Имя нам легион. Чертово болото

– Денис Вячеславович. Я оставил Дарье свой номер. Если вспомните о чем-то более подробно, то позвоните мне, будьте любезны. Олег, пойдем – обратился старший по званию к своему деятельному подчиненному, – Не будем задерживать людей!

– А что собственно произошло? – не сдержал собственного любопытства Денис

– Двойное убийство, – особо не думая, произнес, уходя старший сержант, приоткрывая тайну следствия, – двое с ножевыми ранениями в машине, один ранен и в коме. Двое двухсотых… Один трехсотый…

– Ну! Угомони ка ты свою прыть! – перебил несдержанного коллегу еще более посерьезневший участковый, – город большой. Бывает многое. Не обращайте внимания! – на прощание обратился Павел Иннокентьевич к хозяевам квартиры, и еще раз извинившись за столь ранний, но необходимый визит, вышел на лестничную клетку.

– Ну вот! Опять… – выдохнул Денис, едва за неожиданными визитерами захлопнулась входная дверь.

– О времена, он нравы! – процитировала невозмутимая Дарья кого-то из великих людей и, видимо, не желая больше обсуждать с мужем столь страшные события, решительно проследовала на кухню, чтобы доесть остывший завтрак.

Копылов остался один. Пребывая в раздумьях, он медленно осмотрел коридор, собираясь с мыслями. Чего – то явно не хватало, но чего?

Рефлекторное шмыганье носом позволило хозяину квартиры обратить внимание на исчезновение мелкого, но столь важного предмета обихода.

Уходя, невольно или специально, участковый прихватил с собой пачку носовых платков.

Копылов искренне пожалел, что столь быстро, при первой встрече, наградил образ участкового множеством положительных качеств.

– Клептоман чертов! – в полголоса ругнулся Денис, следуя на кухню за своей женой.

Красивая, синяя визитка полицейского, со вкусом украшенная гербом ведомства на заднем плане позади основного текста, нашла свое место в бардачке автомобиля по дороге на работу.

«Корнышев Павел Иннокентьевич» было красиво выгравировано золотом букв на ее картонной поверхности и лаконичное, краткое завершение – «ваш участковый». Дальше следовал стандартный набор контактов для экстренного вызова сотрудника к месту происшествия.

Говорить не хотелось. По улицам Братска ехали молча, переваривая информацию о случившемся.

Всегда, когда рядом случается что-то страшное, невольно проецируешь данные события на собственную жизнь. В голову лезет многое, неуёмное – а если бы в этот момент мимо компании шёл кто-то из родных, что тогда? А если бы кто-то из близких людей стал случайным свидетелем расправы? Тоже бы стал одной из специализированных, трехзначных цифр, в простонародье обозначающих мертвое тело?

Преступников Копылов ненавидел всей душой. Он еще мог понять такое явление как воровство во имя выживания, но насильников, убийц, разбойников презирал, верно считая, что у них должна была быть только одна дорога – прямиком на Колыму.

Эти размышления роились в голове у Дениса ощутимо отравляя и без того испорченное настроение.

Жена и дочь, понимая, что доставать расспросами главу семейства в столь хмуром состоянии не стоит, ехали в салоне молча, всецело погрузившись в новенькие смартфоны.

Высадив дочку у школы, и еле найдя в себе силы на прощание помахать рукой, Денис остался один на один со своей супругой.

Превозмогая собственное нежелание, мужчина все-таки попытался завязать откладываемый разговор:

– Бывает же… живешь, живешь и вот прямо под окнами смерть… – проговорил Копылов, едва осенняя, легкая курточка дочери скрылась за воротами образовательного учреждения.

Неожиданно Денис был довольно грубо перебит верной спутницей жизни:

– Прости, дорогой. Давай не сейчас. Очень сбивает с нужного настроя. У меня скоро встреча со спонсорами института.

– У тебя вечно настрой. И вечно не тот, – проворчал супруг и, не смотря на статус взрослого и состоятельного мужчины, надулся на супругу как малый ребенок.

Поддавшись эмоциям Копылов, довольно лихо развернулся на месте, едва не задев задним бампером бетонный столб уличного фонаря, направляя машину к следующему пункту назначения.

Братск очень растянутый город. Настолько, что Денис даже слышал мнение, что его строили на перспективу, подготавливая к роли областного центра. Иркутская область – область большая, побольше многих полноценных, Европейских стран. Такими просторами трудно управлять разумно. Контроль быстро терялся из-за расстояний, к периферии иногда превращаясь в легкую форму анархии на территориях глухих деревень.

Бытовало мнение, что вроде как в Советское время даже планировали разделить надвое, но видимо реализации грандиозных планов помешала пресловутая перестройка, затеянная Горбачевым.

Отсюда и большая удаленность микрорайонов, местами достигающая тридцати километров. Сам центр, уместившись на сравнительно небольшом клочке суши, был компактен и доступен, но пригород, в котором располагался Дашин институт, был много дальше и требовал значительных временных затрат, чтобы просто доехать до нужного места.

