Изнаночные швы времени

Изнаночные швы времени
Иван Слепцов

К середине XXIII века развитие технологий сделает историю точной наукой, и группа исследователей решит раскрыть тайну сокровищ великого князя, который первым в Северо-Восточной Руси решился на борьбу с властью Золотой Орды. Но вместо мирной экспедиции участников этого предприятия ждет тяжелая военная кампания 1252 года, где соседствуют героизм, отчаяние и предательство.

Изнаночные швы времени

Иван Слепцов

Дизайнер обложки Александр Касьяненко

© Иван Слепцов, 2017

© Александр Касьяненко, дизайн обложки, 2017

ISBN 978-5-4474-0886-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

I

Небольшой зал аукционного дома «Херршерр» постепенно заполнялся. Все чаще новый посетитель вынужден был недовольно морщиться, не обнаруживая свободных мест в первых рядах и тащиться в верхнюю часть амфитеатра по слишком крутой для пятничного утра лестнице. Седой аукционист, которого, судя по табличке на столике, звали Фридрих Майер, довольно улыбался, наблюдая за этим. Минут двадцать назад он заключил со своим новым помощником пари, что из шестидесяти пяти человек, известивших аукционный дом о своем желании принять участие в торгах, сорок или сорок пять придут между половиной десятого и без пятнадцати десять. И оказался прав.

– Это же Гетеборг, парень! Здесь невозможно уснуть в ночь с четверга на пятницу, – довольно бубнил он теперь себе под нос. – Все заявились в три или четыре ночи, а то и в пять, разбудить просили в девять, но сил вылезти из кровати не было, и в итоге на сборы осталось только пятнадцать минут. И теперь они будут делать вид, что отсутствие макияжа и небритость – это стиль.

Потом Майер оглядел зал и отметил про себя, что новичков в нем почти не было. По прошлым торгам он не знал только трех или четырех человек. Зато вся элита кладоискательского мира, как обычно, была на месте. Таша Габербург, совсем недавно обнаружившая клад Левассера[1 - Оливье Левассер (ок. 1690—1730) – французский пират. Повешен. Долгое время считалось, что он владел тайной самого крупного пиратского клада в истории. В XX веке стоимость этого клада оценивалась более чем 200 млн фунтов стерлингов. Эти оценки оказались недалеки от истины.], сидела, например, в первом ряду и чему-то довольно улыбалась.

– Дамы и господа! – заговорил Майер, придвинув к себе древнего вида микрофон. – Аукционный дом «Херршерр» рад приветствовать вас в зале, где уже двести пятьдесят лет служат благородной цели: помогают человечеству обрести реликвии и ценности, которые веками считались утраченными.

Закончив фразу, аукционист ненадолго замолчал, чтобы почувствовать аудиторию: приняли ли собравшиеся его пафос? Это было новое начало вступительной речи, и Майер в нем не был уверен. Но ему постоянно приходилось искать что-то свежее: слова, кажущиеся проникновенными, и жесты, подчеркивающие их правдивость. Если их правильно подобрать, люди довольно легко отдают миллионы за вещицы вроде старого ржавого куска металла, который значительная часть экспертов по раннему Средневековью, – если не брать в расчет тех, кто придерживается прямо противоположного мнения, – считает мечом Вильгельма Завоевателя[2 - Вильгельм I Завоеватель (ок. 1027/1029—1087) – норманнский герцог, который воспользовался тем, что умерший в 1066 году английский король Эдуард Исповедник якобы завещал трон ему. Высадился с сильной армией в Англии, и в битве при Гастингсе разбил войска Гарольда Годвинсона, которого англичане избрали королем. После этого был признан церковью в качестве монарха.]. Тем самым мечом, который он не смог вытащить из тела старшего из сыновей Гарольда Годвинсона, предыдущего английского короля. А если таких слов у тебя нет, то ты и доллара не получишь, даже если продаешь права на вещицы из алтаря главного храма Атлантиды. Слишком длинна история человечества, и слишком много оно уже создало легенд и артефактов.

Зал реагировал вполне дружелюбно, два-три всплеска сдержанных аплодисментов, одобрительные кивки седой части аудитории и вежливые полуулыбки более молодых.

