Растревоженный эфир. Люси Краун

– Мистер Арчер, вы не сочтете за дерзость, если я позволю себе обратиться к вам? – нарушил молчание Моррис.

– Разумеется, нет. – Арчер повернулся, с улыбкой кивнув мужчине в шерстяном нижнем белье.

– Я наблюдаю за вами и вижу, что вам следует сбросить двадцать фунтов.

– Правда? – Замечание Морриса Арчеру не понравилось, поскольку он не считал себя толстяком. – Вы полагаете, у меня избыток веса?

– Безусловно. – Моррис наклонился, чтобы надеть ботинок. Это был ботинок из темной парусины с резиновой подметкой, какие предпочитают яхтсмены. – Вам обязательно надо похудеть.

– Возможно. – Арчер надел пиджак, по-прежнему не соглашаясь с Моррисом.

– Вы слишком много едите. – В голосе мистера Морриса слышались обвиняющие нотки. – У вас слишком много энергии.

– Это плохо?

– Очень плохо. Избыток энергии отвлекает душу от созерцания, толкает человека от духовного к физическому, от размышлений к действиям. Лично я ем один раз в день. Я изнуряю плоть голодом, чтобы укрепить душу. – Мистер Моррис кивнул, встал, надел рубашку. – Раньше я плотно ел пять-шесть раз в день. Весил на двадцать восемь фунтов больше, чем сейчас. И вел себя так же, как другие уличные варвары.

– О вкусах не спорят, – с наигранным добродушием ответил Арчер, подумав, а не присоединиться ли ему к Ассоциации молодых христиан[38 - Ассоциация молодых христиан – неполитическая международная организация (американское отделение создано в 1851 г.), которая занимается организацией досуга и обучением молодежи.], где к нему наверняка не будут приставать с нравоучениями.

– И я не ем мяса, – с нажимом добавил мистер Моррис. – Я ем фрукты, орешки и сырые овощи. Я также не ем яйца и не пью молоко. Я не питаюсь плотью наших меньших братьев.

«Интересно, а что знают об этом господине его коллеги по банку?» – думал Арчер, натужно улыбаясь мистеру Моррису.

– Корень всех ужасов цивилизации, – мистер Моррис надел брюки, методично застегнул пуговицы, – в том, что люди едят мясо. Иначе и быть не может. Если мы каждодневно убиваем безвредных и ни в чем не повинных обитателей полей, лесов, рек и морей, убиваем сами или руками людей, которые этим зарабатывают на жизнь, если мы получаем удовольствие от смерти, если мы утоляем наш аппетит за счет жизни других существ, как это влияет на наш моральный облик?

– Полагаю, тут есть с чем идти в суд, – согласно кивнул Арчер.

– Мы стали врагами всего живого, – продолжал мистер Моррис. – Птицы улетают при нашем появлении, олени бросаются в чащу, стоит им учуять наш запах. Мы варвары, дестабилизирующий элемент в уравнении Вселенной, разрушающий и кровавый икс Божественной арифметики. Мы являем собой трагедию и беспорядок на сцене жизни.

– Все эти аргументы есть веское подтверждение вашей точки зрения. – Арчер снял с вешалки пальто, всем своим видом показывая, что ему пора уходить.

– А от убийства домашнего скота, дичи и живности, обитающей в воде, всего лишь один шаг до убийства человеческих существ. Моральные ограничители не срабатывают, переход от убийства неразумных тварей к убийству людей происходит мгновенно, легко и безболезненно. Если каждый день мы ведем войну с миллионами животных во славу чревоугодия, стоит ли удивляться легкости, с которой мы обращаем свою ненависть на себе подобных и убиваем их, получая от этого удовольствие. Руины Берлина и Лондона, мистер Арчер, – за стеклами очков в глазах Морриса таилось безумие, – не более чем следствие наших скотных дворов и скотобоен. Переполненные военные кладбища – результат нашего постыдного пристрастия к деликатесам.

