Половинка сердца

– Боишься, что я уменьшила твое наследство? – спросила она, шутя лишь отчасти.

– Нет, я думаю о твоей безопасности, – ответил он, задетый ее обвинением. – Ты просто не осознаешь, сколько расходов может появиться ближе к концу жизни. – Непроизнесенные слова об оплате дома для престарелых повисли в воздухе.

Джоанн знала, что они оба об этом думали, но отогнала мысль прочь. Она не собиралась отправляться в дом престарелых. Ей хотелось умереть во сне, в собственной постели, в которой она устроится после долгого дня, проведенного за работой в своем саду.

Стоило Гленну загореться идеей продажи земли, и он остервенело вцепился в нее, как Самсон вгрызался в узловую кость. В итоге неохотно Джоанн признала его правоту.

На себя одинокая вдова тратила немного, однако не стоило забывать про уход за домом, имущественный налог, коммунальные платежи и ремонт машины. Накопления и социальная страховка помогали ни в чем не нуждаться, но дополнительные сбережения не помешали бы.

Джоанн поручила заняться продажей сыну. Он официально разделил территорию на участки и нанял риелтора для поиска покупателя. Пригодный для построек лот, как его назвали, включал фото полевых цветов, фруктовых деревьев и находившейся неподалеку реки. По описанию они продавали частичку рая. На самом же деле глубиной речушка едва доходила до колена, однако Гленну, будучи ребенком, нравилось там играть, а сейчас там плескался Самсон.

Получив выгодное предложение, дальнейшую работу риелтор передала Гленну. Он оформил сделку, а Джоанн оставалось лишь подписать бумаги.

– Они замечательная пара, – рассказывал Гленн. – Мужчина – новый директор старшей школы, а женщина работает на дому. Они невероятно дружелюбные. Вы прекрасно поладите.

Джоанн не сомневалась, что рядом поселятся чудесные люди, но не хотела, чтобы ее воспринимали, как немощную старушку, за которой нужно присматривать, чего и не произошло. Она испытала облегчение, когда покупатели отстроили дом на равнине, ближе к дороге и подальше от ручья.

Из окна гостиной ей были видны соседская веранда и задняя часть их дома. И ничто не загораживало обзор, потому что ее передний двор украшала лужайка. А лучший вид открывался с заднего – на лес. Соседи заглянули к Джоанн лишь раз, чтобы представиться, а после этого старались держать дистанцию. Обе стороны словно заключили устный договор приветственно махать друг другу, если приходилось проезжать мимо.

Как только деньги поступили на сберегательный счет Джоанн, Гленн решил вернуться в Сиэтл, к жене и двум дочерям.

– Теперь ты сможешь приезжать к нам чаще, – прощался он, клюнув мать в щеку. – Мы волнуемся за тебя, мама.

– Очень зря, – ответила она. – Я в порядке. Мне скучать некогда, и я счастлива, – уверила она его, передала привет Белинде и девочкам и помахала сыну, когда тот забрался в арендованную машину, чтобы отправиться в аэропорт.

Во время этого визита он предложил ей переехать к ним. Сказал, у их дома есть пристройка со спальней и отдельной ванной.

– Еще там есть небольшая кухня. Мы бы так хотели, чтобы ты жила с нами, – делился Гленн с энтузиазмом. – У пристройки отдельный выход на задний двор, ему подойдет идеально. – И он указал на Самсона, который спал в ее ногах, одной лапой прикрыв нос. Такой озорник.

– Думаю, некоторые зовут ее «люксом для свекрови», – сказала она, уловив, к чему тот ведет. – К радости Белинды, ей не стоит переживать из-за моего переезда. Я никуда не поеду.

– Это придумала Белинда, – возразил Гленн.

И Джоанн поверила. Белинда поражала своей добросердечностью. Гленну с ней очень повезло.

– Я всегда чувствовал вину за то, что уехал в колледж и бросил тебя одну, – продолжал Гленн. – Особенно после смерти папы.

– Знаю, – заверила его Джоанн.

Она всегда это знала. Возможно, если бы у них родился еще один ребенок, было бы проще, но чего зря рассуждать, прошлого не вернуть.

– Но тогда ты бы не стал, кем хотел. Я бы тянула тебя назад. Ничего. Я все понимаю. – Гленн благодарно кивнул, и его чувство вины испарилось.

Джоан не питала иллюзий относительно того, что семья сына, приезжая к ней с визитом в центральный Висконсин, умирала от скуки. Пока девочки не повзрослели, они находили уйму занятий. Помогали ей печь маффины, бросали косточки Самсону, устраивали чаепития в домике на дереве на заднем дворе, который не обветшал с детства их отца.

Но девочки-подростки нуждались в других развлечениях. Они сходили с ума, если речь заходила о разлуке с друзьями даже на неделю. Их жизни и все, что они считали важным, находилось на Тихоокеанском северо-западе. Кроме того, мобильная связь у бабушки оставляла желать лучшего, из-за чего у внучек едва не случился нервный срыв, что Джоанн даже позабавило. А отсутствие кабельного телевидения привело к очередной драме. Достигнув определенного возраста, все пришли к мнению, что Висконсину уже почти нечего предложить.

