Мистический шейх. Эзотерико-философский роман-аллегория

Аил расположился на широком и высоком плато, расположенном между саем с запада и вертикальной стеной каньона с востока на широкой полосе полого склона. Единственная дорога петляла меж домов. Где-то в середине села с возвышенности открывается вид на другой широкий каньон с таким же широким саем и с такой же россыпью протекающей рекой Джизген, которая, смыкаясь с речкой Сумбула образует довольно полноводную реку Ак-суу (пер. с кырг. – белая вода).

Когда мы проезжали Замборуч, Сагынбек-ава задал нам непростую задачку на наблюдательность.

– Расул, Дамир. Справа от дороги в предгорьях распологаются дома кыргызов, а вот слева от дороги, ближе к реке, располагаются дома узбеков. Найдите пять признаков отличия кыргызских от узбекских построений и огородов, – шутливо рассмеялся он.

Мы с Дамиром, уже более внимательно начали наблюдать за аилом и почти на перегонки начали перечислять отличительные признаки. Дамир перечислил два признака:

– На кыргызской, скажем условно, стороне, дома на предгорье располагаются довольно хаотично, то на разных уровнях – на пригорке или на ложбинках и ориентированы они, главным образом на юго-запад. Между тем, дома на узбекской стороне села, были размещены на относительно ровной террасе, повторяя линию центральной дороги. Причем, все дома ориентировны в сторону реки.

В свою очередь и я попытался перечислить два признака.

– Сразу бросается в глаза то, что вокруг кыргызских домов деревья и зелень довольно скудны, тогда как у соседей-узбеков дома утопают в густой зелени садов и огородов. Кроме того, на кыргызской стороне я не увидел глинобитных дувалов (пер. с кырг. – заборы), а вместо них были загоны для животных из жердей и колючих веток, тогда как на узбекской стороне, эти глинобитные дувалы четко очерчивали каждый участок с домом, хозпостройками и огородом.

– Правильно! Молодцы! – похвалил нас Сагынбек-ава. – Ну, а пятый признак? Мы с Дамиром переглянулись, незная что ответить. Видя наше замешательство Сагынбек-ава сам подсказал, что таковым является то, что на кыргызской стороне вы не найдете арыка (пер. с кырг. арык – канава), тогда как на узбекской стороне все участки пронизаны арыками, на подобие кровеносных сосудов организма.

Первое, что мы увидели, выйдя за околицу Замборуч – восхитительную панораму долины, раскинутой между гряды высоких гор по обе стороны реки, протекающей внизу широкой росыпью по саю, ширина которой составляет не менее два километра. После мрачного, душного и извилистого каньона выше села, здесь возникает ощущение оазиса – прохлада, простор, шум реки, зелень долины.

Долина встретила нас ароматом луговых трав, зеленью деревьев и тутовников. У самого берега реки – терраса, от которой вглубь гор как бы прорезаются каньоны. По одному из них в Ак-суу стекает небольшая прозрачная речка. Две конусообразные сопки по обе стороны от нее образуют как бы ворота. Поодаль расщелина резко сужается, делает поворот и сразу уходит на новый вираж.

Дорога продолжает витать по правой стороне, вдоль известняковых скальных стен хребта. Вверх, вниз раскачивали машину волны грунтовой дороги. Отсюда еще километров десять до крохотного аила Чоюнчу – исконно малой родины деда. Машина поднимается по пологому подъему и останавливается, свернув вправо от дороги. Отсюда открывается еще более потрясающая картина далеко-далеко простирающихся красно-буроцветных горных кряжей по обе сороны широчайшего и живописного сая.

– Вот она природа родного края! – восхищается дед. – Открывающаяся с высоты даль времени и вечности, красоты и блаженства – все это можно ощутить и увидеть только здесь, в родных мест! – не без поэтики восклицает он, любуясь видом отечественного края.

Вот, что значит для человека его малая родина, где он родился и вырос. Тысячу раз прав наш Чынгыз Айтматов, когда говорил, что именно с аила начинается путь во Вселенную, – подумалось мне. – Именно отсюда наш дед шестнадцатилетним паренком ушел покорять столицу. С той поры прошло больше полвека, дед стал настоящим горожанином, много добился, познал, понял. Тем не менее, малая родина для него имеет самое сакральное значение его жизни, есть и будет сакральным местом в его жизни и истории.

– Вон видишь ту высокую гору? Это и есть Тегерек, – задумчиво сказал дед, указывая на сферическую гору.