– Мне пора. – Арчер двинулся к двери. – Все это, конечно, очень интересно, но…

Мистер Моррис заступил Арчеру дорогу. Встал вплотную, сверля его осуждающим взглядом.

– Я собираюсь прожить сто лет. Я собираюсь выполнить свое предназначение. Я собираюсь выбрать день своей смерти и уйти из жизни, полностью отдавая себе отчет в том, что я делаю. Я не собираюсь впадать в кому, я собираюсь уйти из этой жизни и перейти в следующую, четко осознавая каждый свой шаг. Опыт есть знание, а знание – единственная абсолютная радость в жизни. Те, кто умирает не дожив до ста лет, и те, кто умирает потеряв сознание, не реализуют себя полностью. Они сдаются на милость смерти. Как вы, наверное, заметили, – добавил он, – я не ношу кожаную обувь, и мой ремень изготовлен из пластика.

Арчер посмотрел на ремень и убедился, что мистер Моррис говорит правду.

– Да, – обходя мистера Морриса, он продолжил путь к двери, – я это заметил.

– Тут не может быть компромиссов. – Мистер Моррис не отставал от него. – Главенствует или принцип жизни, святой и неделимый, или принцип смерти, который есть зло. До сих пор мы отдаем предпочтение принципу смерти. Мы производим ножи для свежевания свиней и атомную бомбу, два продукта одной машины. Потому что принцип – это машина, мистер Арчер, и может выдавать только одинаковые продукты, пусть внешне у них нет ничего общего.

– Да, да, все это очень логично, – покивал Арчер. – Извините, но я опаздываю и, к сожалению, вынужден…

– Как я понимаю, вы имеете отношение к формированию общественного мнения. – Мистер Моррис его словно и не слышал. – Работаете на радио.

– Да.

– Каждую неделю вы приходите в миллионы домов. Домов, которые пропитаны запахом смерти. Вы могли бы сделать много полезного, мистер Арчер, если бы…

– Видите ли, не я определяю политику радиостанции и…

– Массы надо развлекать, без этого нельзя, – гнул свое мистер Моррис. – И нет никакой необходимости лезть напролом. Я знаю, что вам противостоит мощная оппозиция. Производители мясных продуктов, военные. – Мистер Моррис понизил голос. – В начале достаточно только намеков, предположений. Надо готовить почву.

«В этом мире все помешались на заговорах, – подумал Арчер, – даже вегетарианцы. Орешки и фрукты как средство борьбы со злом. Мне предложено пропагандировать их, рискуя жизнью. Я определенно должен познакомить этого человека с Френсис Матеруэлл».

– Я работаю над документом, – прошептал мистер Моррис, – который намерен представить в ООН через соответствующие каналы. Я надеюсь собрать миллион подписей. Вы подпишетесь?

– Сначала я должен взглянуть на документ, – ответил Арчер, мысленно вздохнув: «Все жаждут миллиона подписей».

– Очень важно найти слова, которые дойдут до самого сердца. – Внезапно мистер Моррис подмигнул Арчеру. – Это исторический документ. Я работаю над ним больше года. Чтобы люди ставили под ним свои подписи, его нужно тщательно подготовить. Они боятся последствий, и моя задача сделать так, чтобы потом они не стыдились своих подписей. Я собираюсь обратиться в ООН с требованием поставить мясо вне закона. – Он торжествующе улыбнулся Арчеру. – Это решение должны принять все страны земного шара. Человечество помилует всех бегающих, ползающих, плавающих, летающих. Я возлагаю большие надежды на Индию, получившую независимость. А потом неизбежно наступит мир, это будет следующий логичный шаг. Политику сдадут в утиль вместе с грудами оружия. Человечество отучится убивать. Вы можете представить себе, какой фурор вызовет публикация этого документа?

– Да, – кивнул Арчер, – вы должны показать его мне после того, как наведете последний лоск.

