Лейла. Шанс за шанс

– Страшнее, чем смерть, – закончила я за него фразу.

Он невесело ухмыльнулся:

– Как-то так.

– Сольгер, я ведь теперь буду инициированной, мне не оденут этот жуткий амулет-ошейник?

– Не должны, – ответил он. Стало понятно, что он тоже об этом думал. – Понимаешь, считается, что одаренным нельзя надевать блокирующие дар амулеты до вступления в детородный возраст, иначе дар может пропасть. Как поведет себя уже инициированный дар – тоже неизвестно, поэтому, думаю, никто не будет рисковать такой сильной и перспективной одаренной.

– А…

Внезапно, краски начали очень быстро выцветать. Этот процесс начался так резко и неожиданно, что на секунду мы просто застыли, а потом Сольгер быстро заговорил:

– Быстро. Попытайся как бы свернуть этот мир в небольшой комок, как будто платок комкаешь, аккуратно складывать времени уже нет, я не рассчитал. И клади мысленно этот ком в район своего солнечного сплетения. – Я вытаращилась на него в недоумении: мир в ком? А он почти закричал, оглядываясь: – Не знаю, как точнее объяснить. У каждого свой способ ужать дар! Сама попробуй! Давай! Давай же!

Мир вокруг уже почти совсем поблек, я зажмурилась и представила, будто смотрю на созданный мною пейзаж с высоты птичьего полета, потом представила его в виде маленькой круглой планеты, примерно такой, какой запомнила на картинках нашу Землю. Взяла свой мир в руки и поднесла его к солнечному сплетению, где почему-то видела искры. А потом моя маленькая планета-дар заняла свое место среди искр, и я услышала облегченное:

– Получилось.

Я улыбнулась и уплыла в сон. Самый обычный, оздоравливающе душу и тело сон.

Глава 11

Два дня я только спала и ела не в состоянии даже говорить. Дар чуть не выжег всю жизненную силу моего детского организма и сейчас тот усиленно восстанавливал утраченное. Поэтому, если я не спала, то ела, если не ела, то спала. Лишь на третий день мне удалось узнать новости, которых было не так уж и много. Главной из них было то, что послезавтра в городе состоится религиозный праздник: день Радости Всевышнего. По легенде, в первый день лета Всевышний вышел к людям, чтобы посмотреть, как они живут, чем занимаются, а те радовались и восхваляли того. Был устроен большой праздник, во время которого Всевышний сидел за одним столом с простыми людьми и улыбался. Целый год это поселение не знало никаких бед и болезней, а поля и сады родили в два раза больше. С тех пор все, кто верует во Всевышнего, празднуют этот день и веселятся, восхваляя его и прося благословения на весь следующий год. Оккупация не стала для шалемцев причиной отменить праздник, и радостное предвкушение витало в воздухе уже сейчас.

– Мы с самого утра пойдем в храм, потом на площадь. Комендант сегодня сам маме говорил, что ко Дню Радости ожидается прибытие циркачей из Фаргоции, даже в первый ряд приглашал, представляешь! – рассказывал мне, размахивая руками, Мамук.

– А мама что?

– В смысле?

– Мама, говорю, что ему на приглашение ответила?

– Ааа. Ну она ему «Спасибо за новость, дети с радостью посмотрят на этих циркачей, а я так занята, так занята буду… Да и сейчас вот пора к Лейле идти. Вы уж извините, господин комендант», – пропищал Мамук, подражая женскому голосу. – А у того губы побелели, глаза блеснули, даже хотел маму за руку ухватить, но та уже сбежала. Комендант жуть как не любит, когда мама его не по имени зовет, каждый раз поправляет. А она все обещает исправиться, да каждый раз забывает. Такая забывчивая у нас мама, аж диву даюсь! – Хитро блеснув глазами и всплеснув руками, проговорил мальчик.

– Тебе бы самому в цирке выступать, клоун малолетний! – ответила я, улыбаясь. – Точно нашел бы чем рассмешить публику.

– Я подумаю над твоим предложением, – откликнулся паршивец и ускакал прочь.

День Радости Всевышнего можно сравнить с Пасхой. В Бога я всегда верила, настолько может верить в него современный человек, начитавшийся литературы о различных религиозных течениях и верованиях. Мне трудно было просто и доходчиво объяснить свое видение Бога, и здесь ничего не изменилось. Пожалуй, его можно охарактеризовать одной фразой: Бог разговаривает на разных язык. Трудно серьезно рассуждать о Боге как о высшем разуме, но одно то, что я попала в этот мир, вполне оправдывает и подтверждает мои рассуждения. Поэтому, несмотря на мой скепсис, связанный с интерпретацией местных праздников и легенд, связанных с ними, во Всевышнего я верила. И мы каждый год всей семьей с удовольствием праздновали День Радости, ходили на гуляния и приглашали друзей в гости.

