Март

Март
Канила Дозловски

Непросто найти себя, когда ты молод. Особенно непросто, когда живешь, где попало, питаешься, откуда придется, и не знаешь, как будешь спать следующую ночь. Герой книги – молодой обитатель небольшого города, попадающий в "истории" и стремящийся вернуться домой. Хорошо, если в беде рядом есть друзья, которые помогут, но будь аккуратен, мой друг…

– Адрес отправителя. – работники почты никогда не славились вежливостью.

– Никакого не пишите.

– Нет, нужно, такие правила.

– Какие правила? Я всегда без него отправлял.

– Новые правила, обязательно нужно указывать обратный адрес.

– Ну напишите "улица Иванова дом 5".

– Сами пишите! Я вам что тут секретарь? И вообще, вас много, а я – одна.

Если какая-нибудь история случилась в Москве или Петербурге – для писателя это подарок. Площади, проспекты, бульвары, улицы. Парки, переулки, набережные, каналы. Достопримечательности прошлого и новейшие легендарные места. Такой пейзаж, при должном умении художника, пробудит гордость в коренных жителях, навеет ностальгию приезжающим в гости и, наконец, согреет сердца тем мечтателям, кому только предстоит отправиться в путешествие.

Но эта история произошла ни в одной из двух столиц, а в провинции, вот что затрудняет автору задачу. Хотя небольших провинциальных городов в России достаточно, писать о каждом отдельно нет необходимости – у них много общего. В каждом была советская власть; была и оставила после себя множество улиц по именам особо ею любимых деятелей. Уцелели топонимы и выдающихся личностей империи. Но преобладают всё же абстрактные и более менее всех устраивающие по причине малой конкретности улицы-понятия – Интернациональные, Профсоюзные, Октябрьские, Пионерские, Социалистические и все прочие улицы. В небольшом городе обязательно должен быть памятник войне – то есть победе, даже если военная история этого города весьма туманна. От памятника рукой подать до администрации и какого-нибудь собора или, на худой конец, масштабной церкви важнейшего местного значения. Казалось бы, портрет города вполне универсальный, но начнёшь писать про какой-то конкретный, понимаешь нехитрую уловку Николая Васильевича. Но энновать и тем более зеддовать город мне уже кажется пошловато для нашего века. С сёлами и деревнями в этом смысле проще. Пердяевка, Залесное, Ласточка. Ивановка, Петрово, Сидоровское. Хочешь фантазию напрягай, не хочешь – открой телефонный справочник на любой странице, возьми любую фамилию, и готово село, посёлок, деревня. Всё что угодно, главное сохранять известные приличия. Но эта история случилась и не в селе, не в посёлке или деревне.

Когда станешь писать про небольшой город ещё ненароком можно оскорбить кого-то – "Нет, наш …-ск не такой!" Как будто только Москва и Петербург бывают разные и для каждого свои; а остальные города оставляют впечатления перманентное и универсальное? Однако эта история произошла именно в провинции и нЕчего приукрашивать (или наоборот?) переносом её ещё куда-то. Стоит выбрать точку на карте с настоящим названием, пусть это будет Курск, благо автор бывал несколько раз в этих краях.

Улицы Лениных и Марксов есть. Имеется Гоголя, Радищева – вполне. Военная история присутствует – да ещё какая! Видный был фронт со своими героями, так что памятников тоже достаточно. Парки, скверы, магазины, больницы, школы – всего понемногу в наличии. Парочка Больших университетов красят город в лучшую сторону. Как раз недалеко от одного из них, из отделения почты, когда стрелки на больших часах здания у нулевого километра показывали десять часов утра вышел молодой человек.

Вид у него, прямо скажу, был довольно непривлекательный и даже отталкивающий. Едва ли какая-нибудь симпатичная первокурсница филологического факультета, неспеша опаздывающая на пары, обратила бы на выходящего внимание. Старая профессорша ещё презрительно поморщилась бы и прибавила шагу.

Сильно поношенные коричневые ботинки без шнурков на положенном месте уже не спас бы и толковый сапожник. Пуховик с заплатами на каждом плече сильно потерял в содержимом с момента его создания и уже более походил на плащ. А вот джинсы соответствовали всем канонам этой одежды американских работяг – порвались на правой коленке, сильно обтрепались снизу и были протерты почти до белизны на … ну вы поняли. Молодой человек спускался по ступеням, становился на городскую площадь, а природа тем временем необратимо менялась в сторону весны.

В среднюю полосу России весна вообще приходит неохотно, но особенно это заметно в городах, скованных каменными джунглями.

