Фанаты. Сберегая счастье

Когда Сашка, в очередной раз проснувшись, касается рукой его шеи – ей привычнее и надёжнее проверять температуру именно так, – Всеволод Алексеевич не выдерживает.

– Ты успокоишься сегодня или нет?

– Ой. Простите, Всеволод Алексеевич. Я не хотела вас будить.

– А чего ты хотела, прыгая по кровати в четыре часа утра? Меня укачать?

Сашка невольно косится в телефон. Четыре ноль две. Всё же чувство времени у него потрясающее.

– Ложись уже и спи, неугомонное создание.

– Вы нормально себя чувствуете?

– Да! Я хочу спать!!! В остальном – просто замечательно! Ещё раз разбудишь, выставлю в спальню Зарины!

И, недовольно пыхтя, переворачивается на другой бок, к ней спиной. А Сашке всё равно не спится. Она думает про шоу, про команду стариков, с которой теперь надо репетировать, про Москву, в которой им придётся жить неизвестно сколько, про его растёртую ногу, которую он накануне даже обработать не дал. Потребовал, чтобы его не трогали до утра, и завалился в кровать.

Ещё и дом этот чужой. В Прибрежном она бы сейчас вылезла тихонечко и ушла на кухню, или на любимом крыльце устроилась с сигаретой. А здесь ей некомфортно без него даже на расстоянии десяти шагов.

Спать ей уже не хочется совершенно, и Сашка снова тянется за телефоном. Искать ей там особенно нечего, машинально пробегает по соцсетям, где ей тоже давно ничего не интересно. И как-то неосознанно вводит в поисковую строку «шоу «Ты – звезда». Фильтр по дате публикации. Искать информацию она умеет очень хорошо, годы фан-клубной слежки научили. Публикаций мало, шоу ещё не вышло на экраны, когда бы? Только первый материал отсняли. Но на третьей странице бесконечных анонсов и заметок о прошлых сезонах Сашка вдруг находит ссылку на некий форум массовки. И через пару минут уже читает длиннющую ветку: зрители, сидевшие в павильоне, пока длились съёмки, делятся впечатлениями от увиденного. Намётанный взгляд сразу выхватывает из текстового потока фамилию «Туманов». И чем больше Сашка читает, тем поганее становится и без того плохое настроение.

«На Туманова просто невозможно смотреть, он еле ходит!»

«Откуда этого старика выкопали? Он того и гляди зубной протез выплюнет!»

«Туманов неприятно удивил. Мне кажется, он завидует всем участникам. Такие комментарии высокомерные отпускает!»

«Где вы слышали его комментарии? По-моему, он просто спит в кресле!»

Сашка специально дочитывает до конца. Хороших комментариев нет. А за ту тётку с песней про весну его чихвостят ещё на трёх страницах. Мол, уж он-то должен был её узнать и пропустить в финал хотя бы из ностальгических чувств.

– Нет у него никакого зубного протеза, – шёпотом ворчит Сашка, и всё же вылезает из кровати, чтобы перекурить прочитанное. – Съёмного, по крайней мере.

– Чего у меня нет?!

– Ой…

Всеволод Алексеевич зажигает свет над своей половиной кровати и садится с самым скорбным видом.

– Ну а чему ты удивляешься? Спать ты мне не даёшь. Иди вари кофе тогда. Так чего у меня нет, говоришь?

– Протеза зубного. Съёмного. Который можно было бы выплюнуть.

У него ползут вверх брови. Всеволод Алексеевич тянется за очками.

– Ну-ка дай, я посмотрю, что ты там читаешь!

– Не надо! – Сашка поспешно подхватывает телефон с кровати. – Честное слово, вам не надо.

– Верю. Но предполагаю, что тебе тоже не надо это читать. Посреди ночи так тем более. Сашенька, ну что за мазохизм?

– Не знаю. Мне не спится.

– Тогда тащи кофе. Поговорим.

Сашка варит кофе, привычно ругая себя. Разбудила человека, перебаламутила. Впрочем, он дрыхнет с восьми вечера, должен уже был выспаться. Ставя чашку на его тумбочку, хочет спросить насчёт давления, хотя бы спросить, не померить, но не решается. У него такой мрачный вид, и на лице написано всё, что он думает по поводу её безмерной заботы. Хорошо они друг к другу притёрлись, уже лишние слова и вопросы не нужны.

Сашка садится у него в ногах, чтобы удобно было разговаривать, но Всеволод Алексеевич качает головой.

– Сюда иди, под бок. Будем тараканов травить.

– Чего? Каких тараканов? А, поняла…

– Ничего ты не поняла.

Он дожидается, пока она перелезет на своё место в кровати, притягивает поближе.

– Саша, ты прекрасно знаешь, что я сам попрошу о помощи, если она понадобится. Что за иррациональные страхи по ночам?

– Не знаю. Я уснуть не могу.

– Поэтому надо поминутно проверять, жив ли я?!

– Да ну вас! Я машинально. Вы явно устали накануне.

– Но не до смерти же. А не спится почему?

– Не знаю. «Звезда» эта ваша всё время перед глазами стоит. Вот упала она мне с высокой колокольни, так-то разобраться. Ещё за ваших поющих дедушек переживать. И бабушек.

– А, вот в чём дело, – понимающе усмехается он. – Ясно всё с тобой. Абсолютно нормальная история, Сашенька, ты просто не привыкла. Съёмки, концерты, большое количество людей, света, музыки, а главное, эмоций. И когда ты в это вовлечён как участник, а не просто зритель, восприятие совсем другое. Потом может сильно штормить. Почему, ты думаешь, среди актёров так популярны всякие ночные загулы, попойки в кабаках? От избытка сил после концертов и спектаклей, что ли? Нет. Тут как раз интересный парадокс. Сил вроде и мало, а эмоций много, и каждый знает, что всё равно не получится уйти в номер, закрыть за собой дверь и лечь спать. И тут варианты: либо с друзьями в кабак, либо с красотками… Ну ты поняла. Либо одно перетекает в другое.

Сашка усмехается.

– Помню я одно ваше интервью на эту тему. Ещё советских времён. Вы так интеллигентно рассказали, что после концерта, когда вас переполняют эмоции, вы садитесь за бумагу. И пишете что-нибудь. Эссе о роли партии в культурной жизни нашей страны.

Смеётся.

– Поверила?

– Не-а. Перебор. Врать надо хоть немного правдоподобно.

– Ну и умница. Давай теперь, рассказывай, что там про «Звезду» пишут.

Сашка внимательно на него смотрит. Выглядит Всеволод Алексеевич вполне выспавшимся и спокойным. Устроился удобно, привалившись к спинке кровати. Две подушки под спиной, две под ногами. Он ещё с вечера их так примостил, чтобы отёк за ночь ушёл. Даже без Сашкиных рекомендаций обошлось, такие хитрости он сам знал. Лучше бы не знал, конечно.

– Саша, рассказывай, или я возьму «волшебную говорилку». Пишут, какой я старый и страшный?

Прозрачные глаза смотрят насмешливо. Вроде не должен обидеться.