Латинский Физиолог

Больше всего общих мест имеется в Естественной истории Плиния (ок. 23—79) – первой настоящей энциклопедии в истории Запада, в то время, как История животных Элиана (ок. 170—после 222) полна дидактических сопоставлений между поведением людей и животных. Параллели из этих и других ключевых сочинений греческих и римских авторов, от Аристотеля до Оппиана и от Эзопа до Ювенала, приводятся в хронологическом порядке в примечаниях к каждой главе следующего ниже перевода, коль скоро они предположительно послужили источником для натурфилософской части Физиолога или, во всяком случае, восходят к общим первоисточникам. Эти выдержки наглядно демонстрируют, как изменялись в христианском восприятии (да и разнились в античном) образы одних и тех же животных, а главное – как из объектов изучения превращались они в объекты истолкования. Цитаты, как правило, ограничены рамками материала, имеющегося в самом Физиологе, автор которого перенимал порой лишь малую толику доступных сведений, а именно, то, что лучше всего подходило для аллегорической трактовки.

Физиология царя зверей

Разберем более подробно случай льва, с которого начинаются едва ли не все варианты и списки Физиолога и большинство производных сочинений. Приблизительно с XI века он превращается в первого из всех зверей в средневековой Европе, каковая символическая нагрузка остается за ним по сей день, хотя основания для нее далеко не очевидны. В геральдике – одном из воплощений практического символизма – лев становится самой распространенной фигурой, присутствуя более, чем на 15% гербов (следующее за ним животное – орел, всего с 3%). Еще чаще встречается он в книжных миниатюрах, на гобеленах, в виде скульптур, барельефов, лепнины на светских зданиях и надгробиях, в церквях – снаружи и внутри, в нефе и на хорах, на полу, стенах, потолке, дверях и окнах. При этом, мало кто видит львов воочию, знают о них только по рассказам; в дикой природе Европы они исчезли еще в греко-римские времена, оставшись лишь в немногочисленных зверинцах на рынках и ярмарках.

В античной традиции лев никогда не занимал особого положения, не был даже первым среди равных. Главным животным у римлян служил орел, у германцев – медведь, а у кельтов – вепрь. В Библии лев упоминается часто (но не чаще всех), однако предстает как в положительном свете, так и – куда привычнее – в отрицательном. В Ветхом Завете лев обычно опасный, жестокий, свирепый, хитрый, нечестивый, олицетворяющий силы зла, врагов народа израильского, тиранов и дурных царей, вообще людей, живущих в пороке. Одновременно есть и добрый лев, который служит силой своей общему благу, и рычание его являет слово Божие, самое отважное из всех животных, ассоциирующееся с Давидом и его потомками, даже с Христом. Среди ранних Отцов Церкви единства по этому поводу тоже нет, но большинство все же видят во льве дьявольского зверя.

Иными словами, напрашивается вопрос о том, как в таких не особенно благоприятных обстоятельствах лев занимет в итоге свое лидирующее положение. Физиолог, вероятно, не первый, кто однозначно сопоставляет льва и Христа, но почти наверняка распространению этого образа Средневековье обязано именно ему. Лев, заметающий хвостом следы, чтобы сбить с толку охотников, – это Христос, который скрывает свою Божественность, облекаясь плотью во чреве Марии; он тайно перевоплощается в человека, чтобы тем самым ввести в заблуждение Дьявола. Лев, спящий с открытыми глазами, – это Христос в склепе: человеческая его оболочка покоится, но Божественная природа бодрствует. Лев, который на третий день оживляет дыханием своих мертворожденных детенышей, олицетворяет Воскрешение. Лев-Христос становится царем львом.

Но как быть с негативными характеристиками льва? Решение находится простое и элегантное – вполне в духе Средневековья он превращается в отдельное животное, с собственным именем, чтобы не путать его со львом христологическим. Так появляется леопард – строго говоря, плод союза львицы с самцом пантеры – обладающий многими качествами и внешними формальными признаками льва (кроме гривы), но отличающийся дурной натурой. Много позднее это имя получит и вполне реальное животное.

Геральдический леопард – это в сущности лев, изображенный в профиль, но с головой в анфас, в то время, как у истинного льва и голова, и тело всегда в профиль. В средневековой зооморфной иконографии постановка животного в анфас почти неизменно имеет уничижительное значение.