Джоанн несколько раз навещала семью сына в Сиэтле и влюбилась в живописные пейзажи. Горы! Океан! Тропы для прогулок! Нирвана для органов чувств, и люди, ходившие в походы с рюкзаками, проявляли невероятное дружелюбие. А уже через день она настолько привыкла к татуировкам, дредам и пирсингу, что те больше не бросались в глаза. Вернувшись на средний запад, Джоанн заметила, что покупатели в знакомых магазинах были куда менее подтянутыми, чем люди, которых она видела во время поездки на запад.

С годами Гленн и его семья стали навещать ее все реже, и тогда Джоанн начала ездить к ним сама, к тому же они довольно часто созванивались. И Белинда нередко отправляла по почте семейные фотографии. Время от времени она повторяла предложение Гленна. Особенно после похорон. А Джоанн находилась в том возрасте, когда на похороны людей ее поколения она ходила с той же регулярностью, с какой посещала свадьбы, когда ей было чуть за двадцать. Они уходили один за другим, словно мир охватила лихорадка. И нулевым пациентом оказался ее муж, который умер двадцать лет назад в какие-то шестьдесят три года (так рано!), и после него эта участь постигла всех ее родственников, а затем и большинство друзей. Создавалось впечатление, что стоит ей повернуть, и за углом поджидает плохая весть. Порой она про себя думала: «И осталась лишь я». Джоанн посещало иррациональное чувство, будто все ее бросили. Не то чтобы ей хотелось умереть.

Джоанн озарило, что лучше всего завести друзей помоложе. Но проще сказать, чем сделать.

Хотя она и не смела жаловаться. Каждый ее день был насыщенным. В теплую погоду Джоанн проводила как можно больше времени на улице, ухаживая за садом и развешивая постиранные вещи. Ничто не пахло свежее белья, высушенного солнцем. По воскресеньям она ходила в церковь, а потом на бинго. Когда созревали помидоры и перцы, она собирала корзину еды и жертвовала ее тем, кому повезло меньше. Зимой она читала, вязала, пекла и смотрела любимые сериалы и шоу. До недавнего времени еще и чистила подъездную дорогу к дому, но последние два года нанимала специалистов. И иногда те заканчивали раньше, чем она допивала свой утренний кофе. Даже радуясь тому, что не приходится этим заниматься самой, ее грызло ощущение, что она пошла по легкому пути. Джоанн нравилось браться за сложные задания, разбивать их на мелкие задачи и медленно, но верно доводить дело до конца.

Разумеется, еще в ее жизни присутствовал Самсон, питбуль, который составлял ей компанию вот уже восемь лет. Он так сильно ее обожал, что испытывал тревогу, если хозяйка отлучалась больше, чем на два или три часа. Она же, выражая свою безграничную любовь, пела ему и давала глупые прозвища, чего не делала больше ни для одного живого существа, включая ребенка и мужа. Иногда ее смущало то, насколько сильные чувства она питала к псу. Прогулка с собакой стала такой же ежедневной привычкой, как чистка зубов. У Самсона была любимая вещь – красный мячик. Когда он подносил игрушку к ее ногам и глядел на нее с мольбой во взгляде, Джоанн таяла. Лишь бессердечный человек не отложит все свои дела ради увлекательной игры в «брось мячик». Порой от зрелища, как Самсон подпрыгивает, чтобы поймать его в воздухе, ее переполняло настолько всепоглощающее счастье, что казалось, она вот-вот взорвется. Простые радости часто самые лучшие.

Как правило, Джоанн не обращала внимания на соседей, но сегодня они, обустраивая задний двор, занимались чем-то необычным. Большая площадь ее земель была засажена деревьями, она их называла лесом, но, когда пара стала отстраиваться, они срубили посадки не только под дом, но и под большой задний двор, где построили веранду и куда завезли много железа. Учитывая расположение их жилища на возвышении небольшого склона, ей не составляло труда увидеть, что у них происходило.

Джоанн наблюдала, как соседи сновали туда-сюда, напоминая муравьев, которые стягивают ветки и иголки, чтобы возвести себе дом. Она прищурилась, пытаясь понять, что те задумали, и пожалела, что в прошлом не приобрела бинокль. Мужчина из-за дома выносил огромные куски металла, а женщина указывала, как их располагать. И когда он поставил брус на землю, Джоанн на мгновение ослепил возникший на металлической поверхности блик. Да что они такое затеяли?

Она постаралась вспомнить их имена. Пол и Лора. А вот их фамилия все никак не всплывала в памяти. Кажется, Саттон. Так было написано на их почтовом ящике, но, к сожалению, черные буквы слабо выделялись на металле. Во время следующей вылазки она присмотрится повнимательнее, но ее не покидала уверенность, что их фамилия – Саттон.

