгой уж точно.

И ещё одна замечательная персона, помогавшая мне в том, чтобы в моей книге не было исторических огрехов, чтобы как можно меньше было поводов кидаться в меня тапочками и присылать мне по почте флаконы с ядом у экспертов-историков.

Наталья Баева – с которой я имела счастье свести тёплое знакомство на форуме «Удар гардой», посвящённом мушкетёрской тематике, а также другим романам Александра Дюма-отца. Наталья Баева тоже приложила свой острый ум и внимательный взор к избавлению этой книги от недостатков. Наталья Баева стала для меня замечательным редактором и консультантом по исторической составляющей.

Особенно заслуживает упоминание в благодарственном слове многоуважаемая Администрация и команда книжного интернет-издательства «Ридеро»! Замечательные люди, преданные своему любимому делу, помогающие авторам-новичкам заявить о себе в мире литературы. Все сэры и леди из «Ридеро» – невероятно отзывчивые, терпеливые, добрые и вежливые к авторам люди. С ними одно удовольствие сотрудничать. Я говорю спасибо большое всему издательству «Ридеро» – я так рада, что в своё время о вас узнала! В противном случае – моя книга так бы и пылилась в виде черновиков и распечаток в столе. Или же я бы не смогла дальше форумов разнести по всему свету мою фантазию о том, как бы можно было закончить историю трудной любви вперемешку с ненавистью графа де Ла Фер и Анны де Бэйль на счастливой ноте.

Пролог. Беглянки

Книга подверглась более строгой редактуре, более ревностной корректировке. Поэтому я решила её переопубликовать.

Декабрь, 1629 год

Порывистый сильный ветер трепал ветви вековых деревьев, срывая с них пожухлую листву, вернее – что от неё оставалось. Свинцово-серые тучи заволакивали ясное голубое небо, заслоняя негреющее зимнее солнце. Сквозь лесную чащу, погоняя коня чёрной масти, стрелой нёсся путник с сидящим впереди него ребёнком, закутанный в широкий чёрный плащ, до боли в костяшках пальцев вцепившись в поводья, словно спасаясь бегством от кого-то или чего-то. Поглядев на их одеяния, можно было предположить, что всадники принадлежат к знати, несмотря на истрёпанный вид их одежд. С двух сторон к седлу были привязаны сумки, служившие вместилищем для того немногого из личного имущества, что у владельцев осталось…

Резкий ледяной ветер, пробирающий до самых костей, дул всадникам в лицо, заставляя щуриться от колючей пыли, летящей в глаза. Декабрь – первый месяц зимы, обещающей в этом году быть на редкость холодной, не замедлил вступить в свои права.

– Брр! Ну и стужа! – с обветренных губ взрослого всадника впервые за долгое время сорвалось восклицание, разбудившее задремавшего ребёнка, и недовольно фыркнувший конь словно вторил своему хозяину, а изо рта и ноздрей животного повалил пар.

– Скажи, мы ведь уже приехали? – послышался тоненький детский голосок и клацанье зубов от холода. – Это Берри?

– Да, радость моя, – ответил старший собеседник ребёнку. – Мы в Берри. Здесь люди кардинала не станут нас искать.

– Когда мы уже приедем к твоему старому знакомому в замок?

– Совсем немного, потерпи, мой котёнок…

– Но сколько ещё так терпеть? Мне очень холодно, руки и ноги озябли, а ещё страшно… – усталый голос ребёнка сорвался и дрогнул. – Когда приедем уже? Когда? Когда? – звучал надрывно один и тот же вопрос, мучительным набатом отдаваясь в ушах старшего наездника.

– Всего полчаса езды ты можешь потерпеть? – зазвенели в голосе старшего нотки раздражения, но потом, словно желая загладить вину за невольную резкость, он добавил: – Всё будет хорошо, скоро мы с тобой будем в тепле и уюте, не унывай…

Ребёнок, смутившись, примолк и ещё крепче прижался к своему спутнику. Даже свист и вой ветра был не в силах нарушить повисшего между ними неловкого и тяжёлого молчания…

Стемнело. Недолгий зимний день отступил перед сгущающимися сумерками. Тучи, затянувшие небо, из свинцово-серых стали чёрными. Рёву ветра вторили тревожное уханье сов и редкое карканье ворон. По сторонам дороги слышались какие-то завывания, заставляя взрослого всадника сильнее подгонять коня, чтобы скорее выбраться из этого леса, словно зловеще намекающего чужакам, что им здесь явно не рады.

Лишь с наступлением глубокой ночи усталые путники, взрослый человек и закутанное в плащ с ног до головы дитя, оба измученные трудной дорогой – как и их конь, выехали к какой-то заброшенной и поросшей мхом хижине на окраине леса. Даже пристройки для хлева там не было, поэтому коня путешественники решили оставить ночевать в хижине, а не на холоде, снаружи.

В левом углу комнаты ребёнок приметил некогда заброшенный очаг и развёл огонь с помощью огнива и сухой соломы, забытой кем-то рядом, в котором сейчас горел огонь, заставляя мороз в помещении постепенно отступать. Юный путник и его старший сопровождающий отвязали сумки от седла, сложив их рядом с кучей старой соломы. Съев три морковки, предложенные ребёнком, конь, довольно фыркнув и потёршись головой о плечо поднёсшего ему столь вкусное угощение, задремал прямо у сенной кучи, иногда продолжая довольно пофыркивать во сне.

– Слава Богу, хоть несколько часов покоя! – воскликнул старший всадник облегчённо. Он откинул с головы капюшон плаща, снял берет и взлохматил чёрные волосы, остриженные до ушей. Прямая чёлка, закрывающая брови, неприятно липла к вспотевшему лбу.

– Мамочка, – подало голос дитя, – теперь-то мне можно не называть тебя папой и не делать вид, что я мальчик?

– Можно, Жанна, но только наедине. Запомни, на людях я снова твой отец Бертран де Шазей, а ты – мой сын Матье.