Внешняя беговая

– Нет, сэр! – быстро спохватился коммандер, чувствуя, что перешел рамки дозволенного. – Просто я высказал некоторые опасения по поводу деталей операции.

– В вашу компетенцию входит безусловное выполнение приказов вышестоящего начальства! А свое особое мнение по поводу деталей можете засунуть в задницу! Весь план операции разработан и рассчитан при помощи мощнейших компьютеров Пентагона, с учетом всех мелочей и шероховатостей, которые могут встретиться вам на пути ее свершения.

– Хмм, – некстати встрял Роумэн, которому, еще с прошлого заседания, тоже не очень-то и хотелось участвовать в ядерной авантюре с непредсказуемым исходом для обеих сторон, – а может все-таки можно как-то обойтись без этой ракеты с начинкой в 300 килотонн?

– Увы, мой друг, – неожиданно мягко вступил в перепалку генерал Рэй, – это первое, что мы рассматривали при планировании акции, но пришли к однозначному выводу о вынужденной необходимости применения спецбоеприпаса. Как только поднимется тревога, а она обязательно поднимется, как бы вы не старались, потому что звук от взрыва, уничтожаемого IL-76, не может быть не услышан во всех уголках базы, сработает система защиты и установка будет со всех сторон прикрыта мощными броневыми плитами. Никакие гранатометы, имеющиеся у вас на вооружении, и никакие противобункерные бомбы в обычном снаряжении не смогут пробить многослойную защиту. Но даже если и произошло бы чудо, и нам удалось бы проковырять дырку в шахте, где находится установка, то ее подрыв, все равно не решил бы всех поставленных целей. Персонал квалифицированных инженеров и рабочих, трудящихся над созданием этого мирового пугала уцелел бы в многочисленных и извивистых катакомбах объекта. И спустя некоторое время возобновил бы свою ужасную деятельность. Русские в этих делах – чертовски упрямы, и они никогда не отступятся от задуманного, пока у них имеется хотя бы малейший шанс к его воплощению. Поэтому, гарантированно уничтожив весь квалифицированный персонал базы, мы должны лишить их этого малейшего шанса.

– Однако скандал с применением ядерного оружия…, – начал было Пол, но его опять перебил, все тем же нежданно задушевным голосом, генерал ВВС.

– А вот это, уже действительно не наша с вами забота, старина Пол, – проворковал он. – Пусть об этом голова болит у Госдепа и Президента. Должны же они хоть как-то оправдывать потраченные на их содержание деньжищи. Вот пусть и оправдываются. Мы-то свое дело сделаем, как надо. По крайней мере, я и мои подчиненные, – покосился он на адмирала, кривившегося в гримасе неудовольствия от перехваченной инициативы. – В любом случае, вам придется уложиться в эти отведенные полтора часа, если не хотите превратиться в кучку ядерного пепла.

– Следует ли из ваших слов, сэр, что Президент лично санкционировал предстоящую акцию? – осторожно поинтересовался «котик». – На прошлом совещании в Лэнгли было сказано, что Президент будет проинформирован о планах операции.

– Я и без ваших подсказок помню, что было на прошлой встрече, огрызнулся адмирал. – Могу вас твердо уверить, что к началу операции Президент будет в курсе ее проведения во всем необходимом для него объеме. Я удовлетворил ваше любопытство, мистер Роумэн?

– Да, сэр, – сухо поблагодарил его коммандер.

– У вас имеются какие-нибудь вопросы более существенного характера, мистер Роумэн? – дернул недовольно щекой Льюис.

– У меня имеются, – опередил «морского котика» капитан «Морского Конька», подняв руку.

– Слушаю, вас, – недовольным тоном бросил комфлота.

– Вы сказали сэр, что началом операции послужит сигнал с берега о готовности принять десантные группы, означает ли это, что к моменту нашего входа в терводы противника, их «подсолнух» не будет функционировать? – со знанием дела спросил Хилл.

