Колдовской замок. Часть V. Интермеццо, интермеццо

Что мне было делать? Сказать им правду? Не поверят – я и сам во всё, что произошло со мной, верил с трудом! И тогда я набрал побольше воздуха, призвал на помощь всё драконье лукавство, на которое только был способен и понёс следующую околесину:

– Так слушайте же храбрые воины, и ты великий вождь, мою историю! Отец мой – морской старик, пастух китовых стад. Вуглуф, его имя. Он живёт в утёсе, что стоит под водой недалеко от того места, где голова Йормундгад лежит на её же хвосте. Вы там не бывали?

Бородатые дядьки отрицательно замотали головами. Нет, они там не бывали, но адрес, который я им назвал, ни у кого не вызвал сомнения. Забавно было то, что они не выпустили оружия из рук, но по глазам, враз заблестевшим от любопытства, было видно, что изрубление меня в куски откладывается.

– Моя мать, дочь Хрёдрика-ярла от пленной воительницы Уухан, из лесного клана Сипухи. Не слыхали о ней? Винган её имя. В молодости она была валькирией, и как-то раз, когда мчалась по заданию Одина на небесном коне, падающая звезда угодила ей прямо в щит. От удара она не удержалась и свалилась в море. Там её хотел сожрать змей Нагн, младший сынок старушки Йормундгад, (правда, некоторые болтают, что он не сожрать её хотел, а лишить звания валькирии… ну, вы меня понимаете?). Да суть не в том, что он хотел сделать с моей родительницей, а в том, что отец не дал ему это сделать, отобрал маму Винган у змея Нагна, но его самого убивать не стал, потому что не захотел ссориться с Йормундгад. Обратил он Нагна в тюленя, но не рассчитал, что хищный нрав змея нельзя извести и получился у него кусачий злобный тюлень, который дал начало роду морских котиков. А звания валькирии, красавицу Винган старый Вуглуф лишил сам, взяв её в жёны, от чего я и родился. Посудите сами, кто я, по-вашему?

Викинги помолчали, переваривая услышанное. Больше всего я боялся, что меня уличат во лжи, но никто, похоже, не собирался ставить мой рассказ под сомнение. На самом деле их волновало другое – какую выгоду они могут извлечь из моего присутствия, и не будет ли от этого вреда.

– А скажи нам, сын почтенного Вуглуфа, о котором я, правда, не слыхивал доселе, что привело тебя на поверхность моря, и почему ты не в родительском доме? – спросил у меня вождь, в глазах которого так и плескалась хитрость пополам с любопытством.

Я ещё раз вдохнул поглубже и продолжил свою повесть:

– Случилось так, что я поссорился и с отцом, и с матерью. А произошло это от моей любви к прекрасной Ангелинде!..

Тут я сделал эффектную паузу и печально опустил голову. Это было совсем не трудно, так-как здесь врать почти не приходилось. Краем глаза я подметил, что кое-кто из морских воителей уже присел на сундук, положив оружие на колени и подперев голову.

– А кто это, прекрасная Ангелинда? Тоже валькирия? – спросил вождь, нахмурив лоб, как будто, что-то припоминая. Наверное, он знал всех девушек своего народа наперечёт.

– Нет, – отвечал я самым грустным голосом, – Ангелинда не валькирия, Ангелинда – юная самка дельфина!

Тут раздался глухой удар и короткий вскрик, это один из воинов уронил себе на ногу тяжёлую булаву. Я оглянулся вокруг и чуть не расхохотался, увидев раскрытые рты и выпученные глаза бравых вояк! Я понял, что слегка заврался, но отступать было некуда, и я понёс дальше:

– А что тут такого? Я с детства привык к обществу дельфинов они ведь служат моему отцу, как людям служат собаки, только отношение у морского старца к ним получше, чем у людей к земным псам! Любит он их, как своих детей. Часто я сам дельфином оборачивался и плавал с дельфиньим стадом, иногда по нескольку лет.

Мы с Ангелиндой полюбили друг друга, когда компания молодых дельфинов, тайком от стариков, решила сплавать посмотреть на вход в Утгард, а сами чуть не угодили туда всей толпой! Когда мы подплыли к краю этой жуткой ямы, куда с рёвом низвергаются морские волны, течение понесло нас с огромной силой, но я вовремя опомнился и скомандовал поворот!

