Растревоженный эфир. Люси Краун

– Может, я ничего не могу с этим поделать. – Глаза Китти сверкнули. – Может, я по натуре зануда. Я занудная жена. Сижу дома, блюю и наливаюсь занудством. Я же не выхожу в большой мир, где мужчин ждет увлекательная работа. Поэтому вполне естественно, что я становлюсь занудой.

– Извини меня. – Арчер по-прежнему злился, но заставил себя пойти на попятную. – Не следовало мне этого говорить.

– Почему нет? Ты же сказал то, что думал.

– Я так не думал. – Арчер вздохнул.

– Теперь мы перешли к вздохам. – Китти сухо усмехнулась. – Бедного утомленного артиста, который провел тяжелый день в кабинетах руководства или где-то еще, совсем достала его глупая жена.

– Послушай, Китти, чего ты добиваешься? Хочешь, чтобы я представил тебе поминутный отчет? – Даже задавая последний вопрос, Арчер пытался найти убедительную ложь, чтобы не рассказывать Китти о том, чем он в действительности занимался. Не хотелось волновать жену.

– Меня это не интересует, – вскинулась Китти. – Совершенно не интересует.

– Мне пришлось повидаться с актерами, занятыми в программе. – Арчер пропустил ее слова мимо ушей. – Возникли некоторые вопросы, которые требовали немедленного разрешения.

– Какие вопросы?

– Чисто технические. Объяснять слишком долго.

– Ага, – радостно покивала Китти. – Технические. И это очень удобно. Где уж глупой жене понимать технические вопросы. Такое под силу только большим, взрослым, умудренным опытом мужчинам, а отнюдь не женщинам, которые только и умеют, что сидеть дома да рожать детей.

– Ради бога, Китти! – воскликнул Арчер. – Перестань жалеть себя.

– И я уверена, – теперь уже Китти проигнорировала его шпильку, – что и вечером ты тоже намерен решать технические вопросы. До какого времени? Закончишь в одиннадцать? В двенадцать? В пять утра?

– Я буду дома к десяти часам.

– Премного вам благодарна, мистер Арчер. – Голос Китти сочился сарказмом. – Ради меня напрягаться не стоит. Я сижу дома целыми днями и уж конечно найду, чем занять себя вечером. Послушай, Клемент, я не слепая. Я вижу, что-то не так. Ты полностью замкнулся в себе. Я не могу до тебя достучаться. Если ты этого хочешь, я возражать не буду. Только не надо лгать.

– Я не лгу. – Арчер все еще пытался оттянуть неизбежное. – Сегодня я виделся с Френсис Матеруэлл, Атласом, Элис Уэллер, а потом на час заглянул к миссис Крайтон.

– Матеруэлл и Атлас, – повторила Китти. – Ты четыре года делаешь эту программу и видишься с ними раз в неделю, по четвергам. И вдруг тебе не хватило одного дня.

– Не вдруг, – вздохнул Арчер. – Возникли проблемы.

– Какие? – пожелала знать Китти.

– Ничего особенного. – Арчер вновь собрался вздохнуть, но в последний момент передумал. – История эта очень скучная.

– Очень скучная. Естественно. Я так благодарна тебе за то, что мне не пришлось скучать с тобой за компанию.

– Послушай, я устал и хотел бы пообедать. Мне надо быть у Покорны в восемь часов.

– Ты от меня что-то скрываешь! – воскликнула Китти. – Я это чувствую. Что-то плохое. Ты не обязан говорить мне. Я не хочу ничего знать. Но только скажу тебе, что ты меня не обманешь.

– Я не пытаюсь обмануть тебя. Я…

– Ты выталкиваешь меня из своей жизни! – Китти уже кричала. – Ты строишь стену и оставляешь меня по другую сторону. Ты с кем-то спутался, а я сижу здесь, беспомощная, больная, ужасно выгляжу… – Она бросила печальный взгляд на свой раздувшийся живот. – У меня лезут волосы, кожа позеленела, вот ты и бросаешь меня.

Тут Арчер понял, что придется все рассказать. Он подошел к Китти, взял ее руки в свои.

– Китти, дорогая, послушай меня внимательно. Ты права. Я действительно кое-что от тебя скрывал. История эта очень неприятная. И я не посвящал тебя в подробности, потому что не хотел расстраивать. Мне очень жаль, что я так разволновал тебя.

Медленно, очень медленно Китти оттаяла. Подозрительность сошла с ее лица, она подняла голову, встретилась с Арчером взглядом.

– Речь идет о программе и никоим образом не касается тебя и меня. – И он рассказал обо всем, начиная с разговора с О’Нилом в четверг вечером. Говорил спокойно, стараясь создать впечатление, что ситуация скорее неприятная, чем опасная, не упомянул о своей угрозе подать заявление об отставке.

Китти внимательно выслушала его рассказ о встречах с Матеруэлл, Атласом, Элис Уэллер.

