Ван дер Деккен. Дневник капитана. Метаморфозы. Первые экзекуторы

Часто Ключник заходил ко мне в каюту капитана и долго со мной разговаривал, пока я сидел и изучал карты, по которым нам надо было плыть ещё очень долго.

Часто мы любили с братом пить чай и разговаривать на различные духовные темы, которые интересовали нас обоих. Я очень сдружился с ним ещё в детстве.

Он любил читать Библию и прочие важные для любого священника книги ещё тогда… Хотя… Не только священник должен читать такую литературу, но, к сожалению, данная тенденция очень характерна для нашего времени, в котором нет ни одной рациональной мысли, ни одной жизненной идеи и глубоких философских размышлений, что порой меня огорчает до глубины души.

Ключник был высокого роста, около 3 с лишним метров. Он был широкоплечий, мускулистый, длиннобородый.

Его усы соединялись с бородой, что придавало шарма этому священнослужителю.

Он часто смотрел вперёд и наблюдал за тем, как матросы ремонтируют «Голандец», постоянно шныряя то взад, то вперёд по палубе с ведрами и швабрами.

Очень часто Ключник смотрел на то, как я отдаю команде приказы и иногда ругаюсь на них, когда матросы делают что – то не так, как я задумал. Ключник часто поднимал свои руки вверх и смотрел на ключи, которые были очень тяжёлые, сквозь кольцо, на котором висели ключи. Оно было большим и очень массивным по сравнению с его ладонью.

Мне было страшно, когда я видел Ключника в полный рост и в полном облачении (ряса, филонь, поручни, тяжёлый иерейский крест).

«Великан», как мы его называли, был очень большим, его все любили за доброту и постоянное стремление помочь другому человеку.Несмотря на то, что наш

Священник был очень скромен, но порой в нём что – то просыпалось – что – то звериное и жестокое, шедшее откуда – то из глубины его души.

Я часто с ним говорил на эту тему, но брат никогда мне не рассказывал о своём внутреннем эго, которое постоянно хотело вырваться наружу. Моя попытка понять, кем является этот аскетичный гигантский добряк натыкалась на рифы в глубинах души Ключника.

Был случай, когда Великан спас упавшую в море собаку одной пассажирки, поймав за ошейник зверька налету уже за бортом корабля. Это было эпично. Ключник достал собачонку, словно котёнка из воды, и даже потом погладил, хотя к собакам и кошкам был равнодушен.

Однажды священник меня подозвал к себе, поманив указательным пальцем. После того, как мы зашли в каюту капитана (мою каюту), Великан виновато показал на задушенного им моего любимого кота Василия (я его назвал так в честь моей любимой страны России, куда мы часто приезжаем с Джоанн помолиться в православных храмах Святой Руси. Я даже уговаривал жену эмигрировать в Россию, но она совершенно не согласна со мной, говоря, что мы с ней и так хорошо живём, а молиться можно и у нас).

Я, конечно, расстроился, так как кот был мой любимый, и мы с ним очень много прошли вместе невзгод и неоднократно плавали в дальние плавания:

– Отец Пётр, не переживай, Васька был старый кот, поэтому скоро и так уже должен был помереть, а я ждал, что он не сегодня, так завтра помрет. Жаль, конечно, Ваську… мышей ловил на корабле, ласковый был. Ладно.

О. Петр сидел, угрюмо смотря на гладь океанской воды, произнес:

– Да… Не остаться бы среди этих бушующих волн… Эх, не остаться бы среди этих волн. Как я боюсь этого сатанистского океана.

Предпасхальные метания

В то время, как корабль готовился к отплытию, я был дома со своей Джоанн.

– Не плыви, Джон, не плыви, дорогой! – жена обняла меня и плакала на моём плече, изредка всхлипывая. – Ты хочешь плыть на Пасху, но это ведь грех. Ты ведь знаешь, что этого делать нельзя. Побойся Бога, если меня не жаль!

Я сидел, казалось, ни жив, ни мертв, так как истинное назначение знал лишь только Бог, он и еще одна сущность. Я смотрел на жену, и моё сердце сжималось все больше и больше, даже сковывала порой какая – то боль, но не та, которая мучает тело, а другая, не щадящая ни единого сантиметра живой высшей материи под названием душа.

– Джоан, что бы ни случилось, я к тебе приплыву, жди меня, и я обязательно вернусь к тебе… Поверь… Я должен это сделать ради нас с тобой…Я должен… Ты меня поймешь со временем. Это все ради тебя!

Джоан с совершенным непониманием смотрела на мужа, и пыталась понять, о чем он говорит.

– Я тебя не понимаю, дорогой. О чем ты?