Молодой человек продолжал свой путь, он свернул за угол здания гостиницы, направляясь от центрального собора вверх по улице вождя мирового пролетариата. Какая же она широкая эта улица для небольшого города! Для столичных и околостоличных жителей эта ширина смешна, но для местных, уж тем более для околокурских-районных жителей, кто никогда не выбирался за пределы своей Пердяевки, улица Ленина сродни Невскому проспекту. Если читателя когда-нибудь нелицеприятный ветер судьбы занесёт в эти края на день-другой, садитесь на автобус под номером 50 у Знаменского собора и отправляетесь по маршруту до конечной станции, не забывая крутить головой по сторонам. Прежде всего посмотрите направо: вы видите величавое серое (пусть серое! но величавое же) здание книжного магазина; посмотрите налево: вы видите главный небольшой местный драматический театр (да небольшой и местный, но главный и такой драматический, что дух захватывает). На протяжении первых метров двухсот по улице Ленина на домах есть даже подражательное подобие лепнины. Однако молодой человек не преодолел этой дистанции, он свернул у одного серого здания на параллельную улицу поменьше, где находилось небольшое заведение с весьма сомнительной репутацией питейного характера. Стоявший за прилавком кавказец отвлёкся от пересчитывания мелочи, когда распахнулась дверь.

– Ааа, здравствуй, дорогой, проходи.

– День добрый.

– Какими ты судьбами, дорогой? – продавец говорил хорошо, но все же с акцентом.

– Да вот, письмо на почте отправлял, решил зайти к тебе. Там какая-то бабка новая, “адрес” – говорит, – “адрес обратный”, вот же заела старая пластинка, а что я ей скажу? И всё в этом духе.

– Так говори мой, если надо.

– Да ладно, обойдётся дура.

На несколько секунд он замолчал, посмотрел в скатерть стола. Заведение и впрямь было небольшое: два стола, придвинутые к стене, находились справа от двери, ещё один располагался в углу. Напротив стоял прилавок с тремя пивными кранами, множеством банок и бутылок в холодильнике позади и всякого рода сверх солёной отравой(читай “закуской”). Окно было всего одно, да и то маленькое и грязноватое, отчего в помещении даже в ясный светлый день было довольно тускло.

– Тимур, – глаза поднялись на собеседника, – покормишь?

Кавказец сразу взволновался, засуетился.

– Ты что, дорогой? С этого ж начинать надо было! Ты погляди на него, сидит скромничает, как девка сахарная. Сейчас, сейчас, дорогой!

Тимур полез в холодильник. На столе в считанные мгновения образовались: тарелка зеленого супа с щедрой ложкой жирной сметаны, две котлеты, почти блестевшие от подсолнечного масла, грубо отломанный кусок черного хлеба, горка драников и сваренное вкрутую яйцо средних размеров. На небольшой тарелочке с цветочным орнаментом белоснежная горка крупной соли.

Ещё через секунду Тимур нырнул под прилавок и вынырнул с бутылкой водки.

Две пятидесяти граммовые рюмки глухо стукнулись, поспособствовав аппетиту обоих. После первой, как известно, не закусывают, но молодой человек, видимо, был столь голоден, что яйцо, два драника и полкотлеты вмиг исчезли со стола. Когда тарелка супа опустела в половину, Тимур наполнил стопки.

– Давай за свободу, дорогой.

“Да куда уж мне ещё” – подумал поедающий второй драник, но ответил:

– Давай.

И они выпили за свободу.

– Можно я у тебя какую-нибудь куртку ненужную возьму? А то моя совсем прохудилась.

– Там в чулане висит что-то. Бери, что хочешь, на здоровье.

Молодой человек встал из-за стола и пошёл в подсобное помещение. Он уже очень давно должен был поменять свой совсем худой пуховик и по сезону, и по его качеству. Вероятно, он и поменял бы, если бы мог. Молодого человека звали Павел, и его незнания адреса отправителя писем объяснялось попросту тем, что такого адреса у него не было. Павел бродяжничал. Время от времени он заходил к своему старому знакомому Тимуру в заведение. Здесь можно было по дружбе и по простосердечному кавказскому гостеприимству бесплатно поесть и взять ненужной старой одежды.

– Я возьму вот это … вроде пальто?

– Да бери, дорогой. Садись ещё выпьем.

– Спасибо, Тимур, я больше не буду. Это в тебя лей хоть из ведра, а мне не очень хорошо усваивается.

– Хорошо. – Тимур убрал тарелки, стопки, поставил бутыль обратно под прилавок. – Кому писал?

– Что?

– Письмо кому отправлял на почте?

– Родителям. Кому ж ещё …

– Это да. Что пишешь?

– Даа… разное – Павел немного задумался потом резко встрепенулся, встал и направился к выходу. – Спасибо, Тимур, ещё раз. Я пойду.

– Куда ты пойдёшь, дорогой?

– Мне там надо … пойти.

– Хорошо, хорошо. Заходи, как угодно, когда угодно. Двери всегда открыты, ты знаешь.

Павел попрощался, вышел за дверь и пошёл вдоль улицы, куда глаза глядели и вело молодое сердце.