Долго мы боролись с обезумевшей водой, но победа была за нами, и мы уже совсем вырвались, когда я услышал чей-то жалобный стрёкот! Кричала молоденькая дельфинья, самая младшая из нашей компании, ещё не спевшая песню любви ни одному из стремительных пловцов океана! Она совсем выбилась из сил, и страшное течение тащило её к краю кошмарной бездны! Как молния бросился я на выручку этой красавицы, а в голове билась только одна мысль – как же мне её вытащить?! И тут я вспомнил, что ведь я наполовину человек и тогда я превратил свои плавники в руки, которыми тут же крепко обхватил скользкое девичье тело!

Как мы выбрались, сам не знаю! Наверное, вмешался кто-то из Асов, но через некоторое время, показавшееся вечностью, мы лежали на поверхности моря, совершенно без сил, а наши друзья поддерживали нас, не давая утонуть. Пасть Утгарда была уже очень далеко!

Я замолчал, чтобы ещё раз перевести дух и тут кто-то накинул мне на плечи тёплый плащ подбитый мехом, а другой сунул в руки кружку с чем-то горячим и пенистым. Это оказалось подогретое пиво, которое пришлось как раз кстати! Правда! Тогда мне показалось, что я не пил ничего вкуснее этого божественного напитка! Викинги уже не стояли, а все, включая ярла, сидели кто, на чём вокруг меня. Я тоже присел на бухту каната и продолжил:

– Прошло немного времени, и мы с Ангелиндой стали неразлучны. Её, правда, немного смущало то, что я не совсем дельфин, но пока мы были вместе, я не принимал человеческого облика. Сами понимаете, что такая дружба очень скоро привела нас к тому, что мы спели друг другу песню любви, и уже приближался тот день, когда мы должны были станцевать брачный танец, но всё внезапно рухнуло!

Надо было мне сразу рассказать родителям об Ангелинде, может быть всё ещё и неплохо бы закончилось. А может, надо было до конца держать всё в секрете, а потом предъявить им выводок внуков? Получилось ни так, ни сяк! Нас погубило любопытство. Моя возлюбленная много расспрашивала меня о жизни и природе людей, но я сам о них знаю только по рассказам матери. Вот тогда-то, в недобрый час я и ляпнул ей, мол, чтобы понять, как это, быть человеком, надо самому побывать человеком!

И представляете? Она загорелась этой идеей и стала меня упрашивать, чтобы я превратил её в человека, хоть на время! Признаться, я был огорошен, ведь это не одно и то же, превратиться самому или превратить кого-то ещё. Мой отец, он ведь из младших богов, может это проделать с лёгкостью, а вот я, нет!

Для того чтобы исполнить желание моей возлюбленной, потребовалось бы достать кое-что из магических предметов отца, которыми полон его чертог, а сделать это было нелегко. И всё же я решился! Мы с Ангелиндой выбрали время, когда мои родители отправились за каким-то делом в Асгард и проникли в скалу Вуглуфа. Я никогда не считал себя мастером в колдовстве, мне больше нравилось гонять с дельфинами по океану, но тут я справился или мне несказанно повезло.

Короче, когда все ритуалы были завершены, передо мной, посреди круга, изображающего вселенную, лежало самое прекрасное в мире существо, красоту которого я даже не мог себе представить! И это существо было человеком, то есть моей Ангелиндой в человеческом обличие! Я и раньше видел земных женщин, но лишь издалека, когда они стояли на берегу. Много раз видел утопленниц, но сами понимаете, это зрелище не из приятных.

Новый облик моей возлюбленной подействовал на меня, как удар молнии в железную скалу! Мир засиял множеством красок! Тёплая волна окатила меня с головы до ног, (я ведь тоже в тот момент был человеком), я протянул руки, чтобы заключить любимую в свои объятья и тут… Да! Конечно же, вернулись родители!

Не буду говорить о сцене, которая потом произошла, но уверяю вас – это было не лёгкое испытание! Маму больше всего рассердило то, что я испытывал страсть к самке дельфина, отец был возмущён тем, что я превратил дельфинью в человеческое существо, да ещё и израсходовал при этом, некий артефакт, которым он очень дорожил. Хуже всего было то, что я не в силах был помочь моей несчастной Ангелинде, от которой меня так жестоко оторвали! Она ведь совершенно не умела пользоваться человеческим телом, и только хлопала глазами, жалобно стрекотала и всё пыталась уплыть!

