Золоту – жизнь, человеку – смерть

– Не злись парень, ты новенький, не обращай на нас внимания. Мы здесь потеряли все то, что не чуждо человеку. Но, бывает, и веселимся.

Выходят повара – мужчины и женщины, проходят мимо стоящих мужчин.

– Пошли, новичок, домой. Или прописан к своим: до последнего их часа будешь и ночевать здесь.

– Иду, иду…

За воротами тюрьмы девочки берут Василия под руки и начинают петь песню. Сначала он молчит, потом обнимает их и тоже начинает петь.

Слезы медленно скатываются на грудь. Девочки вытирают их, смеются, ускоряют шаг, отходят от всех и останавливаются во дворе дома.

– Вот здесь мы живем, Вася, говорит одна из них.– Можешь выплакаться у меня вон на скамейке под кустом сирени, около клумбы, а мы с подругой чай поставим.

Сейчас дети придут домой, мы посидим, а ты душу около нас отведешь. Плакала и я, когда первый день пришла туда работать. А сейчас все замерло, кровь остыла. Наша повариха говорит: – на нашей работе нужно быть ко всему безразличным.

– Пошли пить чай, на улице стало темнеть, во многих домах зажгли свет. Тебе, Вася, далеко домой?

– Нет. Я живу рядом, на соседней улице, напротив твоего дома.

– Сиди тогда, мы все вместе проведем тебя домой.

Пришли соседи, зажгли лампу в беседке и стали играть в дурака.

– Спасибо, Рая, мне пора, провожать меня не надо, дойду сам.

Комиссар с начальником тюрьмы явились на работу на два часа раньше обычного.

Бои приближались к городу, и комиссар получил приказ усилить охрану царской семьи. Начальник тюрьмы имел распоряжение областного совета о полном выполнении им приказов комиссара и начальника охраны бывшего дома, где сидели неизвестные ему заключенные.

Начальнику тюрьмы Фик Ивану Ивановичу доложил начальник охраны тюрьмы, что вся охрана, которая привезла больных заключенных, находится на территории их тюрьмы, но не охраняет своих заключенных, охраняют свои. В камеру к заключенным имеет доступ только один человек, приведенный и рекомендованный Ковалевским и Уральским. Он имеет право на вольный вход и выход из тюрьмы и живет рядом. Весел, обаятелен, исправно справляется со своей работой.

Начальник тюрьмы написал приказ об усилении охраны тюрьмы и около дверей «заразных» было поставлено по три охранника. Во внутреннем коридоре, как и прежде, мог находиться только Василий. Комиссар даже запретил зажигать свет охранникам. Это возложили на сотника.

В углу коридора была маленькая комната, куда принесли кровать с матрацем, стол и стул. Начальник охраны закрыл комнату, и ключ отдал Василию. Ковалевский просил, чтоб вы больше бывали здесь. К заключенным имеете право заходить, когда угодно и на неопределенное время. Свечи и лампа, если вам будут нужны, в сундуке. Краску и бумагу принесут в обед.

Сотник понял, что Ковалевского интересуют последние дни императора в тюрьме.

Делая наброски в камере, Василий старался окончить их в своей комнате. Она имела две двери. Одна была входом из коридора, а вторая, потайная в нижнюю часть подвала, где сидели заключенные. Таким образом , он мог бывать среди царской семьи незамеченным охранниками, но не мог выйти незамеченным из тюрьмы.

Ковалевский все продумал, он творил историю и для истории хотел запечатлеть происходящее.

На рисунках сотника император выглядел простым крестьянином, а его семья, – как деревенские семьи.

Если никогда раньше не видел императора, то на его рисунках царя и не узнаешь. Обычная семья вокруг больного сына.

Сотник назвал картины: «Домашние заботы», «Родительское горе», «Страдания семьи».

Купец Куанов, имеющий больную дочь, увидев в доме сотника картину, попросил ее продать.

– Сколько дадите?

– Ты худой и костлявый, возьми у меня любую корову и пусть твоя хозяйка откормит тебя.

Хозяйка, услышав такую большую цену за картину, от удивления широко раскрыла глаза и с волнением смотрела то на купца, то на своего жильца.

– Вам нужна корова хозяюшка?

– Да! Но у меня нет денег!

– Зато у меня есть картина, за которую ее дают.

Купец забрал картину, а хозяйские дети вечером привели корову домой.

Час спустя, люди купца привезли старухе воз сена.

– Это подарок от хозяина, сама не сможешь накосить, чтоб было чем корову зимой кормить, а не хватит, докупишь.

Вторую картину вынес на базар и обменял на муку и зерно.

– У меня нет денег заплатить тебе за все твое добро.

– Через неделю здесь будут белые, – сказал Василий, – спрячь все, чтоб не голодали дети.

Голощекин сидел в кабинете и нервничал, у него после долгих проведенных в бессоннице суток начали трястись руки.

– Как только получу ответ из Петербурга о дальнейшей судьбе царской семьи, пойду домой и высплюсь.

В последние дни связь работала хорошо, и он успевал информировать о делах уральского облисполкома в центр и получать ответную информацию.

Вошла связистка, положила на стол лист бумаги. – Вот последнее, что я получила.

Голощекин развернул лист бумаги и прочитал:

«Чехословаки обошли с юга, и пошли в наступление. Связь прервана».

Нужно идти домой, эвакуировать семью из города и готовиться к обороне города.

В доме складывали вещи, выносили из квартиры и грузили на машину.

– Что с нами будет? – спросила жена.

– Поедешь с детьми к деду, сейчас сухо и через болото есть дорога. Как только пойдут дожди, до деда не добраться и пешком. Шофер, твой брат, дорогу знает, утром будешь на месте, а брат пусть сразу возвращается назад.

Как только машина выехала за двор, Голощекин пошел в баню, вымылся, переоделся и сразу лег.

Утром проснулся от яркого блеска солнца, вышел на улицу, было сильно мокро, везде стояли лужи.

– Когда начался дождь?