Поцелуй феи. Книга 1. Часть 1

– А что, ты теперь всегда в одном платье будешь ходить? – усмехнулся он.

– Просто впредь буду поосторожней. Самоуверенность подводит. Думала, вряд ли такое произойдёт. А тут ты поторопил, и… вот.

– Может ты это всё нарочно сделала? Чтоб поволновался, чтоб влюбился быстрее.

– Рун, феи не подлые. И нам тоже бывает стыдно. Мне очень стыдно сейчас. Просто ничего уж не поделаешь. Знаешь, некоторым парням понравилось бы, если б девушка такое сделала чтобы их охмурить. Для них это была бы не подлость, а приятное. Потешило бы самолюбие. Ты же пожалуй и обидеться бы мог. Ребёнок ты ещё, Рун. Феи не обижают людей. Феи добрые. Я бы не стала тебя обижать. Всё же говорю, как есть, что влюбить тебя хочу. Иначе никак нельзя с тобой.

Только в полдень они продолжили путь. Лала хоть и не смогла добиться от своего наряда чего хотела из-за недостатка магии, как всегда была прекрасна, о чём Рун не преминул ей вполне искренне и восхищённо сообщить. Она осталась довольна. Дорога их лежала теперь сквозь самую густую чащу. Один Рун прошёл бы тут без особого труда, но девушке с длинными волосами, в лёгком платье и с крыльями преодолевать заросли было тяжело, ветки и корни цепляли её за всё, что только можно, и ему приходилось постоянно помогать ей. Тем не менее, она стойко терпела, и выглядела как всегда жизнерадостно.

– Эх, Лала, – поведал Рун с сожаленьем, – твои крылья так здорово могли бы тебя выручить, но если я скажу как, ты снова будешь на меня сердиться.

– А ты меня сначала обними, потом скажи. Тогда поди не буду, Рун, – лукаво предложила Лала.

Он шагнул к ней и притянул к себе. Она тотчас засияла счастливо.

– Лала, ты б могла подняться над деревьями, и просто пролететь всю чащу, и подождать меня за ней, – сразу перешёл он к делу. – Не мучилась бы так. Но ты опять сочтёшь, мне хочется заглядывать под юбку. Поверишь ли ты мне, если дам слово, что несколько минут не отрываясь буду смотреть себе под ноги. Пока не досчитаю… пусть до ста. Небыстро. Правда.

– Конечно, глупый, – ответила она с доброй улыбкой. – Рун, ну что ты. Ты же видишь, я верю тебе во всём. Я не наивна, но и не слепа. Тебе я верю. Далеко ль лететь?

– Да не очень. Поднимешься, там впереди река. Лети туда, где поворот её дугой. На берегу будет участок каменистый, не из песка, а из гранитных валунов. На нём и жди. Ладно?

– Ладно, – пообещала Лала благодушно.

– Это приметное место. Не ошибёшься. А коли вдруг всё же потеряемся, я разведу костёр подымнее. Так и найдёшь меня. Прилетишь на дым. Но вроде негде там теряться. У меня дед охотник был. Мы с ним не раз тут хаживали. Я по целому лету бродил с охотниками по этим лесам. Правда немало лет с тех пор прошло. Давно уж сюда не забирался. Но помню хорошо.

– Рун, я же фея. Мне птички укажут, где ты. Или отведут тебя ко мне. Не потеряемся мы никак.

– Ох, верно! Ну, тогда лети. А там пообнимаемся при встрече.

Лала нехотя отстранилась.

– Знаешь, Рун, это ведь наше первое расставанье, – она посмотрела на него тепло.

– Ну да. Пожалуй, – кивнул он.

– Привыкла я к тебе уже, Рун. Даже как-то странно, что тебя не будет рядом.

– Всего часа на два. Не заскучаешь?

– Уже скучаю, – молвила она. – Обняться надо на прощанье, Рун. Так полагается.

– Ты из меня верёвки вьёшь, – посетовал Рун полушутливо, и снова обхватил её руками.