В конце концов, родители твёрдо решили нас разлучить, и для этого закинули мою девушку куда-то в мир людей. Закинули беспомощную! Вот тогда я закатил им страшный скандал, заявил, что ухожу из дома, и не вернусь, пока не найду Ангелинду, чтобы сделать её своей женой! Мне задали трёпку, но я стоял на своём, и тогда отец заявил, что навсегда лишает меня способности снова стать дельфином или каким-либо ещё существом, кроме человека, что вернуться домой я могу, только если совершу такой подвиг, которого ещё никто не делал, после чего выкинул меня из своего чертога, так быстро, что даже мама не успела ему помешать!

Преодолевая толщу воды в человеческом виде, я чуть не захлебнулся, но всё же вынырнул на поверхность и уцепился за ту кучу мусора, на которой вы меня нашли! А теперь, храбрые воины и ты могучий ярл, можете изрубить меня в куски и бросить обратно в море, если ещё не передумали!

Морские бродяги, как будто внезапно очнулись от сна, и начали перешёптываться, но никто не высказывал своё мнение, открыто пока не заговорил ярл. Он подумал немного и сказал следующее:

– По нашим обычаям, ты, изгой из родительского дома не можешь быть принят, как равный, но я дам тебе своё покровительство на то время, пока ты подрастёшь, как человек, не будь я ярл Ванхаген! Будешь выполнять ту работу, которую тебе дадут, будешь учиться жить по нашему, и тогда, может быть, станешь одним из нас, в чём я лично сомневаюсь. Что же касается поисков твоей невесты, то не советую начинать их сейчас, ведь мир людей достаточно велик, и лучше порасспросить о ней сивилл, а не идти наобум, куда глаза глядят. Скоро мы будем в Скулланде, где между сторожевых скал лежит мой фьорд. Там и поговорим о твоей дальнейшей жизни, а пока отдыхай, дома будем завтра, если на то будет воля Одина!

Интермеццо третье – фьорд, Анхеллинда и непосильный труд

Так и началась моя жизнь среди викингов. Ох, и хлебнул я тогда разного "веселья"!

Поначалу я думал, что меня нагрузят самой тяжёлой работой, и когда драккар приблизился к заветному берегу, направился было к свободному месту гребца. Но лишь я протянул руку к веслу, как вокруг собралось такое общество бородатых недоброжелательных лиц, какого я не видел даже при первом появлении на борту! Оказалось, что работа с веслом это не наказание и тяжкий труд, а великая честь, которой я, как изгой, совершенно не достоин!

Когда прибыли на место, а это длилось долго, так-как вход во фьорд, да и сам фьорд были сплошь утыканы подводными и надводными рифами, викинги подхватили свои пожитки, и, нагрузив их плечи, подобно муравьям, потащили на берег. Мои попытки помочь, были пресечены в корне, самым злобным и сварливым образом. Я подумал тогда, что слова ярла о особо тяжёлой и сложной работе, которая ждёт меня на берегу, были шуткой. О, как я ошибался!

На берегу меня ждало… равнодушие! Я имею в виду равнодушие со стороны женщин и детей, которые прыгали от восторга при виде своих мужей и отцов, а по незнакомцу скользили невидящими взглядами, как будто я был прозрачный. Поначалу, я решил, что они меня и в самом деле не видят, но когда все разбрелись по домам, (наполовину землянкам, наполовину пригоркам покрытым дёрном), и я остался на улице один, меня вдруг окружила целая толпа детей от года, до семи лет, которые дёргали меня за одежду, лезли на плечи, что-то орали в уши, что-то спрашивали, чего я не мог понять, и вообще, рассматривали и изучали меня, словно я был ручной обезьянкой.

Я стоял, изображая из себя чурбан, которому всё равно, что с ним делают, иногда отвечал на вопрос, скорее всего невпопад, но похоже это никого не волновало. Детям я явно нравился, правда, не скажу, что мне нравилось то, что они со мной вытворяли. Время шло, я ждал, когда они, наконец, устанут, но они уставать не собирались, зато я устал, как от пятисуточного перелёта без отдыха, (тот, кто это делал, меня понимает!).

