Литературный оверлок. Выпуск № 3 / 2018

Возбуждённые предвкушением приключения, все пятеро посмеивались и обменивались односложными междометиями.

Отец Александр молча и спокойно рассматривал их лица, каждое поочередно и все вместе. Народ не нищий. И привыкший к ответной робости и нерешительности, к духовной и физической слабости, охватившей людей в отравленных городах. Сами же по причине молодости не ощущают собственной зашлакованности и болезненности. Но расплата не заставит ждать.

Жаль их. Слово для них перестало быть аргументом, они слушают только себя или тех, кого считают равными себе. Безнаказанная наглость порождает глупость. Они даже не могут правильно оценить соотношение сил.

Он внимательно посмотрел в глаза Миши, пытаясь отыскать искорку человеческого интеллекта, отсвет пламени души, но не находил. Оловянный взгляд, готовность сказать и сделать первое, что придет на ум, – вот и всё! В городской сутолоке они будут выглядеть обычно, мало чем выделяясь на общем фоне. И чувствовать себя соответственно.

Приблизившаяся компания остановила размышления. Они встали вплотную: девицы и между ними широкоплечий в кожаной куртке нацелились на него, двое других выбрали Захара Петровича. Донесся густой запах перегара, свежего вина и приторных духов. Пахло нездоровым, испорченным, отравленным.

Владимир Сергеевич подумал, не снять ли руку с забора, но лишь погладил ладонью доску, из которой торчал большой гвоздь. «Десятка, не меньше, – подумал он, – И зачем такие гвозди тратить на заборы? Они же на половую рейку пригоднее». Он был спокоен, лишь боялся, что Захар Петрович не выдержит. Но тот, доверяя товарищу, стоял молча и не предпринимал никаких действий.

Выдохнув клуб дыма, ближайшая девица мило улыбнулась и, протянув пальчики с чадящей сигаретой, воскликнула:

– Какая роскошная борода! Прямо прелесть! Это правда, что ты святой отец?

Её кавалер хрипло рассмеялся:

– Пригласи его с нами. Он от тебя уже без ума, слова не вымолвит. За одну улыбку подарит тебе лучшую часть своей бороды.

– Это правда? А второго куда денем? У нас же места не хватит.

– Второго мы оставим. Отдохнёт немного на травке, подождёт, пока начальник вернется. Не так ли, дьякон?

Это говорил Миша, стоя перед Захаром Петровичем и потирая ладони.

Говорить что-либо бесполезно, любые слова ничего не изменят. Им хочется развлечений, их остановит только страх, который все они старательно прячут, скрывают за завесой наглости, бравады и цинизма. Но не ломать же им кости посредине села. Каково: священник да участковый инспектор не нашли ничего лучшего как вдвоём усмирять расшалившихся юнцов. Поймут-то их поймут, да на душе останется горький осадок. К тому же Захару Петровичу придется звонить в район, вызывать бригаду, сдавать им этих… День пропадет окончательно, а дел ещё сколько!

Решение пришло вовремя. Он пошевелил рукой, лежащей на заборе и, увидев, как все посмотрели туда, нарочито медленно обхватил конец гвоздя большим и указательным пальцами. Гвоздь сидел хорошо, пришлось напрячься, но эффект того стоил.

Гвоздь подался со стонущим скрипом, и когда он его вытащил, полупьяная компания напоминала выброшенных на берег карасей с выпученными глазами. Он угадал: гвоздь на самом деле оказался свежим, длиной в десять сантиметров. Покрутив его в пальцах перед глазами, Владимир Сергеевич выпрямил пальцами обеих рук погнутый кончик, повернулся ко всем спиной, вставил гвоздь обратно в гнездо и ударил ладонью. Тот с коротким визгом вошел на своё место по самую шляпку.

Когда он повернулся обратно, пятеро торопливо шли к замолчавшей «Тойоте», – отзвучал диск в проигрывателе. Захар Петрович рядом корчился от внутреннего смеха, пытаясь сдержать хохот.

– Ну… Владимир Сергеевич, я просто не могу… Ну… Не ожидал. Цирк…

Посмотрев на полусогнутую фигуру и сморщенное лицо Захара Петровича, отец Александр не выдержал и густо рассмеялся.

– А ты как хотел? Словом – никак. Делом, – последствия уж больно тягостные могут быть, особенно для тебя. Вот и пришлось выбрать срединный путь.

Беркутов справился с приступом веселья, только глаза продолжали светиться влагой.

