Грёза

Тихий голос завораживал, это был голос самой ночи. Тянущие свои руки тени в углах, теперь казались деревьями, чья листва колышется на ветру, тишина наполнилась шелестом, а карканье ворона стало подобно пению соловья.

– Мой сон может стать явью Орфей, – пообещал Владыка Грёз. – Ещё немного и ты забудешь о своих кошмарах, все забудут.

– Да! – прохрипел старик, поднимаясь на ноги.

Несчастный раб тянул руки к своему повелителю, в чьих глазах отражались все его чаянья и желания.

– Но… – споткнулся Орфей на своём пути к мечте.

– Что ещё? – недовольно вздохнул эленрим, закрывая глаза.

Дивный мираж развеялся и тьма вновь обступила их. Старик с криком упал на колени и, причитая, обхватил ноги своего властелина.

«Мой повелитель, мой господин,

Есть барьер, но только один!

В своих видениях я видел металл,

За который и душу бы отдал!

Не бронза, не золото и не латунь,

Не серебро, но по цвету как лунь.

Я пробовал сплавы, искал и искал.

Всё, что когда-нибудь слышал и знал, вспоминал!

Но как не пытался, не подходит ничто,

А звук без него совершенно не то!»

– Правда? – в глазах эленрим вспыхнул интерес. – Покажи мне.

– Но владыка! – в голосе старика слышались неподдельный ужас и отчаянье.

– Сыграй мне своё видение.

Тяжело вздохнув, Орфей с содроганием поднял и надел на голову обруч, а затем подошёл к громадному механизму в центре помещения. Это была жуткая смесь из органа, фортепиано и ударных. Переведя дух, слуга эленрим залез внутрь странного устройства.

Некоторое время было слышно лишь неловкое кряхтение, а затем из глубины механизма прозвучали первые аккорды. Это была странная музыка, резкая и тревожная, она казалось, рождалась у тебя в голове, а не в недрах странного инструмента. Под её действием мир вокруг начал меняться, терять чёткость своих очертаний. На место комнаты пришла просторная пещера заполненная пламенем, из которого выступили низкорослые тени. Некоторые из них насмехались над пришельцами, другие шептали грозные пророчества и проклятья, третьи тянули к ним свои руки, словно пытаясь утащить их за собой в огненную бездну. Но эленрим они не интересовали, его внимание привлекла группа теней, стоящая позади прочих, в их руках что-то блестело. Одна из теней, словно почувствовав на себе взгляд Владыки, нехотя развернулась и подошла к эленрим, к груди она прижимала металлический молоточек. Владыка властно протянул вперёд руку, в ответ тень что-то умоляюще прокричала и лишь сильнее сжала своё сокровище. Но эленрим это не остановило, он вырвал у неё из рук свою добычу. В этот момент музыка, казалось достигшая своей кульминации, резко оборвалась, видение исчезло, а в комнате воцарилась тишина, нарушаемая лишь всхлипываниям Орфея.

– Я видел такое раньше, – произнес Владыка Кошмаров, разглядывая молоточек у себя в руке. – Заканчивай эскизы и приступай к сборке того, что уже готово Орфей. Скоро ты получишь всё, что необходимо. Уже скоро.

***

Ливень. Капли барабанят по навесу, раскаты грома пугают тощих лошадей, они фыркают и толкаются. Солнце должно быть уже клонится к закату, но из-за туч ничего не видно. Весь этот день царит полумрак, время от времени нарушаемый вспышками молний.

Под навесом, рядом с лошадьми, прислонился к столбу Пересмешник – бард, акробат, жонглёр и иллюзионист знаменитого цирка мадам Монсонж. Завернувшись в плащ, сшитый из сотен цветных лоскутков, он с интересом наблюдал за небесным представлением и поедал сочное зелёное яблоко. Небесные всполохи освещали рябое лицо артиста, отражаясь в его глазах, мерцая на кончике его ножа.

Навес с лошадьми стоял на краю обширной поляны, заполненной цветными повозками. В центре всего этого стоял огромный тёмно синий шатёр – апартаменты мадам Монсонж. После очередного удара, откинув полог, оттуда вылезла уродливая тантамареска и, покачиваясь, направилась в сторону Пересмешника.

– Soeur зовёт тебя, – проскрипела кукла, подойдя к фокуснику.

Иллюзионист нехотя повернул голову в сторону подошедшего слуги.

– И?

– Soeur зовёт тебя, – повторила тантамареска.

– Я тоже могу повторить свой вопрос, – ухмыльнулся в ответ Пересмешник, показав свои кривые зубы.

– Soeur зовёт тебя.

– Хорошо.

Тяжело вздохнув, жонглёр отбросил в сторону недоеденное яблоко, сильнее натянул капюшон и поплёлся вслед за куклой к шатру мадам Монсонж.

Внутри их ожидала женщина в красивом синем платье, с седеющими всклокоченными волосами и приятным лицом, если не считать длинного крючковатого носа. Мадам Монсонж сгорбивишись сидела у потухшего очага, палкой перебирая тлеющие угли. Её окружали тысячи кукол, весь шатёр был ими заставлен: начиная от мимирующих и заканчивая вертепными.

– Значит, он всё-таки шёл? – спросил Пересмешник, подойдя к своей хозяйке.

Женщина никак не отреагировала на слова акробата, лишь ещё усерднее начала ворошить золу.

– Я ведь сразу тебя предупредил, – вновь усмехнулся бард. Меняя своё положение так, чтобы его тень падала Монсонж на лицо.

– Для женских ушей нет ничего слаще, чем нежные слова и красивые комплименты, – наконец ответила мадам. – А у него из уст сочился мёд…

– Если хочешь утешения, найди себе нового ухажёра, – резко оборавл женщину Пересмешник. – А хочешь мести, отправь одну из своих марионеток. И то, и то мне не интересно.

– Он сделал мне предложение, – не обратив внимания на выходку барда, продолжила Монсонж, – и я так обрадовалась, что подарила ему своё кольцо. А на утро он сбежал…

– Ну и дура, – качая головой, прикрыл лицо ладонью акробат.

– Теперь моя сила увядает, – давясь слезами, прошептала мадам, – только Fr?re ещё слушается меня, но и он слабнет. Боюсь, дальше тебе придётся идти одному…

– Ладно, – скривившись, словно от боли, прошипел Пересмешник. – Я найду его и верну украденное, но ты будешь мне должна.

– Всё, что угодно! – выкрикнула Монсонж, вскакивая с места. – Но обещай мне, что он будет страдать.

– Ты правда этого хочешь?

– Нет, – тихо прошептала мадам, садясь обратно на своё место. – И да.