Лисёнок и прочие неприятности бандита

– Слушай, ты как чувствуешь, когда я о тебе думаю, – ответил я. – Но вот последнее время не в положительном ключе.

Миша не слышал, тараторил какую-то тарабарщину.

–Мне дочь недавно звонила, просила дать два миллиона…

– А я тут причем, я такие суммы не занимаю, – ответил по инерции, гадая, куда еще могла влезть блондинистая за несколько часов нашей разлуки. – А деньги-то ей зачем?

– Говорит, ей срочно нужно купить трактор, а то ей полный ёк-макарёк. Так что у вас происходит?!

– Ну вот, что ты сказал, то и происходит, – сказал я. – Полный ёк-макарёк.

Миша что-то орал в трубку, а я улыбался нездоровой улыбкой. В душе как-то… вот… ну, бабочки что ли запорхали, когда услышал очередную порцию от блондинистого сознания, даже пусть не из ее красивого ротика. Трактор она собралась покупать. Ну, коза!

– Не кричи, Миш, все у нас нормально.

Почти. Так-то я целовал твою дочь на глазах почти всей деревни…

– Точно? Мне не надо срываться с места?

– Нет. Решай проблемы, я здесь все улажу.

– Слушай, Вась, ну ты ей плати что ли больше. Она же не привыкла вот так вот скромно… естественно я все верну.

– А что я другим рабочим скажу, когда твоя девочка растреплет на поле, что ей повысили дневную ставку?

– Понял, – Миша тяжело вздохнул. – Все равно должен буду.

– И не сомневайся, – он отключился, а я добавил. – Только должок тебе вряд ли понравится отдавать. Ты не забудь, понял? – поинтересовался я грозно у Марата.

– Не забуду.

– Вот и молодец, возьми с полки огурец и положи обратно.

Ждал я ли завтрашнего дня? Конечно! Не спал как пацан перед первым свиданием. Вроде бы что я там не видел или чего не делал, а всю ночь крутился с одного бока на другой и вздыхал. А еще внутри меня завелся маленький такой червячок. Червячок-ссыкло, который нашептывал своим противным голоском и выжирал мозги: “А если она не выйдет работать?.. А если уедет обратно к отцу?.. А если ей вообще плевать на тебя?..”

– Ну это ты перегибаешь, – проворчал я себе под нос. – Не плевать.

А вот разговаривать самим с собой – это плохо. Очень плохо. И лучше эту беседу прекратить. Но червячок так и гундел, пока из-за плотных штор не стали пробиваться первые лучи солнца. Через часик-полтора точно узнаю ответы на все вопросы.

– Доброе утро, Васенька, – на кухне опять встречала супружница.

– Ты меня в могилу загонишь раньше времени, – фыркнул я.

– Тоже вариант, – хихикнула Ирка. – Так никаких проблем с дележкой имущества.

– Типун тебе на язык, гангрена. И давай без комплексных завтраков и обедов с собой, – предупредил я, замечая на плите омлет и сосиски. – Я на поле поем.

– Ну что ты за человек, Дубинин? Я же готовила.

– Обыкновенный. Кстати, а ты после развода надеюсь, вернешь себе девичью фамилию? – спросил и поспешил ретироваться.

“Буханка”, бездорожье, пыль в рожу, урчащий от голода желудок и я счастливо улыбаюсь, замечая блондинистую под навесом времянки. Не открыто, конечно, проявляю радость – можно сказать, улыбкой внутрь.

– Доброе утро, – поздоровался я. – Теть Гуль, сделай мне что поесть. Дома не срослось.

Девочка – не принесет никаких проблем вскинула светлые бровки, кивнула надменно в знак приветствия и отвернулась, заинтересовавшись горизонтом.

Вот значит как, решила играть в молчанку. Да так даже лучше. Если она будет молчать, у меня наконец будет возможность говорить.

– Василий Егорович, – произнесла она через пару секунд. Хм, интересно, что сейчас выдаст, – неделя прошла. Я бы хотела получить зарплату.

Фу, ну скучно-то как. Вот даже ее Василий Егорович не задело.

– Без проблем, Алиса Михайловна, после работы обязательно к вам зайду и разберемся с задолженностью.

Глава 25

Глава 25. Алиса

– Ёк-макарёк, – в сотый раз за день выругалась я прилипчивым выражением, осматривая количество прополотого. Ничтожно мало. А спина уже отваливается…

Сегодня однозначно не мой день. Луна в козероге, не иначе. В задней его части. Прямо внутри нее…

Началось всё ещё вчера, стоило мне вернуться домой. Сначала бабуля выслушала про мои приключения, затем отправила сохнуть и переодеваться.

А вот дальше…

Просила ли я рассказать мне про беднягу Василия и его неудачный брак? Однозначно нет. Но выслушать пришлось. Сначала из любопытства. Бабушка заинтриговала меня уменьшительно-ласкательным “Дырка”, как она называла жену Василия, которая: “Явилась, подлюка, деревню баламутить!”.

Тут любая бы на моём месте навострила бы ушки. А я с детства была очень любознательной.

Вот только ничего существенного из слов бабули я так и не почерпнула. Ну, “гуляла”, как выразилась бабушка, Васькина Ирка, пока он в поле работал. Жить здесь не хотела. Потом и вовсе, свинтила отсюда в столицу в поисках лучшей жизни.

Ну… допустим. Вот только я всё равно не понимала, почему двое взрослых людей разойдясь, не подали на развод. И вывод напрашивался сам собой – бабушка многого просто не знала. Или, что ещё более вероятно, была предвзята в своём мнении. Ведь Василий ей явно импонировал. Так о какой объективности может идти речь?

Не удивительно, что всю ночь я ворочалась, не в силах уснуть. В мыслях крутился то утопленный трактор, то Ирина с корзинкой…

И вот что Василий в ней нашёл?..

Что она в нём нашла – я даже мысленно боялась спрашивать. Потому что вопреки здравому смыслу, этот грубый, невоспитанный, хамоватый, неотесанный, бородатый мужлан… никак не желал покидать мою голову.

Не выгонялся. Упёрся всей своей мышечной массой и стоял, нахально посмеиваясь.

М-да. Поздравляю тебя, Лисёнок, ты на шаг ближе к шизофрении. Это ведь явное отклонение, когда к мыслям о выборе одежды на завтра примешивается накаченный мужик в трусах. С кубиками пресса, по которым стекают капельки воды…

Нет ничего удивительно, что, проснувшись утром, я чувствовала себя как пожеванный старый носок. Понятия не имела, кто его жевал и зачем, но именно это описание как нельзя лучше подходило к моему состоянию. Ещё и любимый папочка добавил отчаяния, разбив вдребезги мою идею одолжить у него немного денег на новый трактор. Зря только позвонила! Испортила окончательно и так безрадостное утро.

Каша и пироги за завтраком казались безвкусными. Солнышко светило как-то тускло. Птички, и те, пели без энтузиазма.