Ненормат

Угости, братишка, папиросой сладкой —
мой кисет пустой уже давно.
В госпитале, помню, бился в лихорадке,
а курить хотелось всё равно.

Вот спасибо. Чиркни – мне-то несподручно.
А богатый у тебя «Казбек».
Я был раньше тоже как пила – двуручный,
а теперь из гвардии калек.

Ничего, прорвёмся. Не в окопах, верно?
Сам-то где, летёха, воевал?
Третий Украинский, в роте инженерной?
То редуктор, то, блядь, коленвал?

Ладно, слава богу, третий год мы дома,
третий год, как кончилась война.
Расскажу тебе, товарищ незнакомый,
как приснилась мне моя страна.

Будущее, в общем, год какой, не знаю,
но лет тридцать вроде как прошло.
Веришь, до сих пор там наш товарищ Сталин
истребляет мировое зло.

Сам его не видел, только на портретах
как живой и даже не старик.
Музыка в квартирах – чисто оперетта.
Как сказал однажды мой комбриг…

Ладно, это после. Слышь-ко, а машины!
«Студебеккер» рядом не стоял.
Если бы ты видел, что там в магазинах,
то на раз и пить бы завязал.

Все кругом гвардейцы, даже пионеры —
как так это вышло, не скажу.
Пусть теперь завидуют псы-миллионеры
Запада такому виражу

Родины советской, что сумела сказкой
стать, негнущимся гвоздём.
И там, веришь, новый молодец кавказский,
как я понял, быть готов вождём.

Ну, американцы нам враги, хоть тресни,
те ещё союзнички, ага.
В будущем, ты знаешь, вновь они воскресли
в образе привычного врага.

Давят на Россию, прямо как сегодня,
прямо как и не прошли года.
И Европа эта, мировая сводня,
шурудит, не ведая стыда.

Люди, как и нынче, в том далёком годе
сталинским традициям верны.
Правда, вот не понял: с Украиной вроде
мы там в состоянии войны.

Как-то непонятно, будто с перепою —
век такому в жизни не бывать…
Мало ль что приснится, дело-то такое —
сон же ведь, едрёну твою мать.

В общем, не напрасно мы три года с лишком
защищали родную страну.
Что, уже выходишь? Будь здоров, братишка.
Папироску дай еще одну.

Эпитафное

Вы сдохнете. Ах, вы оскорблены?
Ну хорошо, не сдохнете – помрёте.
В постели, под печальный свет луны,
или на встречной, врезавшись в «тойоту».

Не важно. Мне до вас и дела нет.
Я это к слову – в общем, беспричинно.
Презрев сегодня промискуитет,
задумался случайно о кончине.

Своей, конечно, хрена ль ваша мне?
Так вот, я сдохну рано или поздно.
(Тут надо бы о порванной струне,
о том, что захлебнутся криком звёзды

и прочую фальшивую фигню,
но лень, и скучно, и бесперспективно).
И лишь последних несколько минут
заставят обернуться объективно.

Ну, что? Да ничего, такую жизнь
не принято описывать в романах.
Ага, давай ширей карман держи,
что вдруг найдётся хроникёр гуманный,

биограф твой, посмертный милый друг,
исследователь бытия поэта.
Который понапишет много букв