За невысокими горами, сквозь слабую, как в этих случаях говорят, нейлоновую дымку, виден был тот самый Тегерек, о котором так часто упоминали в разговорах дед, бабушка и родственники. На нее невозможно было не обратить внимание. Посреди горных окружений, возвышается огромная гора, сферической формы. Внешне она напоминает огромную юрту, обрывистые стены взлетают на высоту почти в полкилометра. Отсюда Тегерек выглядит как непреступная средневековая крепость Бастион.

– Вот он какой! – восхитился я, любуясь видом этой необычной горы.

Когда первый приступ естественного изумления прошел, я внимательно посмотрел на гору. Действительно, предо мной высилась, завараживающая своими размерами и красотой, огромная сфера. Взгянул на деда и увидел, что у него по-настоящему сияющие лицо и глаза. Видя все это, почему-то во мне заговорил биолог. Перелетные птицы, рыбы всегда возвращаются туда, где родились, чтобы снова зародилась новая жизнь. Малая родина завет их, и они являются. В этот момент мне подумалось, что вот и моего деда позвала и встретила земля, где он родился и вырос. Его приезд сюда, наверняка, и есть ответ на тот самый зов родной земли. Мне казалось, что встретились два светлых лика – дед и его малая родина, что их радость сейчас обоюдна. Дед счастлив тем, что вновь повидал свою малую родину, а она, в свою очередь – возвращению блудного сына.

Мы все с восхищением смотрели на Тегерек. В окружении, протяженных в обе стороны гор, она выглядела как рукотворное грандиозное сооружение, схожая с египетскими пирамидами. Когда дед или наши родственники, рассказывая об этой горе говорили, что это величественное видение, как магнит, притягивает всех тех, кто проезжает по этой дороге, кто неравнодушен к великим творениям крастоты природы, притягивает и тех, кто когда-то прослышал миф о нем или просто не равнодушен к давним мифам и сказаниям этого края. Сейчас я полностью согласен с этим.

– Потрясающая панорама! – не перестовал восхищаться и Дамир.

Как на объёмной картине все главное было расставлено в дали – Тегерек, а за ней волны холмов, вершины седеющих гор смешивались с очертаниями горизонта. Вблизи и вокруг нас одеялом расстилалась зеленная долина по обе стороны реки Ак-суу. Основное, не меньше двух километров шириной, русло реки, усыпанное разноцветным крупным галечником, где вода растекалась десятками широких и тысячами мелких ручеек. Так река искала, ищет и будет искать себе путь, чтобы внизу, через сотни километров, соединится с великой рекой Сырдария. Вот на этом пути потоков воды как бы встает Тегерек – могущественный природный монумент, напоминающий знаменитую пирамиду Хеопса.

– Расул, Дамир. Посмотрите вон туда. Видите? Река Ак-суу, собирает свои воды в одно русло и делает довольно резкий изгиб влево, – поясняет Суванкул-ава. – Получается, как будто бы река избегает гору Тегерек.

Я молча смотрел туда, куда указывал Суванкул-ава и ничего не понимал. Все мысли у меня спутались, голова не сображала. Вероятно, то же самое чувствовал и Дамир. Что-то было противоестественным в том, что вдруг, на ровном месте река делает причудливый крюк. Мне подумалось, что в природе ведь тысячалетиями исчисляется противостояние рек и гор, как мягкого и твердого. Причем, как говорил китайский философ Конфуций, мягкое, то есть вода, всегда выходит победителем твердого, то есть камня. А здесь река, как будто бы по своей своей доброй воле огибает гору, а далее течет по-прежнему россыпью, разливаясь по всему саю. Кто знает, возможно, потому эту реку и назвали Ак-суу, имея ввиду не только чистоту ее вод, но и вероятную справедливость намерений самой реки – не подтапливать и не разрушать основание горы Тегерек. Какая-то невероятная сакральность – река, как одущевленный объект.

– Расул, Дамир! Вот это и есть ваш родной край, имя которому «край каньонов и пещер», – не без гордости сказал Сагынбек-ава. – Здесь своя жизнь, своя история, своя поэтик, а также своя философия. Ты только взгляни на эти причудливые и грандиозные каньоны.

– Впечатляет! – восхитился я, искренне удивляясь и с трудом осмысливая увиденное и услышанное.

Если честно, у меня было странное ощущение. Все вокруг казалось по-настоящему материальным, вещественным. Вот, вокруг меня мои сородичи, я их вижу, слышу, разговариваю с ними. Немногословные, но очень сердечные, отзывчивые и добрые, никто из них не произносил ни пафосных, ни патриотических речей, не разглагольствовал и не раздувал былую героику своих предков. Нет! Простой, доступный и по-своему мудрый народ. Было ощущение того, что здесь время застыло в прошлом. Но мы то знаем, что время можно остановить лишь в абстрактном, так называемом римановом, пространстве и то ненадолго. Другая мысль меня в тоску вогнала: понял я, что довелось мне увидеть в эту минуту малую частичку настоящего большого мира этих людей. Я, а, возможно, и Дамир, поняли и другое, что никогда не станем таким, как они, оставаясь все же бесчувственными городскими чурбанами. Если честно сказать, дефицит собственной чувстввенности я ощутил именно тут.

