Уж я тогда б веселой стала,
Тогда б веселье было нам!»
Тут глядь – Эней своей особой:
«Да вот он я, стою особо!
Дидоне поклонюсь я сам».
Потом, с Дидоною обнявшись,
Поцеловались – не тайком,
За ручки беленькие взявшись,
Шепталися о сем, о том.
Пришли с Дидоною в поместье,
Держались рядышком, всё вместе,
Уселись в горнице на пол,
С дороги выпили сивухи,
Поели семенной макухи;
Потом позвали их за стол.
Различные тут ели яства,
Всё с деревянных ярких блюд.
Возникла дружба, вроде братства,
Никто из евших не был худ:
Свиную голову, да с хреном,
Еще лапшу на перемену,
Да был с подливою индюк;
закуской был кулеш и каша,
да расстегай, икра и кваша,
и с маком медвяной шулюк.
И пили кубками сливянку,
Мед, пиво, брагу, сыровец,
Простую водку и калганку,
И даже вина, наконец.
Пришла сестра Дидоны, Анна,
И вправду – девка хоть куда,
Проворная, хотя и пьяна,
Такой явилася сюда.
Плясала тут, вращая тазом,
Энея приручила сразу,
Под дудку била трепака.
Эней и сам так расходился,
Как на аркане бы рысак,
Так что едва не повредился,
Танцуя с Анною трепак.
У них подковки забренчали,
Поджилки даже задрожали,
Когда вприсядочку пошли.
Эней, мотню в кулак сгребая,
То прыгая, то приседая,
Был ниже пояса в пыли.
А после танцев варенухи
Всем по стакану поднесли.
И молодухи, словно мухи
Жужжанье бойко завели.