Майер поклонился в ответ и продолжил:

– Сегодня у нас есть шанс вернуть казну Андрея Ярославича, великого князя Владимирского[3 - Андрей Ярославич (ок. 1222—1264), князь суздальский (1256—1264), великий князь Владимирский (1248—1252), участник Ледового побоища – битвы с силами Ливонского ордена (1242, командовал присланными из Владимира-на-Клязьме войсками), третий сын великого князя Владимирского Ярослава Всеволодовича. Свергнут монголами с владимирского княжения из-за попытки сопротивления их власти.], жившего в тринадцатом веке, – продолжил он на прежней ноте, но решил, что это уже перебор, и моментально перешел к делу: – С аукционной документацией, как обычно, мы дали вам возможность ознакомиться заранее, поэтому долго распространяться о предмете торгов я не буду. Итак, Организация объединенных сообществ[4 - Организация объединенных сообществ пришла в 2112 году на смену Организации объединенных наций. Причиной стал тот факт, что национальных государств на Земле стало меньше, нежели основанных на принципах общественного договора на той или иной территории, а иногда даже и без нее.] выставляет на аукцион право собственности на две тысячи золотых и серебряных предметов, которые датируются девятым – тринадцатым веками, монеты и оружие этой же эпохи.

– Все эти ценности, – продолжал он, – были собраны для отправки в виде дани Бату,[5 - Бату или Батый (ок. 1209—1255/1256) – внук Чингисхана, с 1227 года правитель государственного образования, именующегося улус Джучи, по имени его отца, или, в русской традиции, Золотая Орда. Совершил два завоевательных похода на Русь, после чего большинство русских княжеств утратили политическую независимость. Пытался подчинить другие государства Восточной Европы, однако не смог этого сделать, так как, несмотря на ряд поражений, они не прекратили сопротивления.] правителю улуса Джучи, но туда не попали, поскольку князь Андрей предпринял попытку восстановить независимость русского государства.

Затем Майер сделал глоток воды, немного помолчал и заговорил о главном:

– Два ведущих исследовательских учреждения, занимающихся Восточной Европой: Стокгольмский институт средних веков и Национальный центр российской истории, – подтверждают, что казна находилась в войске Андрея Ярославича до сражения у Переславля-Залесского, но затем ее следы теряются. Известно только, где не надо искать эти ценности: их не получили ни Бату, ни Александр Ярославич Невский[6 - Александр Ярославич Невский (1221—1263) – князь Переславльский, Новгородский, великий князь Киевский (1249—1263, реальной власти не имел), великий князь Владимирский (1252—1263), второй сын великого князя Владимирского Ярослава Всеволодовича. Знаменитый полководец, победитель в Невской битве с шведским отрядом (1240) и в Ледовом побоище. По некоторым сведениям, побратим сына и соправителя Батыя Сартака. Будучи лояльным монголам, поставлен ими на владимирское княжение вместо свергнутого Андрея Ярославича.], которого монголы поставили великим князем Владимирским вместо брата.

Тут помощник аукциониста поймал взгляд шефа и скривил губы – надеялся показать старику, что тот затянул вступление. Майер сделал вид, что ничего не заметил, но экскурс в историю все-таки свернул.

– Этим научным учреждениям приобретатель патента на клад должен будет выплатить сто шестьдесят восемь миллионов шведских крон и сто двадцать четыре миллиона рублей за проведенные работы. Риск их ошибки застрахован «Эй-Ай-Джи корпорейшн». С учетом стоимости страховки и затрат нашего аукционного дома стартовая цена составляет сто семьдесят восемь миллионов долларов США. Минимальный шаг торгов – два миллиона долларов. Прошу пройти процедуры. Следите за главным экраном и вашими дисплеями.

После этих слов зал перестал походить на старую университетскую аудиторию. Вокруг сидящих появилось что-то вроде разомкнутых цилиндров из серо-голубых лучей. Они полностью закрывали людей друг от друга, гарантируя тайну действий, но при этом не мешали смотреть на Майера и появившееся рядом с ним табло, на котором высветились цифры 24.04.2246 10:15 и пошли сменять друг друга слова «регистрация», «авторизация», «стартовая цена», «шаг аукциона»…

– Аукцион открыт, дамы и господа! – голос Майера вдруг прозвучал очень возбужденно. Это был почти крик: – Давайте вашу цену!