Солнце уже совершило половину своего земного пути, но тем не менее даже в полдень отбрасывало на Тегерек яркие лучи. Мне показалось несколько странноватым, что даже в такие часы Тегерек отбрасывала тень. На восточной стене уже появлялись косые полосы невероятно желто-оранжевого света. Вокруг царило безмолвие, как будто природа замерла. Казалось ее неподвижность таит в себе какое-то непонятное ожидание. Наступившее молчание быстро рассеялось от обращения ко мне Сагынбека-ава.

– Знаешь, Расул. Существует много легенд относительно этих каньонов. Как говорили наши пра-пра-деды, настолько каньоны обширные, глубокие и запутанные, что любой человек, любая домашняя живность, потерявшаяся здесь, уже не появится живой.

Мне в это верилось. Действительно, здесь в этом причудливом краю своеобразие гор, адыров, каньонов, пещер и гротов резко отличаются от таковых в других регионах страны, – подумал я. Из уроков физической географии знаю, что такая гряда гор образовались много миллионов лет тому назад в результате отложений ледников и их движения. Вот цепь гор и предгорий, а между ними горная река, которая как бы «пропиливает» себе дорогу образуя широчайший сай, а река, ежечастно меняющая свой путь, до сих пор продолжает отрезать приречные земли то справа, то слева. А ведь так продолжалось миллионы лет.

– Местность, безусловно, диковатая, но исключительно живописная, – соглашался я. Если бы мне задали вопрос о том, в чем же заключается живописность этого края, я, наверняка, ответил бы, в том, что ландшафты здесь в двух плоскостях – горизонтальном и вертикальном. Обширные плато на самом верху, а долины рек и каньонов внизу. Все остальное вертикальный мир. Причем, везде тени, тени, тени…. Высокие горные хребты по обе стороны реки протянулись с юга, где высятся горы с белоснежными пиками, на север, где смыкается горизонт, а это оказываются сотни километров.

Слева от дороги за рекой Ак-cуу тянулись высокие горы слабо-оранжевого цвета, испещренные, как кажется издалека, сетью мелких и длинных вертикальных трещин. На самом деле, эти склоны таят в себе многочисленные, большие и малые, промытые в толще глины и песка, углублений. Стекая по склону горы, дождевые воды проложили себе путь и оставили неизгладимый, но очень красивый след. Справа от дороги такие же горы. Одним словом, вокруг все безумно красиво. Я поймал себя на мысли о том, что именно здесь расцветает вся политра теней – от слабого до черного.

Проехали километров пять, по грунтовой дороге, проложенной прямо по склону у подножья горного хребта. Внимание привлекло широкое плато прямо на повороте, откуда открывалась настоящая панорама. Сагынбек-ава снова остановил машину, все мы поспешили наружу.

– Вот это красота! – читалось восхищение у всех у нас в глазах и лицах.

Дух захватывает от той картины, что открывается взору. Широчайшая речная полоса, веками намытая белая речная галка, россыпью течет река Ак-cуу. С высоты обрыва россыпь ручеек реки кажутся ниточками ртути на изумрудном дне долины. За саем виден широкий прибрежный луг, тянущейся прямо к подножью горы, а там, взору предстают маленькие аккуратные квадратики рисовых полей и ровные ряды тытовников.

– Вот мы и приехали к Тегерек, – сказал Суванкул-ава, и голос его был торжественным и возбужденным. – Теперь вот посмотри, каков отсюда вид на Тегерек.

Под яркими лучами солнца гора горела кроваво-красным пламенем. От того она выглядела еще более необычной и величественней.

– Наверняка, дед много раз рассказывал об этой горе? Она для нас, для нашего рода является культовой, – продолжал Суванкул-ава.

– Да! Гора действительно величественная и загадочная. А вблизи, наверное, громадье необъятное. Подойти бы к ее основанию.

– Жаль, но туда нельзя, – заметил Суванкул-ава.

Сказал и замолчал. Жду. Он молчит. Потом он чуть поворачивает голову ко мне и снова повторил: – Жаль, но туда нельзя.

