Преступление автохирурга. Научно-фантастический роман

Сидящие в зале коллеги диссертанта понимали, что в новых условиях технологизации хирургии, почти закономерна переоценка личности и возможностей технологии при узкой специализации со стандартизацией и унификацией взаимоотношения хирурга и пациента. Они понимали, что существует необходимость в оптимальной стратегии использования специалистов и новых технологий, необходимость прививания адекватного восприятия новых технико-технологических нововведений. Речь идет, в том числе и, возможно, в первую очередь, о вероятном развитии киберхирургии. Но, чтобы дошло до деперсонализации хирургов… Это неслыханно!

– Уважаемые коллеги! Надо иметь в виду, что хирургия ближайшего завтра сделает резкий скачок, – заявил Каракулов. – В хирурги первых двух десятилетий нашего века примечательны интуитивная, молекулярная, компьютерная хирургия и хирургическая биоинженерия. Безусловно, имеет место диспропорция между темпами внедрения современной технологии и мировоззренческими установками. Необходима адаптация мировоззрения хирургов к новым реальностям, – продолжал увещевать докладчик.

Профессор-хирург Мурзаев, выступивший в прениях по докладу, заострил внимание зала на тот факт, что в настоящее время, как у хирурга, так и его пациента превалирует субъективно-прагматический интерес. Богатый пациент ищет высококвалифицированного, а потому на его взгляд, высокооплачиваемого хирурга, будучи убежденным, что все что оплачивается – стоящее. Неимущие же пациенты ищут бескорыстных, пусть и малоквалифицированных хирургов. Хирурги же, независимо от того, опытный ли он, не опытный ли, озабочен поиском состоятельных пациентов. В итоге неимущий больной оказывается никому не нужным. Профессор с усмешкой сказал:

– Все мы знаем, как «торгуется» между собой хирург и его пациент. Прямо, как на Ошском базаре. Разве я не прав?

Все рассмеялись. Такое рассуждение профессора встретили аплодисментами молодых врачей. Профессор также добавил: – Много декларированных прав у пациентов. Врачи выглядят на этом фоне бесправными, что порождает у них негативную реакцию. Возникает необходимость создания охранных документов профессиональной деятельности хирургов. Конечная цель: восстановление баланса интересов пациента и хирурга на базе правовой регламентации. Снова аплодисменты. Очевидно, что эти негативные явления в недрах хирургии беспокоили многих, а позитивные предложения профессора нашли положительный отклик в душе хирургов.

– Уважаемые коллеги! Мы все разные по природе. Надеюсь, с этим вы все со мной согласитесь, – продолжил Каракулов. – Мы разработали осевой принцип оценки. В идеале ось решения находится посередине. Оптимальный тип хирурга принимает свое заключение взвешенно, обдуманно. Однако хирурги бывают разными: решительными, импульсивными или же, наоборот, осторожными, тщательными. Смещение оси влево или вправо ведет к увеличению соответствующих зон промаха или ложной тревоги.

– Когда речь заходит об оценке поступка хирургов: при смещении оси влево можно говорить о чрезмерной прагматичности, а при смещении в обратную сторону – о чрезмерной милосердности. Касательно оценки стиля мышления: при смещении оси влево можно говорить об излишней абсолютизации, а в случае смещения вправо – об излишней конкретизации, – продолжал докладчик.

Профессор-социолог Ипатов, как никто из сидящих в зале, высказался очень верно: – Итак, друзья, оказывается, за любую предвзятость, будь то осторожность или решительность, активность или инертность, приходится расплачиваться хирургии ценой дискредитацией ее методов, упущенными возможностями, тревогами. Отсюда вытекает законный вопрос: Может быть, проблема заключается в нас самих? Может быть – это и есть тот самый пресловутый человеческий фактор? Его мысли продолжил профессор-философ Накенов:

– На страницах диссертации четко ощущается дыхание сегодняшнего дня, пульс времени – научно-технико-технологический прогресс, экономический кризис и, как следствие их, деформация морали, нравов, принципов и норм профессиональной деятельности хирургического социума. В ней раскрыты сущностные противоречия в теориях диагноза, количественной оценки патологии, принятия оптимальных решений и микросоциологии хирургической деятельности.

– А что значит выявление сущностных противоречий? – задал он вопрос в зал и сам же ответил: – Это означает поиск диалектических способов их разрешения. Представьте себе, автору удалось не только проанализировать сорок таких противоречий, но и найти методы их преодоления.