– Я знаю.

– Слушай, Лала. Не обижайся, я просто понять хочу. Можно спросить? – тихо произнёс он доверительным тоном.

– Я не обижусь. Пока я счастлива, – заверила Лала.

– Что, у вас люди считаются все прям отребьем. Или все феи как принцессы? Почему твоя жертва столь велика? А если б принц я был, всё равно такая огромная?

– Рун, ты осознаёшь вообще, что за поцелуй тебе обещан? – со значением поинтересовалась Лала. – Это же не в щёчку и не в лоб. Это… по-настоящему. Дело не в том, что ты человек. Дело в том, что феи не влюбляются в людей. А без любви, и тем кто не помолвлен, так целовать… себя порочить. Ты парень, мужчина, тебе труднее понимать такие вещи. Это немножечко бесчестье. Для девушки. Могло бы им быть, если бы ты не твои подвиги. Ты мой герой, спас меня – тем, что отпустил. Это большой поступок. А ещё пошёл на жертву великую, отказавшись от моих чудес. Всё ради меня. Героя поцеловать можно, я считаю. Того, кто сделал для тебя подобное, можно. Чтоб выразить свою благодарность. Но это всё равно очень стыдно. Это трудно. Потому и жертва. Большая. Правда. И не будь это для меня такой жертвой, мне не было бы смысла и предлагать её тебе. Я тебе дарю что-то ценное для себя. Что-то очень важное. Равнозначное твоей жертве. Феи не считают людей отребьем, Рун. Злых может быть, остальных нет. Наоборот, относятся с симпатией.

– Понятно. А почему феи не влюбляются в людей? Ведь мы с вами так похожи. Это колдовство? Заклятье?

– Когда я магии училась, мне что-то про это говорили, но я была мала. И разве всё упомнишь, Рун. Мне кажется, законы просто таковы природы. Устроен мир наш так, а не иначе. А почему, кто знает. Так пожелали боги.

Она замолчала. Просто стояла и сияла. А Рун любовался на это сияние. Прошла минута, затем другая, затем ещё несколько.

– Лала, ещё не хватит? – побеспокоил он её.

– Ну, Рун. Подольше надо. Ведь расстаёмся, – возразила Лала.

– Помилуй, Лала! – взмолился он. – Мы итак пол дня сегодня обнимались. Должна же быть хоть какая-то мера!

– Бедняжка! – посочувствовала она с улыбкой. И отстранилась всё же. – Так и быть. Помилую пока. До встречи, Рун!

– До встречи! – Рун опустил глаза. – Всё, Лала, я считаю. До ста.

Она негромко рассмеялась. И он услышал шелест крыльев, медленно отдаляющийся вверх. Почему-то этот её смех согрел его как будто. Он и сам улыбался. И пока считал. И потом, когда шёл сквозь чащу, бывало, улыбался тоже. Порой приходили ему в пути и грустные мысли. О том, что ей объятия дороже, чем человек, кто делит с нею их. И что расстаться вскорости придётся. Но после утешенье находил. Не из одних объятий состоит. Привязанность сердец. Пусть для неё… сие вообще не означает близость. Но это же не только с ним. Со всеми. Коль станет обнимать она другого, светиться будет счастьем точно так же, но точно так же лишь из-за того, что магию черпает из него. А не от чувств особенных к нему. Она такой урождена, тут нету… причин её хоть в чём-либо винить. Зато, за исключением объятий, всё, что она столь искренне дарит. Свои улыбки, свою радость, свои речи. Этот её прощальный милый смех. Всё это точно только для него. Ведь магию не черпает она из слов своих, улыбок или смеха. От сердца говорит и поступает. Она не притворяется, известно, что феям чужда всяческая лживость. Даже влюбить стремится не таясь. И как её возможно не любить? Но утверждает, что любви в нём нет. Загадочное дело, если честно. А то, что расставанье предстоит. Им скоро, ну так что же от того? Хорошее ни с кем не длится вечно. Она не может быть при нём всю жизнь. Могла бы, коль б поймав, не отпустил. Но разве это правильно? К тому же… была бы она счастлива тогда? Навряд ли. Расставаясь, столь тепло… смеялась бы? Определённо нет. Учила б танцам? Точно б не учила. Немало у него даров бесценных. За то, что ей свободу сохранил. И надо просто радоваться им. И ей, покуда она рядом с ним. И принимать грядущее, как есть.