– Да уж. Демонстрация получилась что надо. Даже у меня дух захватило.

– А мне их жаль. Какие серые лица! Ведь они всю жизнь едят соль, сахар и сало в самых разных упаковках и сочетаниях. Другого не воспринимает их дух, отравленный дурными мыслями. Нездоровый дух не терпит здорового тела и всегда приводит его в соответствие со своим состоянием. Потому-то кроме страха, у них не осталось рычагов связи с внешним миром. Ни я, ни ты не сможем им помочь, слишком далеко зашло, укоренилась отрава. Вот так! Природа реагирует, как ты желаешь. И внутренняя природа, и внешняя.

– Так что же, таких страхом воспитывать? – спросил Беркутов, провожая глазами удаляющуюся «Тойоту», запоминая номер.

– Может быть! Никто не знает, что ждёт каждого из них впереди. Вдруг появится иной шанс?

– А вот насчет природы как? Это действительно всеобщий закон? Вот я, к примеру, войду в лес с острым желанием найти рекордный белый гриб и лес мне его подарит?

– Хитёр ты, Захар Петрович. Хочешь простоты во всем. А мир-то не прост. Но заверю: если ты действительно хочешь такой гриб, он тебе спать не даёт, да настойчивостью обладаешь, – рано или поздно он твой!

– И так во всем?

Вместо ответа отец Александр взял Беркутова под локоть, свободной рукой указал на дорогу, приглашая покинуть место несостоявшегося происшествия…

6. Поляна. Преображение. 16 июня

Поляна продолжала жизнь, наполненную сменой ритмов, запахов, времён года, наблюдениями за людьми в селе у подножия холма, заботой о своих цветах и кустах, попытками помочь больному остатку дуба. Кое-что из желаемого ей удавалось и тогда она радовалась, выражая радость всплеском ароматов и притоком жизненных сил и энергии из глубин земли и высот космоса.

Усилиями берёзы, протянувшей свои корни к страдающему пню, удалось пробудить к жизни маленький росток и теперь Поляна и все её частички, до самой маленькой травинки, знали: их могучий и добрый дуб, от которого осталось на Поляне только невидимое людям тонкое эфирное тело, получил новую жизнь. Прольется несколько десятков дождей и его новая физическая оболочка сольется с остатками прежнего организма. Поляна вновь обретет единство.

Непривычно долгое время Поляну заботит одна женщина, чего раньше не бывало. Конечно, она всегда помогала людям, приходящим за травами или ягодами, несущими с собой доброту и сострадание. Или, наоборот, отгоняла колючками, отвращающим запахом тех из них, что приносили в себе недобрые стремления и желание зла. Иногда она формировала для них из сгустков тумана фигуры двойников людей и после того её долго не беспокоили.

Желтела, засыпая в предснежье, трава и уносила на хранение в нейронную корневую сеть прикосновения лап, рук, ног… Круглыми ромашковыми и звёздчатыми зверобойными глазами Поляна распознавала лица и облик людей, зверей и насекомых, видела их доброту или зло, раздражительную слепую беспощадность к живому или же готовность к милосердию.

Поляна изначально знала: лишенное милосердия не есть живое, а только слепок с него. А к неживому и отношение неживое, без доброты и сочувствия.

Зимний полусон сменялся весенним пробуждением. Все повторялось. И каждый миг неповторимостью запечатлевался памятью.

Поляна не старела, она не знала необратимого увядания, потому что жила не сама по себе, а частью леса, реки, неба, дождя, солнца, ветра, шевеления земли в тёмных глубинах… Она была и частью того, что стояло за всем этим и простиралось далеко к звёздам, и проникало в каждый изгиб каждой травинки, в каждое колечко березы. Неостановимость живого бытия, его вездесущность объединяли все её части с остальным миром в неразрушимую систему.

А женщина, которая так часто приходила к ней, жила отдельно от всего и от всех. Поляна сразу почувствовала тихую боль, а так как женщина была доброй и беззащитной, как только что распустившийся цветок, она захотела ей помочь. Она не всё понимала в людях, ей тоже не хватало мудрости. Слишком уж краткой была жизнь людей и слишком уж много они отдавали быстротекущего времени пустякам и ненужностям. Такое непостижимо, ведь живое целесообразно во всём и всегда.