Примечательную оценку работы Каракулова дал и профессор-философ Беспалов. – Бесспорно то, что научно-технический прогресс – это мировой глобальный процесс, однако, протекающий на сегодняшний момент в разных социальных формах. В указанном аспекте изучение и, главным образом, осознанное соблюдение «осевого принципа» хирургической деятельности в республики не лишена логики, а также, безусловно, актуальна для осмысления здравоохранительной политики страны в целом. Ценностный подход, особенно в хирургии имеет особое значение именно в переходный момент, когда доминирует социальная и технико-технологическая его дезадаптация. Убежден в том, что оптимальное целеполагание, аксиологичность являются «узловыми» вопросами хирургии рубежа XX – XXI веков.

Были и сдержанные мнения в отношении работы. Например, профессор-философ Косырев сказал: – В целом, диссертация Каракулова представляет собой оригинальную попытку рассмотреть с точки зрения материалистической философии и методологии основные вопросы хирургической практики – вопросы оптимизации диагноза, оценки патологии, выбора решений в рамках кардинально изменившихся условий, норм и идеалов современной хирургии.

– Безусловно, работа не претендует на исчерпывающее изложение всех проблем, ибо, вопросов в ней порой ставятся больше, чем дается ответов. Надеемся, что выдвинутые положения вызовут у читателей интерес, побудят к продолжению их обсуждения и приложению в теоретической и практической деятельности, – сказал он в заключении.

Обсуждение диссертации затянулось на четыре часа кряду. Ранее никогда такого не было, – признавался председатель совета. – В целом, во-первых, развитие медицинской науки и практики на методологическом, социологическом и философском уровнях, а, во-вторых, развитие социологической и философской науки на примере медицинской науки и специальностей – это важнейшее синергетическое направление современной мировой науки и практики. Обращаясь в зал, председатель заявил:

– Что можно сказать по поводу сегодняшнего обсуждения? На мой взгляд, правильно будет подытожить, что социология и философия медицины, как научно-практическая сфера метатеоретического уровня, во-первых, революционизируют современную медицину и медицинскую науку, а, во-вторых, способствует развитию теоретических и практических аспектов социологии и философии.

Безусловно, многие присутствующие в зале, наверняка, вынесли неоднозначное мнение о том, что, действительно, нынешнее время грозит хирургии многими негативами, что хирургия слишком серьезная специальность, чтобы ею занимались сугубо хирурги, что потенциал всех наук, включая фундаментальные и гуманитарные для хирургии – благо и ясность, а не сумятица и сомнения в головах коллег по цеху хирургии, медицины. Но… Не следует забывать, что многие в наш век научились либо презирать авторитеты, либо, наоборот, боготворить их.

– Могут же задаться вопросом: какую пользу может извлечь практический хирург из баснословных рассказов диссертанта? Диссертанта, который верит и хочет заставить верить других в самые невероятные технологии в хирургии будущего, хотя он знает, что его коллеги-современники обманываются каждодневно насчет категоричной правильности хирургии настоящего?! А ведь рассказчиков от хирургии много. Посмотрите сколько вокруг различных монографий и учебников, составленных по чужим мыслям и суждениям. Когда много рассказывают, прибавляя либо убавляя, без конца меняя ход мыслей – конечный итог – путаница и противоречия. А как быть? Может и прав тот, кто сказал: «Не мечтайте о будущем – он уже наступил».

* * *

Бишкек. Операционный зал столичной клиники. Бригада хирургов во главе профессора Нурбека Сеитовича, заканчивала операцию по удалению желчного пузыря, когда предупредили, чтобы после операции хирурги не размывались.

– А в чем дело? – спросил профессор.

– Причину мне не сказали, – ответила анестезистка. – Позвонили из приемного отделения.

Спустя минут десять к столу подошел старший дежурант клиники доцент Темиров. К тому времени хирурги уже накладывал кожные швы. Обращаясь к нему, профессор поинтересовался:

– Что-то серьезное?

– Нурбек Сеитович. Поступил больной с профузным желудочным кровотечением. На гастроскопии обнаружена большая язва малой кривизны желудка. Прошу вас со своими ассистентами переключиться на эту операцию. Не возражаете?

– Нет, конечно. Надо – так надо. Пусть подают больного на стол. Касымов Нурбек Сеитович – небольшого роста, уже старый, с седыми волосами и подслеповатыми водянистыми глазами, не стал показывать, что устал. Оперировать для него была стихией. Лишь во время операции он чувствовал себя хорошо, ощущал себя нужным и полезным. И это, несмотря на то, что после операции ему нужно было пару дней пока не придет в себе от усталости. – Эх, был бы я моложе на лет двадцать, – мечтал он в такие минуты.

