О маленькой птице размерами с остров

– Хорошо, только помогите мне оттащить его куда-нибудь в более удобное место, – профессор подошел и взял человека за руки, дожидаясь пока доктор возьмется с другой стороны, но тот глядя исподлобья неохотно разглядывал пару секунд самого профессора.

Аескул позже признался что ему не доводилось заниматься переноской пострадавших лет тридцать, но тело так или иначе было доставлено для дальнейшего исследования, которое уже почти не оставляла шансов на долгожданный успех и открытия.

Загорайся надо мною

Звездным небом на верху

Ты лети – лети стрелою

Ровным звуком на слуху

Пораскинет свет в оконце

Той ночи, что рушит Феб

Распалит огнями солнце

Да в колосья, да во хлеб

Прогремит уж больно дюже

По утру гремящий бой

Расплескав по мокрой луже

Облаков помятый строй

На просторы сквозь посадки

Убегай с хлевов на луг

Да промчись уж без оглядки

Берегись досужих рук

Все та же тяжелая электрическая дымка освещала ангар, когда из одной комнаты вышел доктор, которого ждали без особых вестей. Доктор вышел, это был Аескул ужасно измотанный врач, в насквозь промокшем халате, его тяжелые руки висели развернутыми наружу, во рту дымилась только начатая сигарета, и весь его вид казалось, говорит больше, чем скажет сейчас сам доктор.

– Он живой, – показалось, даже с неким упреком сказал Аескул.

Рич, как и Лэйард застыли, глядя на доктора, затем моментально переглянулись и подскочили ближе.

– Этот гаденышь таки победил смерть, а я был уверен, что она его посетила, – Аескул сделал тяжелую паузу, водя руками по воздуху, но уже без слов, – да уж, парнишка явно не обычный. А я его чуть не убил, – у Аескула получался монолог, хотя двое других заинтересованных лиц несколько раз порывались что-то спросить, но пока видимо еще не отошли от шока и говорил только врач. – Подготовил его к вскрытию, слегка резанул и резанул бы как следует, если бы одно странное чувство меня не сбило. Мне послышалось его сердце. Я от него, потом прислушался. Ничего нет. Ну, думаю, показалось, ощупал еще раз пульс, проверил дыхание. Все думаю, крыша побежала. Ладно, беру скальпель, начинаю резать, опять. В общем, его аритмия мне до сих пор не совсем понятна, пришлось зашивать, потом кое-как реанимация… смотрю, дышит. Представьте себе он сколько без кислорода то. Боже мой, как сердце то работало мне не ясно, мозг. Да уж это ужас, – на этом врач остановился чтобы сделать затяжку, и только поднеся ко рту, увидел что сигарета истлела. Он задумался.

– Ну! – издал звук профессор, намекая на самое главное, но еще сам не понимая, что именно сейчас главное.

– Сейчас он в тяжелом состоянии, но жить будет. Ну должен по крайней мере, – опомнился доктор. Затем он присел и продолжил уже совсем спокойно и даже меланхолично, – у него бешенный метаболизм, неподдающаяся разумному объяснению свертываемость крови и чего только еще необычного в этом человеке нет. Так что я за него возьмусь – это решено. Мне нужна будет полноценная лаборатория, желательно ассистент и как минимум восемь часов сна в эти сутки. – Аескул присел на край высокого стола у стены, шлепнул себя по коленям и встал. Со стороны было не понятно зачем он это сделал, но с последней фразой он вышел. – за ним нужно будет приглядеть пока я уеду, к вечеру вернусь.

Один выше другого продолжали сидеть на лестнице двое ученых. Это была та лестница, с какой они увидели свечение шара, рядом была комнатка, послужившая эту ночь операционной, в которой на данный момент сидел Исаак и дежурил над инопланетянином. В комнате был жуткий беспорядок, в особенности его создавало содержимое чемоданчика доктора с помощью которого проводилась операция. Из хирургических инструментов в комнате лежал только скальпель, остальное почти все было в грязных бинтах и прочей мелочи.

– И что теперь мы намерены делать? – был первый вопрос Лэйарда.

– С точки зрения специфики мы здесь бессильны и, пожалуй, что полностью могли бы вручить «товарища» в руки врача. Но, похоже, это не самое главное.

– Что именно?

– Сейчас он поставит его на ноги, сделает какие-то анализы и на этом его миссия, можно сказать, будет окончена. Дальше мы должны действовать. Это не какой-то там неизвестный больной, он в первую очередь пришелец и именно это мы и должны выяснить. Мы должны получить от него информацию, эта информация, возможно, станет важнейшим открытием на земле, и мы не можем его вот так просто отдать, – Рич многозначительно посмотрел на коллегу.