Женщина, Лора, стояла подальше, руками уперевшись в бедра, и осматривала проделанную работу. Они с мужем обменялись парой слов, которые Джоанн с такого расстояния услышать, разумеется, не могла, после чего женщина притащила огромный кусок металла и поставила тот в трех футах от первого. Вдруг муж достал что-то из кармана – телефон, решила Джоанн, и они оба уставились в экран.

Интересно, они строят детскую площадку или что-то вроде нее? А у них есть дети? С момента покупки дома и их знакомства прошел примерно год. Дом же достроили совсем недавно, около пары месяцев назад.

Джоанн не помнила, чтобы рядом находился ребенок или младенец, но, может, у одного из них остались дети от прошлого брака? Такое происходило нередко. В современном мире семьи строились иначе. Однажды владелец местной заправки заметил, что она рассматривала фотографии, приклеенные к стене за его спиной.

– Ваша семья? – поинтересовалась Джоанн.

Мужчина кивнул и добавил:

– Если любопытно, почему мы все выглядим по-разному, то это потому, что большинство из нас связаны любовью, а не кровью.

Джоанн полюбилась эта фраза: «Связаны любовью». И она сказала:

– Прекрасная компания.

Вдруг ее соседи ждали в гости племянника или племянницу. С другой стороны, кто бы стал возводить целую игровую площадку ради короткого визита. Что ж, чуть позже она узнает. Если мужчина и женщина ждут ребенка, было бы здорово, чтобы тот не лез, куда не просят, и не дразнил ее собаку. От мысли, что кто-то может быть жестоким по отношению к Самсону, ей становилось дурно, и она решила гнать эту мысль прочь. Ее муж говорил, что у нее есть привычка придумывать проблемы, и с годами эта привычка стала более заметной. Чем меньше дел, тем больше времени на волнения.

Женщина на холме оттащила одну металлическую деталь и наклонилась к ней, чтобы изучить. И Джоанн поняла, что та абсолютно не подойдет для детской площадки. Детали были слишком широкими, отличались толщиной, а текстурой походили на нержавеющую сталь. Они казались почти красивыми. Желая присмотреться получше, Джоанн сделала шаг, выйдя из тени гаража, и вытянула шею. Теперь она совсем не понимала, что соседи хотят построить. Навес от солнца? Гриль? То, из чего получится собрать пагоду или газебо? Но ни один кусок не подходил для вышеперечисленных построек. Когда все части соединили вместе, загадочная конструкция стала походить на гигантский гироскоп. Идея поражала безумием, но ни с чем другим Джоанн сходства не находила.

Она сомкнула большие пальцы с остальными наподобие бинокля и поднесла их к глазам. Видеть стало проще, однако ответа на вопрос, что соседи строили, это не дало. Она как раз собиралась возвращаться в дом, когда соседка подняла взгляд и поймала Джоанн за слежкой. Лора тут же подняла руку и приветственно помахала. Попалась.

Смущенной Джоанн не оставалось ничего другого, кроме как помахать в ответ, после чего она попятилась в укромную тень ее гаража. Вскоре пара решит, что она старая сплетница, хотя сильнее ошибиться трудно. Она скорее отличалась любопытством, чем болтливостью. В другой раз она будет осторожнее.

Глава 4

Логан бросился бежать, но не к заправке у мини-маркета, а вдоль шоссе, подальше от двоих парней. Они, очевидно, не хотели ему навредить, но это не имело значения. Он был напуган – до смерти боялся, что оказался в такой непростой ситуации, вдали от дома и неспособный говорить. Изнутри его грызло ощущение, что на этот раз он доигрался. Обратной дороги нет. Если ему и удастся вернуться домой, все прежние вспышки ярости отца покажутся детским лепетом. На благоприятное разрешение ситуации рассчитывать не приходилось. Ну а если он не вернется домой, в квартиру, где он жил с Тией, ее мамой и отцом, что с ним станет? Как ему жить?

Он запыхался, притормозил, перешел на шаг и понял, что согнулся и дышит как собака. Тут он вспомнил, что в одной руке у него зажата пятидолларовая купюра, а в другой – банка с апельсиновой газировкой. Газировка вызвала у него особую озабоченность, потому что он ее украл. И та, которую он выпил в грузовике, тоже не являлась его собственностью. Получается, он украл уже две вещи. Осознанно он бы ни за что не взял то, что ему не принадлежит, и подобная оплошность была совсем не в его духе. Логана утешала мысль, что парни наверняка заметили банку в его руке, но ничего не сделали. Он решил, что две газировки не такая уж и проблема, учитывая произошедшее.

Возвращаться нельзя.

Он сейчас находился на двухполосном шоссе, окаймленном высокой травой. А дальше возвышались деревья, в основном сосны. Он не увидел ни домов, ни заведений, ни тем более полицейского участка или пожарной станции. Как мальчику без голоса попросить о помощи в подобном месте?

Он даже не был уверен, что нуждается в помощи.