Так, пребывая в мечтательности и раздумьях, Рун и сам не заметил, как дошёл до места встречи. Принялся искать Лалу глазами на берегу. И не нашёл. Стал смотреть, вдруг она на другом берегу, мало ли. Но нет, и там её не видно. Пустынно всё и тихо. Деревья и вода. Плеск волн и шум листвы. И боле ничего. Он, с растерянностью на физиономии, сходил в одну сторону вдоль кромки воды. С озадаченностью и надеждой побрёл в другую, напряжённо исследуя глазами окрестности. И ничего. Его озадаченность сменилась полным смятением. Он остановился, не понимая, что делать. В голове его метались мысли, тщась отыскать объяснение происходящему. «Может она вернула способность уйти домой и ушла»? – предположил он перво-наперво. – «Или заблудилась всё же? Ну нет причин ей не быть здесь. Не могла она уйти. Не попрощавшись. И есть ещё её долг чести поцеловать его. Она же фея, она честная. А заблудиться вроде негде. Устала, крылья натрудила? И опустилась отдохнуть? И вдруг заснула. Может быть такое? Вполне».

– Лала! – закричал Рун что есть мочи.

Он замер, прислушиваясь. Ответом ему была лишь тишина. Он прошёл теперь уже достаточно далеко вдоль берега, выйдя за пределы каменистого участка на песчаный пляж. Звал её непрерывно. Ничего. Вернулся на условленное место и стал звать периодически. Но всё напрасно. Время шло, а Лала так и не появилась, не откликнулась. И птичек с вестями от неё не было. Рун опустился наземь, уставившись на камни невидящим взглядом. В груди его аж болело, аж ныло. От страха за неё. Он и не помнил, чтобы когда-либо так боялся. До этого у него никогда не было причин излишне переживать за кого-то, тем более за того, кто беспомощен, зависим от тебя и при этом дорог. Одиночество в каком-то смысле щит от стрессов и тревог. О себе чего тревожится, сам-то не беспомощный поди, а более рядом никого нет. Для всякого впервые погрузиться в пучины боли сердца за других становится серьёзным испытаньем. И даже откровением частично. Но испытанье это ерунда, главная проблема – не ясно, что делать. И что не делай, велик риск сделать хуже. И ничего не делать тоже странно, как правило сидение на месте не очень-то способствует успеху в решении каких-либо проблем. Рун подумал-подумал, и счёл самым разумным всё же идти назад. Где ещё ей быть, как не на этой прямой. Пошёл, продираясь сквозь чащу. Звал, слушал. И снова слушал, и снова звал. Но всё напрасно. В конце концов достиг места, где они расстались. Подождал, покричал. Отдохнул немного, сидя на земле с удручённым видом. Пошёл обратно. И снова слушал и звал охрипшим голосом. Потеряв всякий счёт времени, и сам как будто потерявшись в своих переживаниях и поисках.

Когда Рун воротился к реке, уже почти стемнело. Лалы всё так и не было. Он остановился, осознав своё бессилие. Вздохнул. «Она ушла. Надо с этим смириться», – прозвучала у него в голове горестная мысль. – «Ну не могла она попасть в беду. Она же фея. Нет. Не могла она уйти, не попрощавшись. Не может быть. Никак. И ночь уж наступает. Пойдёшь бродить, заплутаешь, станет только хуже. Ах, было б у меня чутьё волков. Тогда бы можно было и в ночи искать. Что сделаешь теперь? До утра ждать»?