Физиолог: версии и переводы

Подобно большинству текстов рукописной традиции, Физиолог – это целая библиотека, а не одно произведение. Он существует во множестве списков и версий, как почти идентичных, так и едва схожих, в связи с чем возникает проблема, какой из вариантов можно считать первоначальным или наиболее близким первоначальному. Самой первой рукописи, написанной рукой самого Физиолога – кем бы он ни был – не сохранилось, как обычно и бывает в таких случаях, остальные же так или иначе группируется по генеалогическому принципу, то есть в соответствии с тем, какие списки с каких протографов были переписаны. При этом, наиболее древняя рукопись вовсе не обязательно, конечно, содержит наиболее древнюю редакцию.

Греческий текст Физиолога сохранился в семидесяти семи рукописях, в основном средневековых. За исключением двух стихотворных вариантов текст этот прозаический и изначально, кажется, не содержал иллюстраций. По крайней мере, древнейшая иллюстрированная рукопись – уже латинская, а из всех греческих иллюстрации встречаются лишь в двенадцати. Ни один текст не совпадает полностью с другим, но их принято объединять в три или четыре версии, каждая из которых далее подразделяется на семьи.

Количество глав в разных рукописях Физиолога, и даже в разных редакциях и семьях, тоже различно – от двадцати одной до сорока восьми (в случае единственной рукописи – сорока девяти). По-видимому, первым составом следует считать именно сорок восемь глав. Из них сорок посвящено зверям и птицам, шесть – камням и две – растениям. Структура каждой главы почти всегда неизменна и явным образом распадается на две соразмерные по объему части – натурфилософскую, описывающую свойства (главным образом, этологические) соответствующих животных, и дидактическую, трактующую эти свойства в рамках религиозного символизма. Вторая часть, в свою очередь, часто разделяется на собственно богословскую, анагогическую, и моральную, учительную.

В составе и расположении глав в большинстве версий трудно угадать какую бы то ни было систему, естественнонаучную или богословскую, разве что библейские цитаты в натурфилософских пассажах взяты в основном из Ветхого Завета, а в символических – из Нового. Иногда животные группируются по свойствам, иногда – по общим цитатам, иногда – по дидактическим выводам, но никогда в этом не прослеживается неизменной структуры.

В течение IV—V веков Физиолог расширяет границы своего влияния. Появляются переводы греческого текста (уже сделанные с разных редакций) на эфиопский, сирийский, армянский, коптский, арабский и грузинский языки, что кладет начало независимому параллельному развитию разноязычных версий.

С течением времени трактат появляется практически на всех народных европейских языках. Первым таким переводом становится англо-саксонский, датируемый второй половиной VIII века. Он же и самый краткий из всех и включает всего три стихотворных главы – о пантере, ките и птице (предположительно куропатке или фениксе). Вполне в духе древнегерманской поэтической традиции, этот текст предназначается, по-видимому, прежде всего для публичной декламации.

Несмотря на то, что англо-саксонскую версию объединяют с другими Физиологами, обращение с изначальным материалом в ней более, чем вольное, что, однако, нельзя назвать чем-то исключительным. Подобно тому, как сам Физиолог есть амальгама различных влияний, так и его версии и переводы с легкостью изменяются и приспосабливаются к разным культурам, будучи не только – а порой и не столько – источником информации, но и вдохновения.

Впоследствии Физиолог (более или менее) полностью переводится – в числе прочих – на среднеанглийский, древневерхненемецкий, фламандский, провансальский, голландский, старофранцузский, итальянский, исландский, румынский, сербский и старославянский языки. В последнем случае перевод осуществляется в Болгарии в X—XI веках, а одним или двумя столетиями позже перерабатывается на Руси. Делаются и переводы с переводов.

Физиолог и бестиарий

На некотором этапе, в контексте все более обширной литературы, как натурфилософской, так и богословской, Физиолог начинает терять свое значение как самостоятельное произведение. В одних случаях он вливается – целиком или фрагментарно – во всевозможные средневековые энциклопедии, компиляции и трактаты, а в других плавно превращается в ранние версии бестиариев, которые появляются в XI—XII веках в Англии, Франции, Фландрии, Германии, Богемии и Северной Италии.

В широком смысле под бестиарием понимается всякое компилятивное сочинение о природе, но, строго говоря, собственно бестиарий (liber bestiarum), то есть зверинец, посвящен только зверям, в то время, как птицы оказываются помещенными в авиарий, растения – в гербарий, а минералы – в лапидарий. Часто эти жанры соединяются вместе, иногда же бытуют по отдельности.