В глаза бьет сильный свет, так что не возможно понять, откуда он, под веками появляются пятна разного цвета. Да это я закрыл глаза, но теперь чувствую что существую, даже с закрытыми глазами. Но может, я мертв? Этого я не знаю, хотя вряд ли. Много ли я знаю? Передо мной только свет и я не вижу собственного тела, но и без него мне кажется, что я есть. Не знаю точно от чего, но мне ужасно страшно, и потому-то видно знаю, что существую именно я, а не этот свет передо мной. Пошевелиться не получается, а я слышу, там кто-то говорит, несколько голосов, мне их не видно. Понять, что говорят, никак не могу. Однако, я разобрал что речь их это слова которыми они друг с другом обмениваются, то есть говорят, хоть что-то я знаю.

– Прошло восемнадцать дней, он так и не очнулся. Вы уверены, что это случится? – напористо донимал доктора профессор Рич.

– Его организм почти адоптировался к нашей среде, и я думаю, что ждать осталось не долго. Поверьте мне и самому не терпится, – спокойно ответил Аескул.

Комната, и без того не обыденно людная, наполнялась все новыми людьми. Сначала здесь дежурил Лев, а как только его сменил Исаак за ним зашел Аескул, сразу же после хвостом за врачом увился Рич, а вот теперь и Лэйард решил к ним присоединиться. В помещении было только одно место, куда можно было сесть, это был табурет дежурного, коим на данный момент был Исаак. Тем не менее, в комнате никто не сидел, так как Исаак считал не приличным сидеть в присутствии стоящих рядом высших умов. Кругом комната была пустой, а в самом центре находился главный объект всего исследования – на хирургическом столе неподвижно лежал человек-пришелец.

– У вас появились основания для предположений, откуда мог взяться пришелец? – несколько неуместно спросил Лэйард, резко вклинившись в диалог.

– Основания? Да, я выявил определенные аномальные реакции его тела, если вы об этом, – увильнул Аескул. Но затем не выдержал и уже с азартом добавил: – да, это очень интересно, вы знаете, сколько стволовых клеток у новорожденного ребенка? – Аескул выдержал паузу, – во много раз больше чем у взрослого человека, но что самое интересное, что наш пришелец в каком-то смысле меньше любого новорожденного. То есть у него наоборот этих клеток в избытке по сравнению с новорожденным. А это значит? – вопросом как бы уже закончил Аескул, но и дальше продолжил сам, – его регенерация в разы превышает любую в нормальном человеческом теле. Иными словами перед нами возможно не молодой человек, а тысяче летний дед. Его процессы старения давно заморожены.

В комнату вошел Лев, хотя несколько минут уже как снялся с дежурства и должен был отдыхать. Он безо всяких слов подошел к столу, над которым должен был выключить прожектор. Никто собственно не обратил внимания на эту странность и вообще на лаборанта в частности, пока тот не произнес.

– Он очнулся!

Все до одного мигом ринулись к столу и посмотрели на человека, которого до этой минуты воспринимали как биологическую массу, не более, и будто только сейчас увидев глаза, он стал настоящим человеком. Каруселью над столом кружились все пять человек, что-то приговаривая, размахивая руками. Каждый хотел, чтобы пришелец заговорил с ним первым, но человек на столе не ответил никому. Безумная вакханалия творилась впрочем, не долго, вскоре пришел в себя Рич и разогнал лаборантов, а следом Аескул выгнал и самого профессора, а так же Лэйарда вместе с ним. Когда доктор остался один, он подошел еще ближе к столу, склонил голову на бок и всмотрелся в безжизненно бледное лицо. Лицо принадлежало юноше, на вид ему было не более двадцати, все его волосы были почти бесцветного белого оттенка.

Наконец-то они ушли. Я боюсь их, хотя и знаю, что должен бороться с этим. Хорошо. Я продолжу, надо только подумать, что я знаю. Я знаю, что лежу и не могу пошевелиться, не помню абсолютно ничего. А должен? Я должен помнить что-то, ведь я спрашиваю себя об этом, стало быть, да должен. Надо мной висит то, что недавно светило в глаза, мне кажется, я видел подобное, но не помню, как оно называется. Над ней потолок. Ох, это уже хорошо. Значит должны быть стены, а я среди них, в каком-то месте. Нужно вырываться отсюда. Зачем? Нет, это я верно заметил нужно бежать, а для начала хоть шевельнуться. Черт, опять он.

В комнату вошел лаборант и заменил уже было заснувшего Аескула.

Вскинув небо над собой

Каб не рухнула земля

Стонет там гремучий вой

Да качается петля

Пробеги по мятым стенам

Подбери кусок другой

Камень вышел тяжким пленом

Выплюнь зубы за слюной

Руки прочь зовите нервы

Стройте башни с головой