В следующие десять минут число в строке «лучшее предложение» быстро выросло до двухсот семидесяти миллионов, а потом зал успокоился, и новых шагов некоторое время не было. Майер посмотрел на кривую графика цены на экране и изменил настройки: теперь вертикальная ось начиналась не со стартовой цены, а с нуля. Подъем линии перестал быть устрашающе крутым, торгующиеся, видимо, купились на эту уловку, и посыпались новые предложения.

– Двести восемьдесят миллионов, дамы и господа, – наклонился к микрофону аукционист еще через пятнадцать минут. – Рекорд пятидесятилетней давности, когда продавали…

Но на этот раз в зале послышались смешки – вторую попытку Майера стимулировать ажиотаж собравшиеся учуяли. Тот улыбнулся и развел руками: у каждого своя работа…

Но, впрочем, он ничего не смог бы сделать, даже если и был бы аккуратнее. В зале осталось совсем немного активных участников, настроены они были серьезно и торговались расчетливо. А остальные превратились в болельщиков, и движение графика вверх сопровождалось все более громким «у-у-у».

Тишина наступила около одиннадцати, когда цена составляла триста шестьдесят два миллиона долларов. Майер почувствовал, что настал ключевой момент торгов и объявил, что теперь после каждого изменения цены «уважаемые участники аукциона» будут иметь минуту для обдумывания своих действий, и включил обратный отсчет времени. Кто-то в зале сразу же добавил к цене два миллиона. Затем произошло событие, заставившее всех ошеломленно вздохнуть: в строке «добавляю» появилась сначала привычная двойка, рядом возник ноль, и спустя мгновение раздался звучный, на весь зал щелчок: человек, повысивший цену сразу на двадцать миллионов, от всей души приложился к старомодной клавиатуре.

И снова начался обратный отсчет шестидесяти секунд, отведенных на раздумывание. В полной тишине. А когда секунд осталось десять, Майер встал. Десятилетиями выношенное чутье подсказало ему, что сегодня ничего интересного больше не будет. Пока еще неизвестный претендент на казну князя Андрея просто раздавил своего последнего конкурента – может быть, мощным броском цены, а может – всего лишь смачным ударом по кнопке.

С ударом гонга Майер оказался предельно точен. Гонг прозвучал именно тогда, когда на большом табло появились нули. Свечение в зале погасло, и Майер поднял руку, чтобы успокоить гомон собравшихся. Постепенно все стихли.

– Дамы и господа! – заговорил он. – Аукционный дом «Херршерр» свидетельствует, что право собственности на предмет сегодняшних торгов уступлено участнику под номером шестьдесят пять. По нашим правилам, этот участник должен назвать себя, назвать лицо, интересы которого он представляет, и своим честным словом, которое в этих стенах имеет силу подписи, гарантировать оплату.

В последнем ряду со скамьи поднялся молодой блондин, смуглый и длинноволосый. Майер припомнил, что именно он вошел в зал последним, волосы у него в тот момент были влажными, а потому красиво вьющимися.

– Александр Джозефович Крутюнов, – после этих слов блондин сорвался на хрип, откашлялся и продолжил: – Представляю компанию «Изыскания. АДК и партнеры». Кириши. Россия. Честным словом гарантирую выполнение обязательств.

В этот момент на часах было 11.25. В 11.28 информационное агентство «Рейтер» сообщило читателям: «Поисковый контракт суммой $384 млн на казну князя Андрея Ярославича Владимирского выкупила компания из России».

Некоторое время Крутюнов потратил на проверку личности. В специальной камере у него проверили отпечатки пальцев и рисунок роговицы глаза. Потом, извинившись, попросили разрешения на сверку кода ДНК. А когда удостоверились, что он Александр Джозефович Крутюнов, Великий Новгород, Российская Федерация, глобальный регистрационный номер 3—007—047—2428—11—04—000248, извинились перед ним еще раз, и Майер самолично проводил его до дверей.