Страдания и боль противоестественны жизни. Поляна снимала их слой за слоем и разносила с каплями росы, с подпочвенной влагой по артериям земли, пока не растворяла без остатка в речной воде. Она окружала лаской и теплом женщину, внимательно вслушивалась в голос, пока не стала понимать. Так Поляна узнала её мысли, научилась заглядывать в душу и видеть сокровенное. И прониклась сочувствием, ибо сама знала горечь потерь. Они стали близкими друзьями и при нужде являлись друг другу. Но в главном Поляна сама по себе была бессильна, и попросила помощи… И вскоре голубой туман, впитавший память женщины, приготовился стать сетью её желания.

Ожидаемый человек появился в предопределённый час. Усталый и измученный, он шёл навстречу. У него не было выбора, ему предназначался только один путь…

Поляна продлилась лесом, окутала человека полем сострадания и заглянула в сердце. В сердце гнездилось долгое тоскливое одиночество.

Поляна уже знала, что поможет человеку. И тем осуществит свою цель. Она прозвенела ручьем, и он услышал. И припал к воде сухими губами. Через лесной родник она принесла ему мягкость и нежность, растопила нерешительность и страх.

По прохладной тропинке она привела его к себе, усадила у возрождающегося дуба, успокоила и приготовила голубую сеть спасения.

Северная окраина Борового, откуда начиналась тропинка, идущая через лесную поляну на Ведьмином холме к шоссе, охранялась, причем по собственной инициативе, двумя собаками, рост которых был обратно пропорционален их звонкоголосию. Одну из них, кудрявую черную помесь дворняги и пуделя, звали иностранным именем Эйкос. Объяснялось имя просто: хозяином Эйкоса являлся лесничий Янчев, страстный защитник природы, приверженец экологического движения. А слово экология, как известно, имеет корнем древнегреческое «экос», что значит дом. Дом Янчева, ближний к лесу, под железной ярко-красной крышей, стоял на приречной стороне улицы Республиканской и соседствовал с домом Анастасии Ляховой.

Другая собачка, по имени Шарик, была простой дворняжкой и обитала напротив Эйкоса, через улицу, в доме комбайнера Селиванова. Несмотря на различия в происхождении и условиях проживания, Эйкос и Шарик были друзьями и любое дело исполняли совместно.

Совершенно естественно, что именно Эйкос и Шарик первыми обнаружили чужака, неторопливо бредущего к селу со стороны Ведьминого холма. Бросив пригретые наблюдательные посты, они что есть сил кинулись навстречу, одновременно предупреждая село звонким лаем. Подозрительность их можно понять: человек выглядел не совсем обычно. Очень грязные брюки и рубашка. На левом плече вместе с мятым пиджаком на тонком коричневом ремешке болталась кожаная сумка, на правом, – на перевязанных шнурках старые нечищеные туфли. Такого беспорядка на человеке Шарик и Эйкос ещё не видели.

Осторожно переступая босыми ногами, чужак с любопытством оглядывал пространство впереди; взгляд его то поднимался через полускрытые зеленью дома к серебряному кресту церкви, то опускался под ноги. Всего неделя прошла, как Селиванов косил здесь траву, и стерня колола ступни.

На предупреждающий лай человек не обратил внимания. Обиженные таким откровенным презрением, дозорные села бросились было в ноги к чужаку, чтобы последним предупреждением дернуть за завернутые почти к коленям штанины, но остановились. И вместо того, чтобы продолжить удачно начатую атаку, собачки в метре перед неизвестным присели на задние лапы и виновато опустили головы. Шерсть на загривке Шарика поднялась, словно кто провел по ней пластмассовой расческой. На внешнем виде Эйкоса страх не отразился ввиду особенностей прически. Затем они дружно поджали хвосты и затрусили обратно, изредка жалобно повизгивая.

За этой удивительной картиной наблюдал хозяин Шарика Селиванов. И она его весьма поразила. Такого с его воспитанным в духе бесстрашия псом не бывало. Вторым свидетелем происшествия оказался сосед Анастасии Ляховой с противоположной от Янчева стороны дачник из областного центра военный пенсионер Ерохин Евдоким Сергеевич.

Он-то первым и определил, что идущий, – человек с военной косточкой, потому как «Красная армия всех сильней», и только человек военный по духу сможет вот так запросто обратить злющих псин в бегство. Дачник Ерохин, преследуя свои цели, решил сообщить о появлении свежего человека своей соседке Анастасии, до того возившейся на огороде с капустной рассадой. Но повернулось не так, как хотел Ерохин. Во-первых, на огороде Анастасии не нашлось. Она успела завершить дело с капустой. А во-вторых… Но об этом после.