Хранительница

Сёстры. Не иначе.

Однако, вспоминая, как много она сделала для меня, даже это казалось не совсем подходящим, потому что Кая была универсальна – отец, мать, старшая сестра, лучшая подруга, наставница, защитница, родственная душа… Я бы могла продолжать этот список бесконечно, потому что она была каждым, кого мне стало не хватать после смерти мамы.

А теперь её не было, как и моей веры в человечность.

Я часто задумывалась, кем я была для неё?

Что заставляло её быть всем для меня?

Ведь от меня не было никакой пользы, кроме шоколада, который я воровала для неё из кабинета директора, пока ещё ходила в школу, так как её пониженное давление не давало мне покоя.

С тех пор как она пропала, я больше не ела его, хотя в ресторане, в котором я жила, было полно сладостей и мне позволяли брать немного. Только мне не хотелось.

Ничего не хотелось.

Месяц после боя, который освободил меня не только от «FIGHT», но и от большей части мужского внимания, я пролежала в постели.

В маленькой детской комнате, которая не была моей.

Она принадлежала внучке женщины, которая вытащила меня на улицу в тот день. Её дом был полон детей и взрослых, тем не менее она не оставила меня умирать, а забрала к себе.

Моё лицо, заново собранное по кускам, было также её заслугой. То, что теперь у меня была работа, место, где спать, и что есть – всё она.

Раньше она подрабатывала здесь так же, как и в клубе Родриго, но после того как я восстановилась, отдала своё место мне. К тому же у неё вышло разобраться с долгами своих сыновей, и нужда в таком количестве работы исчезла.

Как эмигрантке азиатского происхождения ей было сложно найти что-то стоящее и высокооплачиваемое, однако человек, которому нужна была помощь по уходу за близким, сам нашёл её.

Она смогла уволиться и посвящать всё своё время только этому, так как он платил очень хорошие деньги.

Я была рада за неё. Людям её возраста стоило больше отдыхать, а не решать проблемы своих уже взрослых детей.

И незнакомых ей детей тоже.

Я была обязана Мэй.

Такие, как она, рождаются добрыми, поэтому невозможно заставить их поступать иначе.

Она спала с одной из своих внучек, пока я занимала её маленькую и не совсем удобную кровать. Ещё она помогала мне есть, когда одна моя рука была сломана, а вторая едва сгибалась из-за сильного ушиба. Учила обрабатывать и зашивать глубокие раны. Даже дала немного денег перед тем, как привела сюда.

Я правда пыталась отказаться, но она засунула их мне в карман и отругала, шевеля пальцами прямо перед моим носом.

За тот промежуток времени, что мы частично провели вместе, я успела выучить несколько фраз на языке жестов, поэтому не стала спорить. Деньги правда были нужны мне.

Но я собиралась вернуть свой долг при первой же возможности. И самостоятельно, чтобы не пришлось продавать единственного родного человека ради этого.

Только пока не знала, когда смогу это сделать.

Для начала нужно было хотя бы выйти на улицу, не волнуясь о том, что меня поймают. Затем найти другую работу, что было практически невозможно, потому что мой паспорт всё ещё хранился у Родриго.

И самое главное…

Перестать быть подростком.

Мои ровесники не заботились о таких вещах.

Да, какая-то часть из них работала, но не для того, чтобы выжить, потому что их родители заранее накопили деньги на колледж, набили холодильник и подготовили комнату для своего ребёнка.

Они волновались, когда те опаздывали домой, интересовались, не были ли они голодны и как себя чувствовали.

Ответственный родитель – привилегия, которую до сих пор мало кто понял.

Я скучала по маме. Она была именно такой.

Строгой, но в то же время дающей свободу выбора. Занятой, но всегда находящей на меня время. Часто уставшей, но всегда улыбающейся мне.

Я старалась думать, будто я особенная, чтобы трудности давались легче.

Но по правде говоря – будущее не для меня.

Я с настоящим-то едва справлялась.

Полно подростков оказывались одиноки в момент, когда особенно нуждались в поддержке. Их выгоняли из школы, избивали дома, они голодали. Это ненормально, но так жили чаще, чем кажется.

Не все из них справлялись, но я не осуждала их за выбор, так как знала, насколько это тяжело – проходить через это в одиночку.

И не знала, не сдамся ли сама в итоге.

На кухне послышался шум, и я замерла, перестав заправлять свою импровизированную постель, от сна в которой переставала чувствовать спину к утру.

Несмотря на то, что этот ресторан считался одним из самых престижных в городе, довольно часто здесь можно было заметить мышь, пробегающую по полу. Вероятно, именно поэтому он резко стал называться «В темноте».

Но мыши не умели топать.

Положив одеяло и пододеяльник на скамью, принялась медленно подкрадываться к выходу из кладовой. К шагам в это время добавились два голоса: женский и мужской.

Я не могла расслышать их, поэтому тихо приоткрыла дверь и взглянула в щель.

Девушка с длинными темно-каштановыми вьющимися волосами устроилась своей задницей на железном столе, с которого завтра кто-то получит еду. Как только её красно-коричневое платье задралось на бёдрах, ладони мужчины, стоящего между её ног, оказались на них.

Ну нет, я собиралась ложиться спать, ребята.

Почему все вечно решали потрахаться на этой кухне?

Пару месяцев назад одна пара чуть не занялась сексом прямо на мне. Я едва успела вовремя остановить их.

– Нет, не здесь.

Незнакомка отказывалась от ласк того, с кем заявилась сюда, но явно заигрывала с ним. Хихикала и озорно отпиралась, когда он целовал её в шею и грудь.