Зачем учить математику

Видя, что Тихонов уже доедает первый беляш, он робко укусил свой.

– Ну как? Чётко? – спросил Тихонов.

– Ничего, ничего, – уклончиво ответил Денисов, вяло жуя.

К тому моменту, когда Тихонов прикончил и второй беляш, Денисов всё ещё мучал первый. Тихонов вытер руки о рюкзак.

– Ну? Ты будешь доедать? Тебя ещё один в рюкзаке ждёт.

– Ах вот он! – распахнулась дверь института и на них вылетела женщина в фартуке. Лицо красное, глаза круглые от ярости, рот перекошен. – Ты думал, я дура совсем? Считать не умею?

Она крепко схватила Денисова за руку, за ту самую, в которой был беляш, и громко закричала:

– Вор! Вор! Вор!

Веди себя прилично

– Спасибо тебе, Тихонов, ты настоящий друг!

Они шли по направлению к продуктовому магазину купить колы и чипсов.

– Ну я-то причём… Кто ж знал… Вообще не понимаю, как она заметила.

– Почему-то мне всегда за тебя достаётся? Хорошо хоть без полиции обошлось.

– Мда…Теперь, Дэн, дорога в этот институт тебе закрыта. Кстати, у меня твой беляш так и лежит. Будешь?

– Нет. Я беляшей на всю жизнь наелся.

– Ну, как хочешь, – Тихонов достал беляш и стал его есть. Он уже подстыл и утратил своё очарование, но выбрасывать было жалко.

– Ох, Дэн, и нажрался я. Щас фокус покажу, готовсь!

На входе в магазин он глубоко вдохнул и протяжно рыгнул. Вышло намного громче, чем он рассчитывал – так, как будто Роланд затрубил в Ронсевальском ущелье в свой знаменитый рог. Зычное клокотание прокатилось по помещению, вспугнув покупателей и продавцов, кошка спрыгнула с витрины и спряталась под холодильник. Тихонов даже сам испугался и немного присел от неожиданности.

– Больной мальчик! – закричала продавщица, глядя на них, – уведите отсюда этого больного мальчика!

Тихонов сразу сделал ангельское выражение, а Денисов – виноватое. Откуда-то появился солидный мужчина в очках – видимо, главный менеджер, или кто-то там из важных – по нему сразу видно было, что он получает зарплату в несколько раз больше, чем обычные продавцы.

– Молодой человек, – сказал он Денисову – вежливо, но непреклонно, – я попрошу вас покинуть магазин.

Секуляризация

О, как изменилась Юлия Фёдоровна! Всего месяц назад она была милой, робкой девушкой, которой казалось, что ученики знают предмет лучше неё самой. Она застенчиво улыбалась, говорила «вы», общалась с ними на равных. А что теперь? Во взгляде появилась надменность, усмешка, какое-то высокомерие! Нет, она не стала менее привлекательной. Она была по-прежнему восхитительна, и Тихонов при одном взгляде на неё немедленно в мыслях изменял Гришиной. Но Юлия Фёдоровна превратилась в Ледяную Королеву.

Школа – это мясорубка, – размышлял Тихонов, сидя на истории. – Все обычно думают, что она перемалывает детей. Но не только. И учителей тоже.

– А ты, Тихонов, на какой стороне? – спросил он сам себя. – Устоишь ли, если она позовёт тебя?

– Нет, не устою. Я сразу всё предам.

Горько, грустно ему стало от этой мысли. Что за власть имеют прекрасные женщины над мужчинами, раз те готовы от всего отречься ради них? Или просто это он такой слабый, беспринципный, морально неустойчивый?

И тут у него появилась идея поэмы – про то, как ученик девятого «Б» переходит на тёмную сторону силы, и начинает под руководством Прекрасного Директора убивать всех подряд. Он схватил ручку и на крыльях вдохновения умчался в заоблачные высоты, в мир прекрасных форм.

– Тихонов? Тихонов!

– Эй, Тихон, – Денисов толкнул его в бок.

Тихонов стремительно рухнул на Землю. Растерянно оглядевшись, как после крепкого сна, он понял, что Юлия Фёдоровна обращается к нему.

– Тихонов, что ты там бормочешь и малюешь? Иди-ка к доске, расскажи нам о секуляризации в Новое время!

– О, подстава, – простонал позади Стаханов, и лёг на свою руку.

– Секуля… Секуля что? – зашептались в недоумении Бубнов и Батонов.

Тихонов поднялся и вышел к доске. Вообще он имел представление о предмете, читал про это, но не то, что задавала Юлия Фёдоровна.

– Серкуля…, – начал он. – Секурля…

– Секуляризация, – с несмешливой услужливостью подсказала Юлия Фёдоровна.

– Да. Секуляризация – это процесс освобождения общества от влияния церкви, который особенно активно шёл в Новое время. Хотя предпосылки её уже наметились и раньше – в позднем Средневековье…

– Тихонов, – прервала Юлия Фёдоровна, – а когда же было это Новое время? Может, в античности? Можешь конкретизировать?

Тихонов понял, что она пытается опозорить его перед классом.

– Ну, шестнадцатый, семнадцатый века. Тогда началось. Хотя некоторые учёные начинают и с эпохи Возрождения.

– Очень интересно, Алексей. А кого из деятелей Возрождения ты можешь назвать?

– Ну, Чимабуе, Джотто, Учелло… Потом были фра Филиппо Липпи, братья Беллини, Гирландайо, Боттичелли, Мантенья, Перуджино, да Винчи, Корреджо, Рафаэль, Челлини, Микеланджело…

– Всё, хватит, – раздражённо прервала его Юлия Фёдоровна. – Молодец, что знаешь их, но это не имеет отношения к делу! Они не представители движения секуряли… Селякур…

– Секуляризации, – подсказал Стаханов.

– Спасибо, Михаил, – она зло стрельнула глазами в Стаханова. – Ты, Алексей, назови нужных людей, тех, чьё свободомыслие ознаменовало это явление!

– Ну там всякие были… Много.

– Например? – обрадовалась Юлия Фёдоровна, чувствуя, что поймала его.

В классе воцарилась напряжённая тишина.

– Вам как, по странам или всей кучей?