Традиционный европейский бестиарий представляет собой, в сущности, расширенную версию B Физиолога (французские бестиарии, созданные позднее на старофранцузском языке, суть переводы версий B-Is и Речений Златоуста). Четкого разделения между Физиологом и собственно бестиарием, таким образом, нет, поскольку различие между ними скорее количественное, чем качественное. Степень близости греческому оригиналу соответственно определяет для каждой конкретной рукописи и степень принадлежности к жанру бестиария. В этом смысле сам Физиолог можно охарактеризовать как прото-бестиарий, особенно в версии B-Is, а всякий бестиарий – считать не жанром, а, подобно Физиологу, вариантом одного и того же текста.

Вместе с тем, в совокупности своей бестиарии обладают некоторыми отличительными чертами, самая очевидная из которых – объем. Бестиарии значительно (более, чем вдвое, а то и втрое) превосходят Физиолог по количеству глав, за счет добавлений к описанию прежних животных и включения новых, таких, как собаки и волки, медведи и мантикоры, грифоны и сатиры. Сами главы расположены уже согласно классификации Исидора Севильского (ок. 565—636), установленной в XII-ой книге его Этимологий: четвероногие, птицы, змеи, рыбы, деревья, камни. Материал скомпилирован из более широкого круга источников, в том числе собственно средневековых (то есть более поздних по отношению к Физиологу), а некоторые главы не сопровождаются религиозными толкованиями. В ряде случаев в бестиариях затрагиваются такие темы, как устройство Вселенной или сотворение мира и человека, что позволяет рассматривать их как энциклопедии или, напротив, мистико-богословские трактаты.

Наконец, подавляющее большинство бестиариев богато иллюстрировано, что для античных рукописей вообще (в том числе зоологического содержания) и для Физиолога в частности совершенно нетипично, причем изображается, как правило, натурфилософская, а не дидактическая часть.

Надо заметить, что иллюстрации в средневековых рукописях вовсе не имели ни декоративного, ни репрезентативного предназначения (аналогичная история была и с портретами – в них не предполагалось портретного сходства). Цель их была глубоко практическая – облегчить читателю, особенно не самому искушенному, понимание и запоминание нравственных уроков, содержавшихся в тексте. Именно поэтому натурализм в них встречался редко, даже в отношении тех животных и растений, которые, казалось бы, хорошо были известны художникам, а тем более – тех, облик которых знали только по другим рукописям, фрескам и мозаикам. Многие звери рисовались и напрямую из воображения, чему, видимо, мы обязаны многочисленными чудовищами на страницах бестиариев, хотя в принципе чудовища и обычные животные в средневековом мышлении не разделялись.

Чудовища на фасадах соборов – своего рода общедоступный бестиарий – наряду с библейскими сюжетами и сценами были еще одним выражением того же образного мышления. Все, что простолюдины не могли постичь непосредственно через Писание, следовало преподавать им через зримые образы.

Бестиарии принято считать одним из типичных образцов средневековой литературы, и они, очевидно, пользовались определенным успехом, но их популярность не стоит переоценивать. Во всяком случае, до сегодняшнего дня их сохранилось всего около сотни, причем в основном из одной только Англии, а на Иберийском полуострове и в Скандинавии они были и вовсе неизвестны.

Это неудивительно, коль скоро всякая рукописная книга, а тем более иллюстрированная, была в XII и XIII веках предметом роскоши, которую могли позволить себе лишь крупные монастырские или кафедральные библиотеки, редкие частные собрания, принадлежавшие королям и аристократам, несколько позднее – университеты. Доступ туда имели сравнительно немногие, да и общий уровень грамотности был не слишком высоким.

С другой стороны, сам текст бестиариев, как и наличие миниатюр, предполагал, по-видимому, предельно широкую аудиторию, в том числе детскую. Есть косвенные свидетельства того, что бестиарии, подобно Псалтири, использовались в школьном образовании, пусть их распространение и нельзя было назвать массовым. Действительно, с педагогической точки зрения бестиарий – это идеальный учебник, наставлявший и в латинском языке, и в знании об окружающем мире, и в нормах общественного поведения, и в христианской морали и вообще основах веры, равно как и в методе символического истолкования как такового, а к тому же занимательный и полный чудесных историй. Обучение в Средневековье состояло, прежде всего, в поиске и разгадывании скрытых смыслов.