На этот раз при всем желании я не смогу поучаствовать – просто не доползу до Храма и главной площади. Но это неважно. Я поправлюсь, но как жить дальше, зная, что меня ждет? Нет, не буду сейчас об этом думать! Не хочу, не сейчас!

Повернувшись на другой бок, закрыла глаза и тут же заснула.

***

– Лейла, я недолго! Только в Храм схожу и обратно! Ты не грусти, хорошо?

– Хорошо, мам, не переживай! Иди сразу на празднования, а то Мамук без тебя снова что-нибудь учудит, – отозвалась я, улыбаясь.

– Не учудит, Кирим и профессор присмотрят.

Она поцеловала меня и ушла догонять остальное семейство. И зачем только возвращаться собралась? Я без присмотра день в постели не полежу? Тем более мне стало значительно легче. По крайней мере, по дому уже без посторонней помощи могу вполне сносно передвигаться.

В этот момент в комнату заглянула Эльмира:

– Привет, – сказала она как-то неуверенно.

– Привет. Я думала, ты со всеми в Храм пошла… – удивилась я.

– Д-да, сейчас пойду их догонять. А ты как себя чувствуешь?

– Нормально, – с опаской ответила я. – Сегодня намного лучше. – Может, человек и правда интересуется, дошло, что не нужно слушать всякий бред, что рассказывают на улице. – А ты как? Я смотрю, новую блузу надела. Тебе идет, – уже более дружелюбно похвалила я.

Она как-то странно дернулась, но улыбнулась:

– Да, мне подарили… Ладно, пора уже, а то совсем отстану.

– Ну, пока… – ответила я уже пустому дверному проему.

Странно, и чего, спрашивается, заходила?

Мама, как и обещала, пришла сразу же после служения в Храме и принялась готовить праздничный обед. Я пыталась ей помогать, но надолго меня не хватило. Поэтому я просто сидела у стеночки и «помогала» ей своим присутствием.

– …Оказывается, основное представление циркачи будут давать только вечером, – рассказывала мама. – Сейчас они показывают какие-то смешные сценки и диковинных зверей и зазывают на вечернее представление. Но там и без них есть на что посмотреть – приехал еще и кукольный театр, там такие смешные куклы есть! Да и наши городские постарались на славу.

– Так чего же ты на площади не осталась? Там бы все и перекусили.

Мама на это лишь фыркнула:

– Еще насмотрюсь. А перекус праздничный обед не заменит!

Я знала, что она лукавит: мама просто не хотела оставлять меня надолго одну. И это было так приятно, что на сердце само собой становилось тепло и радостно, несмотря на тяжелые мысли, что крутились в моей голове с тех пор, как состоялся разговор с Сольгером.

Обед оставил странное впечатление. С одной стороны – было хорошо, тепло и уютно с этими людьми, даже Сэйра с детьми пришла, только папы не хватало, что невольно возникали мысли о счастье, которое у меня есть… С другой – сердце щемило какое-то непонятное, не оформившееся чувство, будто я в последний раз вижу их, будто никогда больше не соберемся все за одним столом и это всепоглощающее счастье единения с семьей больше никогда не повторится. А потому, когда все немного притихли, увлеченно пробуя мамины деликатесы, я неожиданно даже для себя сказала:

– Я хочу вам сказать, что очень сильно вас всех люблю и хочу, чтобы вы знали: что бы ни случилось в будущем, мое детство было самым лучшим, как и люди, которые все это время меня окружали…

Все затихли и уставились на меня непонимающими тревожными взглядами. А я смутилась и опустила глаза – что на меня нашло? Отчего вдруг потянуло на признания? Спас положение, как ни странно, Мамук. Хороший все-таки растет мальчуган:

– Мы тоже тебя любим, Лейла. И, если кому интересно, мое детство мне тоже нравится. А если сегодня меня еще и на представление цирка отведут, то я буду просто счастлив!

Все заулыбались, а Ромич сказал:

– Тебя попробуй не отведи, ты же потом своими стонами достанешь всех так, что и жизнь будет не мила.

– Ну прям и не мила?! Думаю, какая-нибудь морячка сумеет унять твою грусть-печаль!