– Да, – на этот раз удовлетворенно кивнул Льюис, – ее функционал к нужному моменту будет либо существенно ограничен, либо полностью нейтрализован. Люди, внедренные нами в персонал базы, обещают взять решение этой проблемы на себя.

– Как нам отличить их от остальных русских, чтобы не подвергнуть опасности случайного уничтожения в горячке боя? – задал резонный вопрос Роумэн.

– У одного из них будет радиомаяк, настроенный на вашу частоту приема. Впрочем, не забивайте свою голову такими мелочами, Пол, – отмахнулся адмирал. – Эти люди были завербованы нами из числа русских, по случаю, так что никакой ценности они для нас не представляют. Шлак, одним словом.

– Я понял вас, сэр, – четко кивнул, как прищелкнул каблуками «морской котик».

– Если больше ни у кого никаких вопросов нет, то давайте начнем расходиться, а то скоро уже начнет светать и мне крайне не хотелось бы констатировать, что наша с вами встреча стала достоянием нижних чинов команды корабля.

II.

28.08.2020г., США, округ Колумбия, г. Вашингтон, дом Гарри Трумэна (штаб-квартира Госдепартамента)

78-й по счету Государственный Секретарь Соединенных Штатов Америки Майк Помпео терпеть не мог никакой бумажной работы, считая ее простой отрыжкой всякой бюрократии. Кропотливой работе он предпочитал праздное безделье, маскируя его под посещение торжественных мероприятий, приемов и светских раутов. Обжора, толстяк, весельчак и профессиональный тунеядец – он не любил долго и нудно подниматься в старомодном лифте, помнящим еще своего первого хозяина, на седьмой этаж, где, собственно и находился его рабочий кабинет. Не любил узкого и тесного на его взгляд коридора Госдепа, с его мертвенно-тусклыми лампами, искажающими до неузнаваемости цвета лиц идущих навстречу. Порой складывалось впечатление, что он присутствует на параде, устроенном зомби, настолько неестественно они выглядели. Не любил приемной, стены которой украшали портреты индейских вождей, неизвестно, как и по чьей прихоти попавшие когда-то сюда. И, конечно же, он всеми фибрами души ненавидел свой собственный кабинет, отделанный панелями красного дерева, придававшими ему оттенок мрачной безысходности. Портреты своих предшественников на этом посту, он, естественно, тоже не любил, все время, ежась от их суровых и в чем-то осуждающих взглядов. Он бы с удовольствием выбросил весь этот замшелый антураж, заменив его чем-нибудь более веселым и даже фривольным, но не решался нарушить традиции не им заведенные. Поэтому, чтобы не чувствовать себя под прицелом глаз великих предков, он как мог, манкировал своими прямыми обязанностями, свалив почти всю кропотливую работы на штат помощников, советников и секретарей. При этом, своему личному секретарю он наказал отвечать всем, кто добивался с ним встречи, заранее выученной фразой: «Господин Государственный Секретарь проводит важную встречу на выезде. Когда будет на месте – неизвестно. Свое сообщение можете изложить мне, и я непременно донесу его до ушей господина Госсекретаря». Конечно, это вовсе не значит, что он вообще ничего не делал. Должность Госсекретаря обязывала его принимать деятельное участие в мировой политике: встречаться с послами, ездить в заграничные командировки, участвовать в заседаниях и совещаниях, где его присутствие было крайне необходимо. Все это он стоически переносил, если это не требовало от него перенапряжения – умственного и физического. Но и тут он умудрялся иногда увиливать, перепоручая свою работу, какой либо ветви из структуры Госдепа. И, несмотря на все это, карьерный рост господина Помпео за тридцать с лишним лет его активной политической и государственной деятельности, еще ни разу не давал сбоев, уверенно продвигая его к вершинам власти. Объяснялось все это очень просто. За всю свою сознательную жизнь он сумел обзавестись обширнейшими связями в промышленных, финансовых, военных, да и самих властных кругах, завязывать, которые он был непревзойденный мастер. Эти-то связи и помогали ему карабкаться вверх по служебной лестнице. Однако, ради соблюдения элементарных приличий, ему все же изредка приходилось посещать это мрачное обиталище. И даже эти редкие моменты вынужденного присутствия на работе, он считал зря потраченным временем, вычеркнутым из жизни.