– Ты со временем поймешь все, Дорогая женушка, все поймешь.

С этими словами я убрал руку Джоанн со своего плеча и молча вышел из дома, схватив по пути свою курительную трубку, подаренную мне любимой женщиной, которую я скоро оставлю.

Я пошёл в таверну, чтобы немного залить своё горе пивом: «А зачем я поплыву? А надо ли плыть? Меня никто не заставляет», – с этими мыслями я пошёл в парк, где мы с Джоанн всегда сидели под Луной после моего очередного странствия. По дороге меня не покидали мысли и вопросы, постоянно сменяющие друг друга, словно играли в чехарду: «Что я ей скажу? Я ведь действительно плыву продавать специи, что тут такого? Нет. Страшно. Я ведь плыву в Бермудский треугольник, чтобы там совершить этот ритуал, о котором мне говорил проклятый колдун несколько лет назад. Как же мне страшно делать задуманное, но мне некуда деваться – я буду проклят, наверное, навсегда. Может… не плыть. А сходить и покаяться о. Петру?» – мысли путались в моём сознании, и я постоянно оборачивался назад, чтобы удостовериться, что никто не слышит меня. Такая мания преследования была, судя по всему, очень логична в состоянии, в каком я был тогда.

Наверное, каждый задается вопросом, почему Филипп Ван дер Деккен так страшится открыться своей жене, но я не знаю ответа на этот вопрос.

Метаморфоза

Я проснулся ночью от того, что меня некая неведомая сила потянула к «Голландцу». Я молча встал с постели, тихо открыл уличную дверь и вышел на крыльцо. Какое –то время я вдыхал воздух, пытаясь насытить им свое тело и душу, но мне было трудно это сделать, так как я очень переживал из – за Джоанн и ее состояния, но сделать это необходимо.

Проходя мимо холодильника, моё внимание было привлечено к творожной пасхе, сделанной Джо специально для меня

Ноги сами меня вели к кораблю, хотя я, надо сказать, и не стал сопротивляться ,а просто шел и шел к своему кораблю.

Подходя к «Голландцу» я заметил черно – синее свечение на борту галеона. Меня это очень манило, и я понял, что именно оно было источником странного магнетизма, который притягивал к себе. Мне было страшно и интересно, что происходит на корабле.

Когда я был у левого борта галеона, то неожиданно ко мне спустился трап. Это было странно, так как никого на корабле не было видно.

Я поднялся на корабль, и увидел неописуемой красоты ангела, который излучал магнетизм и сияние какого – то балансирующего на грани черного – красного – желтого – зеленого с лазурным. Я засмотрелся на это чудо. Каждое крыло этого великолепного создания излучало могущество и красоту, отчего стало еще притягательнее. Его глаза были голубыми магнитами для любого смертного человека. Я даже прослезился.

– Остановись, смертный! – голос звучал ровно и спокойно, без каких – либо кричащих тонов, и, казалось, убаюкивал меня, а не приказывал выполнить действие. – Слушай!

Я какое – то время смотрел на это чудо с полузакрытыми глазами, еле различая ангельские черты в полудреме.

– Я стою. Слушаю тебя.

– Я знаю твою проблему, и очень ей сочувствую, так как твое горе велико и на вкус отвратительно, как мед вперемешку с дегтем. Я могу решить эту проблему, но тебе нужно кое – что сделать для меня.

Я шел к существу и даже не задумывался, почему я двигаюсь на странный зов, но сопротивляться не мог.

Ангел же продолжал мне говорить про мою жизнь столько, сколько знать не мог никто, кроме самого меня, и я вскоре поверил, что это существо мне поможет. Когда я подошел к нему вплотную, то мне было настолько страшно, насколько это чувство только может быть возрождено в человеке.

– Что я должен сделать, чтобы ты мне помог? – я сказал это с такой надеждой, что больше, казалось, никто и ничто не поможет мне решить мою проблему, кроме этого чудесного ангела. – Я готов на все.

Существо немного улыбнулось:

– На все? Это ты сказал сам!!! Я тебя не подталкивал к таким поступкам – Существо улыбнулось еще слаще, и мне стало не по себе, но я находился, как под наркотиком.

Ангел взмахнул крылом, ненадолго прикрыв себя им, а потом резко отмахнул воздух своей конечностью.

– Слушай, что тебе надо будет сделать, смертный, чтобы Джоанн забеременела, и Вы с ней потом жили счастливо до конца жизни своей земной.

Ангел немного взлетел верх над палубой и прокрутился вокруг своей оси, создавая ауру из желто – зеленой пыльцы, напевая при этом стих:

Когда жена проводит мужа,

А муж исчезнет из живых,

На улице возникнет стужа,