Нет, я не испытывал к этой ребятне никаких злобных чувств. Наоборот, они мне очень нравились, но я не знал, как вести себя, что делать дальше и вообще, что меня ждёт, и когда, наконец, начнётся та работа, которой грозил мне ярл? Через некоторое время я заметил, что к нашей компании прибавились новые люди.

К моему удивлению это были молодые женщины и девушки, которые не приближались, а поначалу осторожно выглядывали из-за жилищ, хозяйственных построек и поленниц, а потом стали подходить всё ближе и вести себя смелее. Некоторые держали на руках младенцев, другие делали вид, что играют с облепившей меня мелюзгой, а иные подходили с вызовом во взгляде, но тут же отворачивались и фыркали.

Вдруг, моих маленьких мучителей и любопытных молодух, как ветром сдуло! Я внезапно почувствовал себя одиноким и беззащитным. Почему-то стало холодно! Мою спину сверлил чей-то взгляд, и, честно говоря, я бы лучше встретился в открытом бою с десятком викингов, чем обернулся на этот вызов. Но я обернулся и тут же пожалел об этом!

В двух шагах от меня стояла женщина. Но какая женщина! Ростом она была почти с меня, но это ещё не самое главное! В ширину она превосходила меня вдвое, но опять же таки, пугало не это! Страшен был её взгляд. Взгляд из-под низко опущенных густых, светлых бровей, взгляд между кос, цвета спелой соломы, вываленных спереди на необъятную грудь, кос толщиной с мою руку! Лицо этой женщины было шириной не на много меньше её плеч и украшено двумя подбородками, а плечи – почти вровень с талией, на которой не сомкнулись бы мои руки, если бы мне вдруг пришла в голову безумная мысль – обнять эту бабу! Снизу было ещё одно расширение, в полтора раза превышавшее и плечи, и талию! Ног её я не разглядел, так-как они были скрыты длинной вышитой юбкой. Странно, ведь я никогда раньше её не видел, и всё же было в ней, что-то очень знакомое.

– Так это ты ищешь девушку по имени Ангелинда? – спросила она низким грудным голосом. – Так вот, Ангелинда, это моё имя, и я сестра ярла! Вижу, вижу, что я не та о ком ты рассказываешь сказки одинокими ночами своему маленькому брату, когда гладишь его по головке! А жаль, ведь я тоже девушка, правда Один не призвал меня в свою гвардию валькирий, так что приходится справляться здесь со всем хозяйством. Я смотрю, ты любишь детей? Значит, к детям тебя и приставим!

И она повела меня в дом, где сначала я получил миску шикарной ячменной похлёбки с салом, кусок хлеба и кружку пива, не хуже чем тогда на корабле, а потом мне вручили одного младенца в руки, другого привязанного простынёй за спину, ещё двух в колыбелях и пяток ползающих на полу среди разбросанных игрушек. Вот, когда я пожалел о том, что сразу не захватил драккар и, не побросал храбрых викингов за борт, а принял условия поставленные ярлом! Так началась моя каторга.

Поначалу было очень тяжело. Самым трудным было то, что команда маленьких засранцев всё время норовила спать, есть и орать одновременно. Причём, когда засыпал один, тут же начинал орать второй и будил первого, а к ним неизбежно присоединялись все остальные. Или, например, когда наступало время кормить тех, что постарше, (младших кормили грудью без моей помощи, причём никто из мамаш совершенно меня не стеснялся), так вот, только поднесёшь ложку какому-то карапузу, как его товарищ тут же рядом обязательно обделается, а пока за ним убираешь, тот, кого ты собрался кормить, либо обделается сам, либо сядет в тарелку, ну, и, конечно, все остальные немедленно норовят выкинуть что-либо в том же духе!

Наверное, я так бы и погиб под гнётом немыслимых забот или сошёл бы с ума, но меня пожалели молодухи. Сначала они всё заглядывали в дверь и смеялись, потом принялись помогать, а, в конце концов, стали даже подменять меня на сон и еду. Прошло, наверное, недели полторы, дело пошло на лад, и я стал привыкать к своей роли няньки, но как-то раз нас застукала злыдня Ангелинда, (кстати, её на самом деле звали Анхеллинда, но это я так, к слову). Она заявилась как раз, когда две румяные белокурые бабёнки пеленали моих подопечных, а я развлекал их, (бабёнок), какими-то баснями.

