У людей нет кличек

– Каждый здесь проделал огромную работу над собой. Каждый здесь смог отвязать от себя эти балласты, тянущие назад. Имена, фамилии, семьи, работа, лживые знакомые, заботы и неудачи… И мы не должны оборачиваться, ворошить то, что может нас погубить, – он сдавливал моё запястье, наклонился вперёд. Сердце у меня колотилось, впервые стало не по себе.– Ты же не хочешь уничтожить счастье нашей семьи?

– Я поняла, поняла. Я больше не буду спрашивать их о прошлом.

– Ты умная, – сказал Франко и поцеловал меня в лоб.– Умная – умная Поппи. Молодец, – и на душе отлегло, услышав очередное одобрение в котором я нуждалась.

Он отсутствовал несколько дней. И все эти несколько дней я приходила в трейлерный парк, в ожидании того, как кто-то, наконец, радостно выкрикнет его имя. Но этого не происходило.

Время тянулось медленно, небо было серым, одну ночь не затихала сильная гроза и, когда я вернулась, весь деревянный стол размяк, словно надави на него посильнее и в нём образуется большая дыра.

– Поделать нечего, у нас нет настилов, – сказал низкий, коренастый парень, который часто уходил с Франко.– Главное, что есть, где жить и что мы есть друг у друга.

С водой здесь всегда были проблемы, поэтому ночной дождь все восприняли, чуть ли не как дар божий.

– Мы набрали целых два тазика, – сказала девушка, чьё лицо я выучила наизусть, но так и не узнала её имени, поэтому и не могу назвать её как-то по-другому.– Теперь мы сможем наконец-то постирать. Это настоящая удача!

Все люди, живущие под крылышком Франко, были его массовкой, включая меня. Все были настолько одинаковы и похожи, что становилось страшно и понятно, почему нас так легко удалось одурачить. Всем нам нужно было лишь одно.

Нам нужен был человек, который выведет нас из той пустоты, в которой мы все оказались. И он идеально выполнял свою роль. Открывал перед нами дорогу, говорил, что путаться и не знать о себе ничего – нормально. Как говорится, чтобы расположить к себе кого-то – говори то, что человек желает услышать.

Никто не знал имён друг друга. Все были погружены в себя. Я старалась следовать их примеру, забыть свою прошлую жизнь. Единственный выход, именно так он говорил. Мы должны были стать его тенями, должны были стать пылью возле него. Мы должны были стать никем. Растоптать себя. Похоронить. Возненавидеть свои семьи, своих отцов и матерей, многие из которых считали своих детей пропавшими без вести. Но мы двигались вперёд, поддавались ему, открывали перед ним свои головы, позволяли управлять сознанием. Мы все были слишком наивны. Слишком потеряны.

О многом я узнала очень поздно. Например, о том, что он забирал водительские удостоверения, любые документы, подтверждающие личность тех, кто считал его своим спасителем.

Во время отсутствия Франко его семья нуждалась в еде, поэтому самый младший из всех выходил на главную площадь, становился в центре толпы и выпрашивал денег. Я приносила много чего из дома. Пришлось потратить свои сбережения. Но та установка, что все мы здесь – одно единое целое, не позволяла дать им голодать. Мы слишком сильно сблизились за эти пару дней.

Когда он вернулся, я спала в своей кровати. Тихий стук в окно, я открыла шторку и увидела его лицо. Он влез в комнату, встревоженный и запыхавшийся.

– Франко? – удивилась я, подобрала под себя одеяло. Он поцеловал меня, и я почувствовала странный привкус на губах. Может если бы я включила свет, то увидела бы его красные белки.– Когда ты вернулся?

– На днях мы собираемся уезжать, – протараторил он и ввёл меня в ступор.

– Уезжать? – беспомощно повторила я.

– Уезжать.

– Но куда? – мы говорили шёпотом. Еле слышно. Я знала свои тонкие стены, сквозь которые слышно всё, чуть ли не дыхание.– И на чём?

– Думаешь, я просто вас бросил на пару дней? – он улыбался, постукивал пальцами по своим коленям.– Я нашёл автобус. Мы не задерживаемся нигде надолго. Здесь мы и так провели всё лето. И здесь было безумно хорошо. Это бесподобное место. Мы встретили тебя, – он гладил меня по щекам, давил на кожу.– В нашей семье произошло настоящее пополнение.