Пока пациента укладывали на операционный стол в соседнем зале, пока анестезиологическая бригада готовила больного к наркозу, все трое – Касымов и его ассистенты – Омор и Самир расположились на табуретках у стенки и разговорились.

– Нурбек Сеитович! Вы слышали, что американские ученые создали искусственное осязание? – спросил Омор.

– Нет. Постой, постой. А что это значит искусственное осязание? – с удивлением спросил профессор.

Было видно, что у него, неподдельный интерес и удивление вызвало само по себе название «искусственное осязание». Он поверх очков вопросительно посмотрел на Омора.

– Это своеобразный высокочувствительный сенсор, который может чувствовать текстуру предметов подобно человеческим пальцам, – ответил Омор, вытянув вперед руки и демонстративно пошевелив пальцами.

– Так вот, Нурбек Сеитович, разработчики предполагают, что в будущем этот датчик с тонким осязанием поможет разработать минимально агрессивные хирургические методы, давая роботам-хирургам возможность самим изучать тактильные свойства тканей и внутренних органов.

– Не уж то эти сенсоры станут более чувствительными, чем ощущения пальцев человеческих рук? – с некоторой иронией в голосе спросил Касымов.

– Я понимаю ваш скепсис и иронию, но это так, – заявил Омор. – Что ни говори – это настоящий прорыв в роботизированной хирургии.

– И кто они эти авторы таких прорывных предложений?

– Авторами являются профессора Равви Сараф и Вивека Махешвари, – ответил Омор, добавив: – Первый является американцем, наверняка, еврей, а второй индус.

– Гремучая интеллектуальная смесь, – заметил сидящий рядом Самир и спросил: – Ну, а на чем основана эта новинка?

– Сенсор создан на основе нанопленки, сделанной из нескольких слоев металла и полупроводниковых наночастиц, – ответил Омор и, повернувшись к профессору, сказал:

– А помните, Нурбек Сеитович, мы с вами как то поспорили на счет будущее хирургии. Вы еще тогда с иронией отозвались на то, что, когда-нибудь, хирургов заменят хирургические роботы, которые будут выполнять оперативные вмешательства более техничнее, нежнее и безопаснее, чем сами хирурги.

– Помню и от своих убеждений пока не отказываюсь, – усмехнулся профессор.

В это время Самир обратился к Омору: – Я смотрю, ты так уверовал в то, что будущее за роботами-хирургами, не уж то, как и профессор Каракулов Кубат Бакирович, веришь в то, что в будущем хирургов ждет полное обезличивание или иначе деперсонализация?

Омор замялся, подыскивая ответ. Было видно его замешательство этим вопросом.

– Я, конечно, не совсем еще осмыслил будущую роботизацию хирургии. Но… – Самир, – как бы мы не кичились, нас уже в ближайшем будущем заменят наши роботизированные коллеги. В этом я полностью согласен с Каракуловым, – выпалил он.

Воцарилась некоторая пауза. Анестезиолог, наконец, заинтубировал больного и распорядилась, что бы у него взяли анализы на свертываемость крови.

– Значит, появилась проблема дефицита свертываемости крови. А это уже серьезно, – подумалось профессору. Однако, считая, что анестезиолог разберется, что к чему, он вновь продолжил начатый разговор.

– Омор. О чем мы говорили? А..а… вспомнил, о роботе-хирурге. Хм-м… – Робот-хирург…, – повторил в задумчивости Нурбек Сеитович и, разглядывая свои кисти рук сказал: – Это, конечно же, здорово. Но поверь мне – старому хирургу, что хирурги во время операций руководствуются зрением, слухом, интуицией и, конечно же, особым профессиональным чувством осязания, которое с годами работы оттачивается и достигает необычайной остроты. Говоря эти слова, профессор внимательно смотрел на свои руки, поворачивая кисти, сжимая и разжимая пальцы.

– Я на лекции вам говорил, что рука хирурга по её гибкости, чуткости и быстроте движений сравнима лишь с рукой музыканта. Так, что, однозначно, такого невозможно добиться у робота.

Омор и Самир заметили, как любовно рассматривает свои руки этот умудренный многолетним опытом искусный хирург, которому принадлежит не одна тысяча спасенных жизней. – А ведь это его вечная заслуга, – отметил про себя Омор.

Рядом, вокруг больного на операционном столе копошились анестезистки и трансфузиолог, налаживая систему для переливания крови и кровезаменителей. Анестезиолог после интубации больного подбирал параметры управляемого дыхания.

– Нурбек Сеитович. Давление очень низкое. Еще минут десять, – как бы извиняясь за задержку операции, предупредила анестезиолог.

– Ну, что же, подождем.