– Та-ак! – пропела почтенная сестра ярла, уперев руки в крутые бока. – Я вижу, ты неплохо ладишь с женщинами, а они с тобой! Значит, сможешь справиться и с другой женской работой, и не пропадёшь в бабьей компании!

Не подозревая подвоха, я пожал плечами и отправился с ней в другой дом. В душе я даже радовался смене деятельности, так как профессия няньки была мне несколько не по нутру. Анхеллинда привела меня в просторный, но плохо освещённый дом, в котором было мало места, так-как он оказался сплошь заполнен старухами! Они сидели вдоль стен на скамьях и сундуках, они сидели посреди помещения на перевёрнутых корзинах, они сидели просто на полу на самом проходе, и, похоже, не испытывали при этом никаких неудобств. И все они смотрели на меня! Смотрели немигающими глазами, и в каждом взгляде я читал одно и то же, до боли знакомое! В общем, так смотрят драконы, когда хотят тебя съесть.

– Будешь делать то, что тебе скажут! – лаконично рявкнула злодейка Анхеллинда. – А вы, не вздумайте жалеть этого раба!

Раба?! Я готов был провалиться сквозь землю. Раба! Так вот какое покровительство решил оказать мне любезный ярл! Правда, пораскинув мозгами, я вдруг понял, что здесь что-то не клеится. В моём представлении участью раба должен был быть тяжёлый труд, скудное питание, железный ошейник, бич надсмотрщика и прочие ужасы. Здесь всё было наоборот. Никто меня не приковывал, и собственно я мог в любой момент уйти, куда глаза глядят. (Может быть, я бы так и сделал, если б знал куда идти.) Работа до сих пор была не тяжёлой для тела, а скорее утомительной для души. Что же касается еды, то она оказалась не только сносной, но и весьма вкусной! На количество и режим питания тоже грех было жаловаться. Завтраки, обеды и ужины здесь подавались по расписанию, а между ними были частые перекусоны. К тому же каждый встречный, (точнее каждая встречная), почему-то хотели меня накормить.

Вот и сейчас, когда за милашкой Анхеллиндой закрылась дверь, большинство старух, молча, уткнулись в свою работу, а одна потянула меня за рукав, и также молча, указала в угол, где лучина освещала импровизированный стол, сооружённый из старой бочки. На столе красовалось деревянное блюдо, на котором лежала варёная рыбина размером с Фига, не меньше. Рядом помещались полкаравая хлеба, луковица и неизменная кружка пива.

Я уже знал, что отказываться от угощения здесь нельзя, если не хочешь нажить себе неприятностей, и, несмотря на то, что был не голоден, уселся на низенькую скамеечку и принялся за еду. Пока ел, приглядывался к тем, чьи задания должен был выполнять до следующего распоряжения Анхеллинды. Оказалось, что они тоже меня разглядывают. Я, то и дело, ловил на себе косые взгляды, а несколько раз до меня донеслись перешёптывания и смех!

И тут до меня дошло – старушенции скрывали своё любопытство за напускной суровостью, а сами вели себя точно так же, как их дочери и внучки! Что ж, это было мне только на руку. Закончив еду, я сердечно поблагодарил хозяек, (в драконьей среде мне за такое поведение давно бы уже откусили хвост), затем с хрустом потянулся и зевнул. Мой намёк был понят правильно и та же бабуля, которая меня накормила, также молча отвела меня в другой угол, где нашлась охапка соломы и старый плащ вместо одеяла. Я не заставил себя упрашивать, а просто завернулся в плащ и улёгся на солому, которая на самом деле мягче любого пуха, как известно всем, кто испытывал длительное недосыпание! Отправляясь в страну грёз, я подумал, что жизнь раба это не такая уж плохая штука! Как я ошибался!..

Проснулся я от удара сапога в бок. Удар был не сильным, но тот, кто получал неожиданно по рёбрам, меня понимает. Продрав глаза, я увидел перед собой гору, в которой без труда узнал добрейшую Анхеллинду! Как мне тогда захотелось спрятать голову под крыло или хотя бы под плащ! Я ожидал бури негодования и крупной выволочки мне и старухам, но ничего не произошло. Она просто повернулась и куда-то ушла. Я перевёл дух, но оказалось, что рано обрадовался – вчерашних бабок будто подменили!