– Я еще не переговорил с Виком, – продолжал Арчер. – И до разговора с ним я не хочу ничего предпринимать. А пока, – улыбнулся он, – если ты увидишь, что я сижу в кресле и смотрю в потолок, знай, что думаю я о Карле Марксе, а не о блондинках или рыженьких.

Китти улыбнулась в ответ, но ее лицо тут же стало серьезным.

– Спасибо, что рассказал. Можешь думать, сколько тебе хочется. Захочешь поговорить – я рядом. Если, находясь дома, ты об этом забудешь, я пойму. И я соглашусь с любым решением, которое ты примешь. Каким бы оно ни было, я знаю, что оно будет правильным.

– Китти… Китти… – У Арчера перехватило дыхание. – Чтобы жена говорила такое мужу после девятнадцати лет совместной жизни…

Китти поцеловала его.

– Я серьезно. Я абсолютно серьезно.

– Надеюсь, ты не ошибаешься во мне, – вздохнул Арчер. – Господи, как я на это надеюсь!

Он привлек Китти к себе и поцеловал. Они стояли обнявшись, когда в кабинет вошла Глория, чтобы сказать: «Миз Арчер, обед на столе».

И они отпрянули друг от друга, чуть смутившись, потому что супруги, прожившие вместе девятнадцать лет, не целуются на глазах служанки.

Глава 12

Арчер сидел по другую сторону стола и наблюдал, как Покорны ест. Миссис Покорны отсутствовала, и Арчер непроизвольно то и дело поглядывал на часы, надеясь, что разговор закончится до ее возвращения. Опять же смотреть на Покорны очень уж не хотелось. Сидел он в ярко-оранжевом халате из искусственного шелка, с повязанным на шее грязным полотенцем. На халате темнели пятна, оставшиеся от прежних трапез, и от каждой ложки супа, донесенной до рта, появлялись новые. Ложку Покорны держал всеми пальцами, так крепко, что побелели костяшки пальцев. Ел он очень шумно, издавая неприятные чавкающие звуки. Параллельно с супом он засовывал в рот толстые ломти хлеба, набивая его до предела, с такой жадностью, словно пребывал в полной уверенности, что поесть в следующий раз ему удастся очень не скоро, а возможно, и никогда. На щеках проступила щетина, а кожа под спутанными прядями седеющих волос приобрела зеленоватый оттенок. Ноги Покорны в домашних шлепанцах постоянно елозили по ковру в такт движениям руки, поднимающей и опускающей ложку.

Куда легче, думал Арчер, жалеть человека, который умеет вести себя за столом.

От Покорны он ничего скрывать не стал, выложил все коротко и откровенно. Обман, решил Арчер, тут не поможет. Он все равно раскроется и принесет еще больше страданий.

– В общем, – подвел он черту, – насчет вас Хатт стоял как скала. Сказал, что, по его информации, вы сообщили о себе ложные сведения при въезде в страну и теперь Иммиграционная служба намерена с вами разобраться. Поэтому, чтобы спасти остальных, мне пришлось согласиться с вашим немедленным увольнением.

– Да. Конечно. – Покорны продолжал методично чавкать, забивая рот супом и хлебом. – Я понимаю. Попытка спасти остальных необходима. Вы мой друг. Я в этом убежден. – Его вставные зубы блеснули за мокрыми от супа губами. Арчер отвел взгляд, начал внимательно изучать часы-кукушку на стене. Нельзя осуждать человека за то, что он слишком шумно ест. – Я так рад, что вы сказали мне правду. Другие… второе агентство… они мне ничего не сказали, просто указали на дверь. Без всяких объяснений. – Он достал носовой платок, вытер нос. – Это невежливо. Я работал у них больше трех лет. Я заслуживал более деликатного отношения. И я знаю, что Иммиграционная служба проводит новое расследование. Они обращались к моим друзьям, задавали вопросы, а мои друзья сообщили об этом мне. – Покорны с прежней жадностью набросился на еду. – Я подумал, что тут может быть какая-то взаимосвязь, но полной уверенности у меня не было. Мистер Хатт – мой враг.

– Нет, – мягко возразил Арчер. – Это не так. Просто он очень осторожный человек.

– Он мой враг, – гнул свое Покорны. – Я знаю. Я видел, как он на меня смотрел. Я знаю, о чем думают люди, когда так смотрят на меня.

Арчер попытался припомнить, заметил ли он что-нибудь особенное в выражении лица или во взгляде Хатта, когда тот смотрел на Покорны.

– Он так смотрит на всех. – Арчеру не хотелось, чтобы Покорны думал, что его наказывают особо. – Держит на расстоянии, не подпускает к себе. От него так и веет холодом.

– Это точно. – Покорны покивал. – Но меня он просто терпеть не может. А тут еще консерватория, в которой я преподавал. Гармония и контрапункт. На следующий семестр они не нуждаются в моих услугах.