Зная эту его патологическую ненависть, к какой бы то ни было работе, и заранее просчитав график посещения им своего рабочего места, директор ЦРУ – Джина Хассел сумела-таки подловить своего бывшего шефа в здании Госдепа, когда тот, скрипя сердцем, только-только уместил свой жирный зад в кресло кабинета. Отказать столь влиятельной персоне политического истеблишмента он никак не мог, дабы не плодить слухи о расколе в свите баллотирующегося на второй срок президента. А с другой стороны он прекрасно понимал, чем вызван этот ее визит, и это обстоятельство никак не добавляло ему настроения.

Джина вошла в его кабинет, как к себе домой. Эта бодрая старушка, замешанная не в одном кровавом злодеянии, буквально с порога защебетала, льстивую чушь, которая ничего кроме гримасы неудовольствия не вызывала:

– Ах, господин Госсекретарь, как я несказанно рада тому, что могла застать вас на месте! – рассыпалась она в неуместных улыбках, тем не менее, без спросу усаживаясь в кресло возле стола, за которым восседала туша Помпео.

– Да, миссис Хассел, – напустил он на себя сухой и деловой тон, дабы поставить на место, зарвавшуюся нахалку, – специфика моей работы такова, что мне некогда протирать штаны, сидя в уютном кабинете и ведя праздные разговоры.

– Боже мой! – притворно заохала старая проныра. – Как же я хорошо вас понимаю, господин Помпео! Ваша должность, как представителя Соединенных Штатов на межправительственном уровне, из тех, которая не дает ни минуты спокойной работы в кабинетной тиши, под звуки трескающихся поленьев в камине и размеренное покачивание маятника в старинных напольных часах. Однако я все же рискну себе позволить нарушить и без того редкие минуты вашего покоя, ибо дела государственные требуют от нас с вами постоянного напряжения. Без вашего деятельного участия, государственный механизм может потерять свой ритм и вообще пойти вразнос, – грубовато подольстилась она, играя на его гипертрофированном чувстве тщеславия.

– Ну, что ж, – вздохнул он, принимая правила ее игры, – раз так, то, видимо, придется мне выкроить для вас толику своего времени во избежание краха всей системы государственного управления. Я внимательно слушаю вас дорогая Джина, – перешел на менее официальный тон, давая понять, что готов к доверительной беседе.

Она была редким гостем в этом кабинете, поэтому не без любопытства обвела, наконец, глазами помещение, будто сканируя:

– Я надеюсь, наша беседа будет иметь возможность носить конфиденциальный характер? – намекнула она прозрачно на присутствие записывающей аппаратуры.

Он понял, о чем она говорит, поэтому поджав обиженно губы (уморительное зрелище – наблюдать обиженного толстяка) пробурчал:

– Законом запрещено устанавливать аппаратуру подобного рода в кабинеты Президента и его Госсекретаря. Впрочем, для страховки от такого казуса, мои парни на регулярной основе проверяют все предметы в помещении, а также стены и окна. Вас удовлетворил мой ответ, миссис Хассел? – вновь перешел он канцелярский тон.

– Вполне, – усмехнулась она, – если только вы сами не грешите подобными фокусами, намекнула она на дела давно минувших дней, когда хозяин этого кабинета, сделал тайную запись совещания у прежнего директора ЦРУ, где он не совсем лестно высказывался о президенте, что ему и позволило занять его пост впоследствии.

– Я, кажется, не давал повода…, – начал было он, закипая, но вспомнив тот грязный случай, тут же примолк, а затем прошелестел немного виноватым голосом. – Нет, Джина, все уже в прошлом.