– Зачем нам уезжать? – теперь я понимаю, он просто бежал. И мы сбегали вместе с ним. С места на место.

– Разве ты хочешь всё время держаться за этот город? – я не хотела, и мне было страшно.– Скажи, что тебя ждёт здесь?

– Я не знаю, – я потирала сонные, напуганные глаза. К горлу подступала тошнота.

– Я могу рассказать тебе, – он взял мои влажные от волнения руки.– Мы уедем, и ты останешься одна. В этой тесной квартире, ты вновь будешь обязана выполнять все правила, жить так, как захотят другие. Они будут преследовать тебя, и в конечном итоге ты сдашься, потому что не сдаться будет невозможно. Каждый день тебя будут убивать, пока ты не станешь такой же, как все. И все в этом мире плевали на твой внутренний мир, на то, что ты хочешь разобраться в себе. Тебе никто не подарит время. Деньги, лицемерие и грязь. Каждый день ты будешь видеть несчастные лица рабов этого мира. Этого жалкого человечества. На следующий год тебя отправят в университет, и никому не будет дела до того, хочешь ты этого или нет. Всем плевать на тебя. Все хотят уничтожить тебя. И ты пойдёшь учиться, уедешь в другой город, такой же продажный. Уедешь к людям, которые будут врать тебе в лицо изо дня в день, и которые будут смеяться за твоей спиной, потому что ты отличаешься от них. Потому что ты не такая, как они. Ты особенная. Ты пыталась выбраться из этой серости и обыденности. Из всего неправильного, что их окружает. Но твоя бабушка будет гордиться тобой, ведь ты стала человеком, таким же, как и все. Потому что теперь ты не отличаешься, тебя подчинили. А после того, как ты выучишься – пойдёшь работать по профессии, которую ненавидишь, потому что ты ещё не нашла хоть что-то, что пришлось бы тебе по душе. И не найдёшь, ведь тебе не позволят. И каждое утро ты будешь просыпаться, собираться на работу, будешь смотреть в зеркало, и будешь ненавидеть себя. Ненавидеть свою жизнь. Ненавидеть бабушку. Ненавидеть людей, которые тебя окружают. Возможно своего такого же никчёмного парня, который подался в рабство. Ненависть, усталость и безвыходность – вот что тебя ждёт впереди, если ты не уедешь. Хочешь ли ты всю свою жизнь прожить в страданиях, сможешь ли ты воздержаться от того, чтобы не залезть в петлю, сможешь ли ты смириться с тем, что ты больше никому не нужна? А для своей бабушки – ты лишь игрушка, повод для гордости. Ведь она не любит тебя. Она не позволяет тебе дышать, не позволяет тебе передвигаться и уходить из дома, когда ты захочешь. Это контроль. А для чего ей контролировать тебя? Чтобы её будущая цирковая зверушка, которой она намерена хвастаться перед знакомыми, не сорвалась с её цепи, – он крепко сжал мои руки, я почувствовала, как ноют кисти.– Выбирай. Либо ты остаёшься в этой тюрьме, обречённая на одиночество и тотальное крушение своих надежд, либо ты выбираешь меня и свою новую семью. С которой ты сможешь стать тем, кем захочешь. Ты сможешь найти себя, сможешь остаться с собой наедине, у тебя не будет границ. Не будет ничего, что сможет тебя остановить. И каждый из нас всегда поддержит тебя. Я всегда буду рядом с тобой. Мы исследуем новые места, места, в которых ещё не было людей. Мы будет искать свой рай. И мы найдём свой рай. Потому что впереди нас ждёт вечность. Мы будем бессмертны, ведь времени не существует.

– Дай мне день.

Всё как в тумане, моё неуверенное согласие. Он ткнул пальцем в мои самые громкие страхи. Услышав их, я восприняла всё за чистую монету. Словно он предсказатель и озвучил моё настоящее и несчастное будущее.

– День это слишком много. Хватай вещи, и уходим сейчас.

Но я упёрлась в кровать, не встала, когда он потянул меня к себе.

– Что ты делаешь? – мне показалось, что его щёки покраснели. В голосе звучало раздражение. Я не хотела его отпугивать, больше всего боялась, что он бросит меня здесь. Оставит одну на растерзание внешнему миру.

– Мне нужно попрощаться.

– Попрощаться? Думаешь, если твоя бабушка узнает, она отпустит тебя? – я знала, что он прав.