Конечно, в бестиариях, как и в Физиологе, встречаются темы вроде прелюбодеяния или пьянства, которые сегодня могут показаться неподходящими для детей, однако, в Средние века подобных предрассудков не было – дети и взрослые различались только своими физическими возможностями, но не психологическими особенностями.

Аналогичным образом бестиарии, наряду с Библией, собственно Физиологом и святоотеческими писаниями, использовались, вероятно, и проповедниками, в качестве источника простых и ясных нравоучительных примеров (сборники таких примеров известны еще со времен античности). В дошедших до наших дней образцах средневековой дидаскально-гомилической и агиографической литературы встречается множество зооморфных историй. В пользу этого как будто бы говорит и стиль текста, больше ориентированный на чтение вслух.

Каким бы ни было, однако, истинное предназначение бестиариев, не следует забывать, что подобно разным спискам Физиолога, они создавались разными людьми, в разное время, в разных местах и с разными целями (причем, все эти факторы остаются обычно предметом догадок), так что, несмотря на их кажущуюся общность, каждый мог их использовать по-своему.

Впоследствии, в XIV—XV веках, латинские бестиарии постепенно уступают место энциклопедиям, охватывающим значительно более широкий материал и, что любопытно, куда менее морализаторским. Число их измеряется уже многими сотнями, что на порядок больше, а Физиолог и бестиарии уходят в небытие. Количество знания растет, трансформируется и отношение к самой его сущности и аксиологии. Мир становится ценным сам по себе, различать невидимое в видимом теперь не так важно. В стремлении прочесть природу, постигнуть ее скрытый смысл первостепенное значение приобретает самый поверхностный из всех уровней интерпретации – буквальный. Ознаменовавшая конец Средневековья эпоха Возрождения и появление науки Нового времени закрепляют эти перемены и приносят их в следующее тысячелетие.

Латинский Физиолог

Латинский перевод Физиолога – один из самых ранних – был, вероятно, сделан около рубежа IV и V веков. Правда, латинские писатели, которые его цитировали, могли пользоваться и греческой версией. В конце V века, однако, существование перевода кажется уже весьма вероятным – папа Геласий (492—496) включил некий – но тот ли самый? – Физиолог (за апокрифическим авторством Святого Амвросия) в список еретических сочинений, запрещенных Церковью. Этот запрет, впрочем, никогда не соблюдался и не возобновлялся, хотя канонического статуса текст тоже не приобрел.

В Европе Физиолог изучали уже сразу по латинским переводам – греческий язык не имел широкого распространения. Латинский же текст воспринимался как оригинальный, а сомнений в его точности и вообще в отношении к греческому подлиннику и вовсе не возникало, хотя они были далеко не идентичны.

В целом латинский Физиолог гораздо более средневековый по духу, чем греческий. Так, например, текст кажется гораздо более морализаторским, причем с изрядной долей упрощения – аллегории буквальны и безыскусны, а нравственный и духовный урок, извлекаемый из них, прямолинеен и лишен философских тонкостей. Отсылок к классической мифологии практически не осталось, а цитаты и парафразы из Священного Писания, напротив, умножились, при этом потеряв в разнообразии. Материал некоторых глав оказался перекомпонован, а иногда – и переписан.

Выделяют четыре латинские версии: A, B (B-Is), C и Y, происходящие, как кажется, от разных греческих версий. Как и в случае с последними, все они сохранились в позднейших списках (самый ранний – VIII века), и только две, относящиеся к версиям A и C, содержат иллюстрации. Версии различаются количеством и расположением глав, а также объемом и степенью развития аллегорического материала.

Версия B, датируемая примерно IV веком, содержит тридцать шесть глав. Равновесная двухчастная структура каждой главы претерпела здесь пропорциональные изменения – теперь натурфилософская часть довольно скудна, а дидактическая не только обычно больше по объему, но и, хотя является, очевидно, комментарием, играет главенствующую роль. В этой второй части, в свою очередь, почти неизменно присутствуют библейские цитаты и парафразы, как из Ветхого, так и из Нового Завета (больше всего из Псалтири и Евангелий от Матфея и Иоанна). Весьма близка этой версии независимая от нее версия A, появившаяся не позднее X века. Она также насчитывает тридцать шесть глав, но состав и порядок их другой.