Он вдруг вспомнил рассказы охотников, что волки откликаются порой. Когда завоешь как они. Воют в ответ. Настроение как раз было подходящее. Как говорится, хоть волком вой. Поэтому даже и не раздумывал, воздел глаза к небу и завыл, как мог громко, сорванным горлом. Тоскливо и протяжно. Ничем не хуже зверя. Немедленно вдали отозвался волчий вой. Потом ещё. Рун снова взвыл. Вой волчий начал приближаться. И вскоре в полутьме появилась серая тень. Крупный волк, выбежал из леса, быстро преодолел разделявшее их расстояние, остановился в шаге. Рун упал пред ним на колени, воспрянув духом.

– Брат, помоги! – взмолился он. – Лала пропала! Лаланна, фея! Потерялась где-то. Не могу найти. В беде наверное. Не справлюсь я сам. Никак. Помоги найти её! Прошу!

Волк несколько мгновений стоял неподвижно. И вдруг отчётливо кивнул. А затем взвыл отрывисто. Сейчас же отовсюду поодаль откликнулись ему другие волки. Он посмотрел на Руна пристально, снова склонил голову, теперь словно поклонившись, и бросился в лес, исчезнув среди деревьев. И всё затихло. Рун, взволнованный, принялся лихорадочно соображать, что ему нужно делать, дабы быть готовым отправиться за Лалой. Коли придётся бродить по лесу ночью, нужен факел. Значит, для начала следует развести огонь, и соответственно найти дров. Этим он и занялся. Вышаривал в потёмках по кустам, ища сухие ветки. Не так-то это просто, казалось бы, но когда сильно надо, чего не сделаешь. Сам не заметил, как и костёр разжёг, и факел изготовил. Всё у него быстро ладилось. Закончил приготовления и стал ждать в тревоге. Как раз взошла луна на ясном небе, почти что полная. Сияла ярко, так что и без огня было всё видно более-менее. Время шло, и ничего не происходило. Тишина и потёмки. Лишь лягушка где-то квакает одиноко, да сверчок тихо наполняет воздух своим убаюкивающим пением. А на чёрном небе горят над головой во множестве разноцветные точечки звёзд.

Минута проходила за минутой, луна всё поднималась. Рун уже было начал опять утрачивать надежду, как вдруг в стороне на отдалении раздался одиночный волчий вой. И снова, и снова. Другие ему не отвечали, совсем. Рун сразу понял, что его зовут. Вскочил, как ошпаренный, зажёг факел, и побежал, не чуя ног. Бывало, спотыкался обо что-то и чуть не падал. Бывало, цеплялся за ветки. Но ни на что не обращал внимания. Вой всё приближался, приближался. И вот уж стал совсем рядом. Рун выбежал из леса на прогалину. Впереди чернел тёмным провалом овраг. Волк стоял прямо на краю. Стоял и выл. Но лишь Рун появился, как тотчас смолк, усевшись. Рун бросился к краю оврага. Заглянул вниз. И в свете луны и факела сразу увидел Лалу. Не помня как, он спустился к ней. Она сидела, сжавшись в комочек, и смотрела на него испуганными заплаканными глазками. Испачканная в крови и грязи.

– Лала, что с тобой?! Ты ранена?! – воскликнул он.

Она протянула к нему руки с умоляющим выражением личика. Рун воткнул факел в землю, прижал Лалу к себе. Она обхватила его за шею и замерла. Он чувствовал, как её всю трясёт.

– Лала, милая, всё хорошо, – приговаривал он, гладя её по спине, по волосам. Вдруг явственно заметил, как грязь и кровь начинают исчезать с неё, словно испаряться. И растворились полностью.

– Лала, милая. Я здесь. С тобой. Всё хорошо.

Она не отвечала, лишь держалась за него. Постепенно она стала трястись всё меньше и вскоре прекратила совсем. Рун прямо почувствовал, как её тело расслабляется, а дыхание становится менее прерывистым и частым. И что она тихо плачет.

– Не плачь, Лала, всё хорошо, – принялся успокаивать он её ласково.