– Тогда я в последний раз проведу с ней вечер и ночью сбегу.

– Она ходит куда-нибудь? Посещает какие-нибудь места в определённые дни? Что она будет делать в то утро, когда тебя уже не будет? – В первую очередь я всегда представляла ужасные вещи. Как она зайдёт в комнату и не застанет меня и моих вещей. Как она начнёт звонить на мобильник, как её руки будут дрожать. Потом она подождёт меня до вечера, а когда я всё ещё не появлюсь, направится по своим знакомым и заявит в полицию. В голове что-то щёлкнуло. Во мне проснулась дикая жалость и вина.

– Она пойдёт в полицию, – прошептала я.– Меня начнут искать и у нас будут проблемы.

– Тогда оставь записку, – он выглянул в окно, убедился, что улицы по-прежнему пустые.– Но ни слова обо мне, поняла? – я судорожно закивала.– Придумай что-нибудь убедительное, а ночью, ближе к полуночи, приходи к нам. Автобус будет ждать только тебя.

***

Последний день дома прошёл для меня, как в тумане. Я не помню чётко своих действий и своих слов, помню только то, что каждую секунду я чувствовала тошноту и дрожь. Дрожь в коленях, в руках. Слёзы выступали, как только я представляла то, как Франко уезжает. И выступали от мысли о том, что я оставлю бабушку в неведении. Я знала, что она не поверит ни одной записке, ни одним моим словам. Она бросится на мои поиски, поднимет весь город. Она сделает всё, чтобы найти меня.

Она будет называть меня неблагодарной. Считать, что я бросила её. Легкомысленно уехала. Но разве она может понять? Разве она чувствует то же, что и я? Смятение, страх, потерянность и отчаяние. Разве она поймёт, что всё, чем она бредит, все эти вещи, предназначенные для моего блага, будут мне отвратительны? Что люди, дорогие ей, совсем чужие для меня? Я чувствовала притяжение, меня тянуло к ним, как бы сказал Франко, к своей настоящей семье. Близким людям, чьи души казались мне такими родными.

Почти весь день бабушки не было дома, к вечеру она вернулась, к вечеру я была настолько бледна, что в отражении выглядела призраком.

– Ты хорошо себя чувствуешь, детка? – спросила она, приложив ладонь к моему ледяному лбу.

– Отлично, – я лгала. Не хотела, но приходилось.

– Я уйду вечером, – сказала она, – может, поздно вернусь, поэтому не теряй меня.

– Я думала, что мы проведём вечер вместе…

– Прости, Малена, я уже пообещала. Столик забронирован. В следующий раз, – тёмными губами она поцеловала мои блёклые рыжие волосы и отстранилась.

Сияние в глазах, аромат сладких духов. Она бы осталась, знай о том, что сегодня был наш последний день вместе. В голове мелькала мысль о том, чтобы бросить малейший намёк. Добавить в свои предложения скрытое предупреждение. Но язык не повернулся.

Я не хотела, чтобы она остановила меня.

И не хотела, чтобы Франко пострадал из-за меня и моей безответственности.

Ночью я собрала вещи в небольшой портфель. Вещи первой необходимости, которых хватит ненадолго. Тёплые кофты, ведь за осенью придёт зима. Обезболивающие, антибиотики, шампунь, невысокая бутылочка геля, свой блокнот и пара карандашей. Из холодильника забрала припрятанные консервы, свежую булку хлеба и батон колбасы. Не знаю, зачем я так хваталась за еду, но я не представляла, что ждёт впереди. Для меня начиналось моё первое приключение. В новый мир, который пока был неизвестен мне.

После того, как вещи были собраны, я вырвала из альбома белый лист, взяла самый жирный маркер и прописала всего пару слов. Что-то вроде короткой истории о том, что я решаю уехать вместе с парнем моей мечты в другой город к его семье. Неубедительная просьба не искать меня. И неубедительная просьба простить меня. В конце, мелкими кривыми буквами, я добавила короткое люблю тебя, которое совсем не передавало тех чувств и эмоций, бушевавших внутри. Надпись казалась холодной. Чужой.

Во всех комнатах погас свет. Большая записка на самой середине рабочего стола в её комнате. Я не прятала, хотела, чтобы она сразу увидела её. Может в глубине души я надеялась, что бабушка спасёт меня от моей глупости. Но, несмотря на всё, я переступила порог дома и закрыла за собой дверь.