Непосредственно от версии B происходит несколько версий, из которых наиболее значимой является версия B-Isidore, не позднее XII века, – в ней сохраняется тот же порядок глав и то же содержание, с незначительными расхождениями, но имеются выдержки из Этимологий Исидора, добавленные ко всем главам, кроме семи (любопытно, что в самих Этимологиях практически нет морализаторства). Хотя эти дополнения не включены в основной текст, а помещены в конце глав с соответствующими подзаголовками, предполагается, что это первое существенное изменение текста Физиолога (не считая сокращения). Другая важная производная версия – это Речения Златоуста, приписываемые Иоанну Златоусту (ок. 347—407), константинопольскому патриарху и еще одному возможному автору собственно Физиолога, но созданные, скорее, во Франции на рубеже первого и второго тысячелетий. В этом тексте насчитывается, как правило, двадцать семь глав только зоологического содержания.

За версией B хронологически следует, вероятно, несколько более поздняя версия Y, около IV—V веков. Она, однако, гораздо ближе первоначальной греческой версии – главы там в основном короче, особенно в части толкования (последнее также несколько различается), и библейских цитат в них меньше, самих же глав намного больше, почти столько же, сколько и в греческой версии – сорок девять (некоторые оказались разделены надвое).

Самые ранние рукописи версии C были созданы около IX века и насчитывают до двадцати шести глав, причем это единственная версия, в которой имеются две главы, не встречающиеся ни в одной другой версии, в том числе греческой. Остальные главы следуют за оригиналом, однако их порядок повторяет уже эфиопские переводы. По содержанию обе составляющие, и натурфилософская, и дидактическая, несколько расширены, а ряд библейских цитат дан полнее.

Специфической производной – и весьма вольной – версией латинского Физиолога был так называемый Физиолог Теобальда, состоявший из двенадцати или тринадцати стихотворных глав о животных (включая одну новую главу – о пауке). Это сочинение пользовалось в Средние века исключительной популярностью, вплоть до того, что его – снабженное глоссами и комментариями – читали в качестве школьного учебника.

Как явствует, во всех латинских версиях, кроме одной, количество глав значительно меньше, чем в греческой. Как и в случае с последней, впрочем, наверняка определить критерии отбора материала нельзя. Возможно, переписчик не понял тот или иной фрагмент текста, или счел его не вполне подходящим. Возможно, рукопись, с которой делался список, была дефектна или неполна, или не хватало пергамена, чтобы скопировать ее целиком. Об истинных причинах остается только догадываться.

Физиолог: русский перевод

В настоящей книге представлен первый в русскоязычной литературе составной перевод всех латинских версий, существующих в критических изданиях, а именно, уже упомянутых B, B-Is, Y и C.

За основу взята версия Y как наиболее полная и близкая греческому оригиналу. Она переведена целиком и снабжена подробными текстологическими комментариями в примечаниях, включая разночтения с другими версиями и с греческим текстом (последние указаны только тогда, когда они носят смысловой – но не стилистический – характер).

Во всех случаях, где версия B является более полной по содержанию, фрагменты ее интерполированы в основной текст в [квадратных скобках]. Языковые различия – а их довольно много – касаются в основном синонимичных слов и конструкций, не оказывающих заметного влияния на общий смысл, и поэтому, как правило, они не обозначены, тем более, что передать их средствами перевода в принципе затруднительно.

Интерполяции из версии B почти всегда повторяют и близкую ей версию B-Is, однако, в редких случаях в последней есть новый материал, порой весьма обширный, особенно в дидактической части. Он обозначен {фигурными скобками}. Что касается добавлений из Этимологий Исидора, то они не включены, поскольку их единство с основным текстом никогда и не предполагалось.

Наконец, немало новых деталей (и две новые главы) можно встретить и в версии C – они помещены в <угловые скобки>. Этих деталей, если иное специально не оговорено, нет и в версиях B и B-Is.

Везде, где прямая интерполяция была невозможной, все разночтения с версией Y даны в примечаниях, при этом, сопоставления версий B, B-Is и C друг с другом не проводилось. Все добавленные фрагменты представляют особый интерес в свете того, что они, как правило, являются изначально латинскими, то есть отсутствуют также и в начальной греческой версии.

Несмотря на широкую популярность и безусловную значимость в истории европейской культуры и искусства, текст латинского Физиолога не обременен чрезмерным стилистическим изяществом и в этом отношении весьма далек от лучших образцов латинской словесности. Переводчики и переписчики не всегда ясно представляли себе, о чем шла речь, порой переводя буквально, в результате чего идиома одного языка теряла смысл в другом, а порой и с легкостью переиначивая текст по своему вкусу и разумению, – добавляли или убирали отдельные пассажи, меняли порядок глав.