Я не стал допытываться. Нельзя, так нельзя. Хотя почему нельзя? Идти в противоположную сторону от того, чего хочешь познать. Это было не по моему характеру. Сожаление, и еще какое-то физическое ощущение неудовлетворенности боролись во мне, когда дед почему-то издали отдавал поклоны Тегереку, а затем Суванкул-ава, Сагынбек-ава минуты двадцать читали молитву. Теперь, я уже осознавал, что так же не способен понять то, чем полна эта мифическая, по сути, гора, как непостижима природа, включая ту скрытую, тайную жизнь в черной земле под этими вечными камнями, о чем непереставали говорит вся моя родня. Ведь мне не впервой приходилось слышать о некой глубинной тайне, связанной с Тегерек.

Вообще в той поездке я не раз, и не два удивлялся некоему телепатическому феномену. Не успевал подумать о чем-то, как тут же мои родственники, как бы успевали их предугадать и высказаться либо пояснением мне, либо очередным вопрощанием ко мне. Вот и на этот раз.

– Обычно с какими словами начинаются легенды и предания? – вдруг спросил Суванкул-ава, обращаясь к нам с Дамиром, и сам же продолжил: – «Было так или не было – кроме бога, свидетелей не было». Ведь так начинаются многие народные сказки, мифы и легенды, – сказал он. – Так вот, как бы то ни было, есть такая легенда и часто можно услышать от людей, что из всех магических и святых мест юга Средней Азии лучше всего запрятан Тегерек. Причем не только от людских глаз. Секреты, скрытые в этой горе упрятаны и в генной памяти и сердцах жителей его окрестностей. Немного помолчав, он задумчиво продолжил: – А также… глубоко в земле под его основанием. Разумеется, сейчас мало, кто знает, что гора то рукотворная.

Мы с Дамиром, шокированные услышанным стояли в недоумении. В голове звучали тысячу вопросов – как, когда, почему, отчего? Возникла небольшая пауза. Затем Суванкул-ава продолжил свое повествование: – Было так или не было – кроме его величества Природы, свидетелей нет. Прошли века с тех пор как свидетели и строители этого каменного саркофага покинули этот бренный мир, а большинство же смертных даже в этих окрестностях в настоящее время совершенно забыли об истинной природе и сути этой мифической горы и представляли их лишь по искаженным былинам дедов и прадедов.

К разговору подключился Сагынбек-ава: – В таких случаях говорят: «Прадеду рассказал его прадед, а тому прадеду – его прадед», – сказал он. – Ясно одно – это было в стародавние времена. Но среди наших сородичей, проживающих здесь, в окрестностях Тегерек – приветливых, простых и добрых, но почему-то скрытных и замкнутых в себе людей, когда речь идет о Тегерек, во все времена были и те, которые смотрели на эту гору с некоторой боязнью и предосторожностью.

– До сих пор? Почему? Что их пугает? – спросил я, вообще переставая понимать услышанное.

– В чем причина этого, никто не знал, и никто всерьез не интересовался, – сказал Сагынбек-ава. – Живут и живут они в своих заботах и в своем мирке. Это очень длинная и запутанная история нашего рода-племени сродни легенды или предания.

Лишь теперь становится понятным догадка о том, что, возможно в наших сородичах говорила и генная память предков, и предания тех далеких времен истории еще сакской цивилизации. Я понимал, что иногда бывает достаточным то, что «в жизни так бывает», что «такое иногда случается». А если мы будем слишком докапываться до сути различных мифов и историй, то мы рискуем потерять чудесную веру в то, что принято называть целесообразностью сущего. Предания и есть предания, отношение к ним, наверное, и должно быть соответствующим, – подумал я и целиком отдался своему слуху.

Суванкул-ава продолжил свой рассказ: – Тегерек, его окрестности, испещрены каньонами и пещерами. Легенды вторили им, что здесь всегда следовало бояться не только диких зверей. Всех, кого судьба и обстоятельства забрасывали в эти каменные края, подспудно не покидало чувство опасности. Но что за опасность – никто и никогда, а тем более наши современники не смогли бы объяснить. Ведь, как говорится «земля полнится слухами», – закончил он.

– Рассказывали, что будто бы на вершине этой горы видели странные огни, были случаи таинственных болезней и несчастий, случающихся с забредшими сюда чужаками, – добавил Сагынбек-ава. – Здесь могли поджидать и другие, гораздо более прозаические опасности: люди, обычно чуждые, могли потеряться, свалиться в расщелину скалы, могли упасть, покалечиться, сломав руки-ноги.

– Да-да. Рассказывали, что люди зачастую переоценивали свои способности ориентироваться в каньонах вокруг Тегерек, заблуждались, помногу дней не могли найти обратную дорогу в лабиринтах Ажыдар-сая, – продолжил Суванкул-ава. – Существовало поверье о том, что будто бы напившись воды из скудных родников, которые появлялись у подножья горы то там, то тут, человек терял память, лишался рассудка, либо заболевал неизлечимой болезнью.