– Разумеется. – Мистер Моррис кивнул, его глаза горели пророческим огнем. – Я знаю, что вы обязательно его подпишете. Документ будет готов через четыре недели, максимум через шесть.

– Буду ждать с нетерпением. – Арчер открыл дверь раздевалки.

– Миссис Крайтон даст вам копию. Она мне помогает.

– Благодарю. До свидания, мистер Моррис.

– До свидания, мистер Арчер. Мы обязательно должны вернуться к этому разговору.

Мистер Моррис надел нейлоновую шляпу и поклонился Арчеру. Тот торопливо вышел. Женщина наверху пела что-то из Бизе, очень нежное и грустное. Арчер слышал ее даже в кабине лифта.

По дороге домой, в переполненном вагоне подземки, Арчер улыбался, вспоминая банковского кассира, который собрался дожить до ста лет. Потом он заметил, что другие пассажиры как-то странно смотрят на него, и согнал улыбку. Лунатики есть везде. Среди борцов за мир сумасшедших не меньше, чем среди сторонников войны. Ни одна идея, какой бы благородной она ни была, не обходится без последователей, место которых в палате закрытой психиатрической лечебницы, а не на улицах. Смерть, принцип зла… С другой стороны, примерно то же самое сегодня днем говорила ему Элис в своей обшарпанной гостиной. Арчер задался вопросом, уволят ли мистера Морриса из банка, если начальство узнает о его планах посадить весь мир на орешки и ягоды. Как далеко распространяется зона морального осуждения? Можно ли доверить деньги человеку, который требует остановить убийства всего живого и носит парусиновые ботинки и пластиковый брючный ремень? Сохранится ли хоть одно государство, если мистер Моррис возьмет верх? Как поступить с человеком, который покусился на основы цивилизации, пытаясь кардинально изменить питание человечества? Особенно если он заявится в ООН с миллионом подписей!

Арчер вновь улыбнулся, пытаясь представить мистера Морриса демоном зла. Впрочем, в этом мире все возможно. Если кто-то послал черную метку Элис Уэллер, едва ли эти люди сделают исключение для банковского кассира. А потом Арчер вспомнил обещание, данное Элис. Насчет того, что из программы ее не выгонят. И вновь лицо его стало серьезным. Слова эти он произнес из жалости, не подумав, а теперь не мог дать задний ход. Он обещал, следовательно, взял на себя определенные обязательства, и теперь ему не оставалось ничего другого, как их выполнять. Арчер вздохнул и попытался уверить себя, что так или иначе, но все образуется. А когда поезд остановился, настроение ему испортили люди, которые рванулись в вагон, не давая ему выйти. «В эти дни никто никому ни в чем не уступит», – подумал он, протискиваясь мимо толстухи в шубе из рысьего меха, которая перла как танк, оглядываясь в поисках свободного места.

Китти Арчер нашел внизу. Она сидела за столом в его кабинете, склонившись над стопкой счетов. Она надела одно из бесформенных, просторных платьев для беременных. По сосредоточенному выражению ее лица Арчер понял, что она подсчитывает месячные расходы. Когда Китти приходилось складывать числа в столбик, лицо ее становилось очень суровым, словно она опасалась обмана. Арчер подошел, наклонился, поцеловал ее в макушку.

– …Три, девять и два в уме, – вслух считала Китти. – Одну минуту, дорогой. Семнадцать, двадцать пять, тридцать, тридцать четыре. – Она записала числа на листке и, улыбаясь, повернулась к Арчеру: – Ты знаешь, так жить нельзя.

– Я знаю. – Арчер поцеловал ее в лоб, погладил по щеке.

– Мясника надо арестовать.

Арчер улыбнулся, прошел к креслу, со вздохом облегчения плюхнулся в него.

– Как раз сегодня я встретил человека, собирающегося подать в ООН петицию, которая ставит мясо вне закона.

– Скажи ему, что я полностью поддерживаю его.

– Кто-нибудь звонил?