Через группу журналистов, расположившихся у входа в аукционный зал, Крутюнов пробился довольно быстро. Накануне пятнадцать минут перелета из Новгорода в Гетеборг он только и репетировал эту сцену, предвкушая несколько минут своей славы. Набор ничего не говорящих, но кажущихся многозначительными фраз у него был наготове. И услышав «об источниках финансирования пока ничего сказать не могу», «через пару месяцев мы все расскажем», «нет, это бизнес, никакой политики» и «нет, партнерств не будет», заскучавшая пресса отпустила героя.

Крутюнов распрощался с Майером и шагнул за двери прохладного вестибюля красно-белого небоскреба «Гетеборг Уткикен», в котором находился зал «Херршерр». Вышел, оглянулся, удивился еще раз, как и при входе, до чего же архаично выглядит это здание на фоне расположенных рядом. И сразу почувствовал себя плохо: яркое полуденное апрельское солнце Балтики быстро возвратило его в похмелье. Да, это же Гетеборг, здесь не уснуть в ночь с четверга на пятницу. Пришлось ему купить в уличном баре бутылку «Карнеги постер» и вернуть себе хоть какую-то мобильность.

Пиво ему продала симпатичная скуластая брюнетка в костюме чертенка, с забавными рожками и хвостом, кончик которого настойчиво крутился вокруг бедер девушки и искал местечко, где можно было бы пролезть под ее тугие шортики.

– Какое старое здание! – сказал он ей по-русски, осекся и стал лихорадочно вспоминать, как эта чушь будет звучать по-шведски.

– Это ты про что? – округлил глаза «чертенок», оглядываясь по сторонам.

– Ты говоришь по-русски? – удивился Крутюнов.

– Да, я в прошлом году прожила несколько месяцев в Санкт-Петербурге. Университет. Практика. Да и просто интересно. Но что ты назвал старым?

– Вот это. – Крутюнов указал большим пальцем за своим плечом в направлении стены «Уткикена».

– Так это ж только двадцатый век. Давай, я тебе покажу нечто чуть более старое, – предложила девушка и, не дожидаясь согласия, отстегнула рожки с хвостом, закрыла их внутри бара и ткнула Крутюнова в бок кулачком. – Пойдем!

– Пешком? – ужаснулся он.

– Пешком! – отозвалась она, хохотнула и как-то по-особому взяла его за руку, запустив пальцы под манжету рубашки.

За полтора часа она провела его по набережной Гетаэльва от рыбных рядов и музея мореплавания до морского центра, заставила постоять около старейшего здания города – Крунхюсета, рассказав, как здесь короновали четырехлетнего мальчика, ставшего королем Карлом XI[7 - Карл XI (1655—1697) – король Швеции (1660—1697, самостоятельно с 1672), эффективный реформатор. Обеспечил ослабление аристократии и духовенства, ликвидировал зависимость крестьянства от дворян, создал мощную армию.], показала дом Ост-Индской компании[8 - Шведская Ост-Индская компания создана для ведения морской торговли с восточными странами в 1731 году. Пользовалась монопольным правом на эти операции до 1814 года, фактически прекратила свою деятельность в 1821 году.] и музей «Вольво», а потом предложила поехать на север, где есть чудесные парки с лужайками.

Оживляющее действие пива прошло. Девушка все говорила, а Крутюнов уже почти ничего не понимал и даже не помнил, как она представилась. Он вновь начал ощущать влажную слабость в ногах, желание лечь и не двигаться, у него в мозгу осталось только два желанных образа – новая бутылка пива и прохладная подушка. Он оглянулся по сторонам, увидел фонтан «Посейдон» и понял, что отель, в котором он остановился – «Скандик Густав-Адольф Торг», – был совсем рядом и что ему, Александру Крутюнову, место там и только там. Глянув на край короткого топа, который заманчиво скользил вверх по животу его спутницы, когда она показывала на шпиль городского собора, он на пару секунд засомневался, надо ли идти в номер одному. Но сверился со своими ощущениями и решил, что все-таки лучше не рисковать.