Падунские Пороги, Энергетик, Гидростроитель, считаясь официальными кварталами города Братска, на деле являлись фактически полностью иными, обособленными, молодежными городами, расположенными на красочном берегу рукотворного моря.

Копылов любил пригород намного больше центра. Любил гулять по неотделанной, покрытой соснами, набережной, наслаждаясь движением могучих железнодорожных составов над головой. Сверху стучали многотонные машины, передавая могучую вибрацию движения берегу, расположенному в низине, по отношению к железнодорожной насыпи и почему то именно в эти моменты, тем более в осеннюю пору, особенно терпко хотелось жить и творить.

Денис редко отказывал себе в удовольствии, получаемом от уединенной, неторопливой прогулки по усыпанному хвоей берегу, с неизменным любованием бетонным величием одной из крупнейших ГЭС России.

Фотоаппарат, заряженный и всегда готовый для ловли удачного кадра, неизменно покоился в специальном футляре в широком бардачке японского автомобиля. Едва за спиной закрывалась дверь внедорожника, как ярый фанатик своего дела, на десятки минут погружался в особый, чувственный мир творческого восприятия.

Однако сегодняшняя встреча с продавцом, назначенная в центре, в десятках километрах от Энергетика, в котором долгое время выстраивала свою карьеру Дарья, вынудила его как можно скорее завезти жену к месту назначения, чтобы развернуть автомобиль в обратном направлении.

Чувствуя плохо замаскированную деловой торопливостью обиду Дениса, дежурно, скомкано и виновато чмокнув мужа в щечку, Дарья вышла у нужного здания из красного кирпича, также дежурно пожелав хорошего дня супругу.

Понимая, что и он был весьма хорош в разжигании семейного конфликта буквально на ровном месте, Денис извинился за излишнюю резкость.

Мужчина, виновато улыбнувшись, как можно более тепло помахал на прощание рукой, на секунду обернувшейся жене, и с успокоением увидел ответный, теплый жест любимой женщины. Не смотря на теплящуюся внутри обиду, он вновь, как при первой встрече, невольно залюбовавшись её легкими, ловкими движениями девочки – подростка, проворно взбегающей по широкой лестнице института, так не вязавшимися с образом успешной карьеристки и матери двоих детей.

Не стесненный жестким рабочим графиком, но предельно пунктуальный Копылов вывернул на проезжую часть и, вырулив на Падунскую трассу, отправился на желанную встречу с незнакомцем, который так уместно продавал дорогой сердцу, а поэтому особенный дом в пятидесяти километрах от центрального района.

Черный внедорожник легко рвал пространство хорошей, межгородской трассы, оставляя за кормой менее мощные и не приспособленные для лихой езды, машины, благо что широкое, двухполюсное движение в одном направлении открывало широкое пространство для маневра.

Лес, благодаря скорости, превратился в единую, разноцветную пелену пятен. Скорость – великий наркотик. Только в этот момент, наслаждаясь чувством адреналина и приглушенным ревом натруженного мотора, в гордом одиночестве, Денис чувствовал себя по настоящему свободным.

На длинном участке трассы между Братском и Падунскими Порогами не было светофоров, поэтому Копылов буквально упивался ездой, как дорогим, душистым чаем, прогоняя дрянной, утренний эмоциональный фон и настраиваясь на деловой день.

Как опытный водитель, при перестроении часто посматривая в зеркало заднего вида, он отметил про себя странную особенность, показавшуюся сначала несуразицей, совпадением.

На пределе своих мощностей, петляя и скрываясь в потоке, от дорогого, японского внедорожника старалась не отставать невзрачная, черная, отечественная машина, класса кроссовер, одной из современных, недавно выпущенных АвтоВАЗом марок.

Глухая, непроглядная тонировка не позволяла Денису разглядеть пассажиров, сидящих в салоне, но почему то он был практически полностью уверен, что за ним увязались в погоню уязвленные быстрым обгоном, вездесущие представители золотой молодежи, прохлаждающиеся ничегонеделаньем в выходной день.

Улыбнувшись их наивности, Копылов еще более нажал на педаль газа, заставив автомобиль незадачливых гонщиков в течении нескольких минут практически раствориться на горизонте.

Удовлетворившись результатами собственной, умелой ездой, Денис прибавил громкость магнитолы, переключившись с поднадоевшего плейлиста на свободные просторы радиовещания.

Музыка, льющаяся из эфира, обладала явно гипнотической силой, настолько необычными были ее гитарные переливы, схожие с лучшими, бардовскими произведениями советских композиторов.

Зачарованный приглушенной игрой одинокой гитары, отдаленно напоминающую манеру игры Виктора Цоя, Копылов с удивлением обнаружил, что к данному треку прилагаются не менее странные слова, выводимые грустным, молодым, до боли знакомым Денису, но так и не узнанным, мужским голосом:

Потеряв начинаешь ценить

И дела, чтоб вернуть, совершать…

Судьбоносная вьется нить