– Хотелось бы верить, – кротко кивнула она ему в ответ.

– Ты пришла ко мне по тому делу, о котором я думаю? – осторожно спросил он, не раскрывая сути.

– Да, Майки. Адмирал доложил, что у него все готово, и он выдвинется на исходные позиции к вечеру 5 сентября, – так же осторожно ответила она ему.

Даже находясь в, казалось бы, защищенном со всех сторон кабинете Госсекретаря, они не могли говорить открыто о том, что занимало их умы все последнее время. Долгие годы занятий грязными политическими играми, в которых нельзя было доверять даже собственным друзьям, приучили их обоих к строжайшей конспирации. Именно поэтому, попадись запись их разговора в руки посторонних, те не смогли бы ничего понять толкового из их диалога.

– Джина, объясни мне еще раз, почему именно я должен идти к нему с этим делом? Ты же прекрасно знаешь, как он меня подвергает обструкции при каждом удобном случае из-за того, что моя фигура в этом кресле была компромиссом между враждующими кланами, – начал он, добавив в голос плаксивых ноток.

– Прикажешь мне идти к нему?! – вспыхнула Хассел. – Да его начинает корежить только при одном моем появлении! Я для него являюсь еще более худшим вариантом, чем ты.

– В конце концов, Джина, не я был инициатором проведения данной акции. Она была разработана и просчитана именно в вашем ведомстве…

– В нашем, Майк, в нашем, – улыбнулась она ему, напоминая, что еще некоторое время назад он был ее непосредственным начальником.

– В нашем, в вашем – это сути не меняет. Я все равно не знаю всех деталей операции. А если он начнет глубже интересоваться, что я ему буду говорить? Ты, как я вижу, хочешь, чтобы он выставил меня за дверь, как напрудившего в постель хозяина щенка!

– Майки! Мы уже с тобой говорили на эту тему, – мягким, но все же убежденным голосом взывала она к нему. – Такой шанс выпадает в жизни всего лишь единожды. Если мы его упустим, то все равно головы полетят с плеч. И это будут наши с тобой головы. В лучшем случае нас вышибут под зад коленом без пенсии, за то, что мы прозевали удобный момент обуздания русских. И будет для нас большой удачей, если после всего этого меня возьмут работать воспитательницей в детский сад, где-нибудь в Гарлеме, а тебя разносчиком утренних газет. В худшем же случае то же самое с нами проделают русские, если, – тут она сделала многозначительную паузу.

– Если, что?!

– Если, конечно, захотят оставить нас в живых, – жестко закончила она свою мысль.

– Джина, не пугай меня, – поежился в своем кресле Помпео.

– Нисколько не собиралась. Просто прикинь в уме. Сейчас у русских имеется рабочая стационарная установка, держащая под прицелом всю Северную Атлантику, Ледовитый океан и северную часть Тихого, включая Аляску, потому что она, наверняка может работать в диапазоне 360?. А еще имеется, готовый к первым воздушным полетам ее аэромобильный вариант. Если у русских пройдет все нормально с аэромобильной версией, а у меня нет веских оснований в этом сомневаться, то уже через пару-тройку месяцев у них будет уже не один, а как минимум, два самолета-носителя протонного ускорителя. Барражируя в Тихом и Атлантическом океане, они за 5-6 часов перетопят все наши «Огайо» с баллистическими ракетами на борту, а потом ничуть не спеша примутся за остальной надводный флот, начиная с авиаматок. Но и это еще не все. Через полгода, максимум через год, такую же установку они выведут и на орбиту. Есть ли смысл говорить тебе, что за этим последует?

Госсекретарь вымученно помотал головой в знак отрицания.

– Правильно! – подхватила цэрэушница. – Как в злых русских анекдотах – пролив имени товарища Stalina между Мексикой и Канадой.

– Нам в любом случае не светит ничего хорошего, – опять запричитал он по-бабьи, тряся своими пухлыми щеками.