Шпаргалка

Шпаргалка
Ирина Воробей

Романтический рассказ о девушке, которая внезапно для себя кое-что понимает.

Ирина Воробей

Шпаргалка

Наташа старательным почерком выписывала шпаргалки на мелких клочках клетчатой бумаги за час до полуночи перед последним экзаменом. Она знала, на какой риск идет, ведь за нарушение процедуры отчисляли мгновенно. Но вероятность не сдать его самостоятельно казалась ей слишком высокой, перекрывающей все остальные риски. Она кое-как отучилась эти четыре года, едва перебиваясь с двойки на тройку, и то только с помощью Костина, который сам шел на красный диплом.

Стоило ей о нем вспомнить, как парень тут же возник в комнате, широко распахнув дверь, чем бы непременно напугал соседку, если бы та не убежала на свидание в эту ночь. Короткий хвостик черных волос на макушке игриво плясал под темп широких шагов. Угловатое лицо улыбалось неровным рядом зубов, отливающих самодовольной усмешкой. Черные глаза с подозрением прищурились на девушку и ее левую руку, в которой она держала ручку. Густые ресницы почти закрыли парню обзор. Наташа всегда завидовала пышности этих ресниц. Свои ей приходилось в несколько слоев обводить тушью, но эффект все равно был слабее.

– Ага! – воскликнул Костин, как полицейский, которому давно не попадался преступник с поличным. – Шпаргальничаем?

– Стучать учись, а потом других обвиняй, – буркнула Наташа, не поднимая головы.

Он бесцеремонно плюхнулся рядом. Девушке пришлось приостановить писанину и подождать, пока друг с удобством устроится на пружинистой кровати. Костин заглянул в клочок, который заполнили корявые циферки.

– Совсем отчаялась? – усмехнулся он, проведя длинными пальцами по зачесанным волосам до самого основания хвоста.

С обоих боков волосы он периодически подбривал. Теперь прорастал коротенький ежик, который Наташа любила трогать кончиками пальцев – он упруго отзывался на гладкой коже мелкими уколами, хотелось его придавливать и снова колоться. Сейчас бы ей не помешала эта успокоительная процедура, но она сконцентрировалась на шпаргалке.

– Это чисто для подстраховки, – пояснила девушка убедительным тоном, только сама не понимала, кого пыталась убедить больше: себя или его. – Отец обещал сослать меня в деревню к бабушке и устроить в колхоз дояркой, если я не получу диплом. Ты же знаешь, я из той глуши никогда не смогу выбраться.

– Надо было лекции Колесникова слушать, а не пялиться на него влюбленными глазами, – посмеялся Костин.

Наташа, словно ошпаренная кипятком стыда, оцепенела на секунду, а потом со злобной гримасой развернулась к парню и ткнула его в плечо ручкой. Тот ойкнул, но продолжал улыбаться.

– Ничего не влюбленными, – пробурчала она, снова уткнувшись в бумагу. – Просто он очень интересно рассказывает.

– Ага, настолько, что ты нифига не запомнила.

Костин залился злорадным смехом. Наташа смерила его обиженным взглядом и не стала ничего отвечать. Цифры перед глазами разлетелись по страницам учебника, как бешеная мошкара. Мозг устал. Девушка заморгала. В памяти всплыло надменно улыбчивое лицо преподавателя с высоким лбом и вытянутым почти по-волчьи носом. Глаза его небольшие и глубоко посаженные, зеленые внутри и обрамленные пепельными ресницами, всегда манили ее в омут отчаяния. Она, действительно, пропускала мимо ушей все, что он говорил, потому что не могла сконцентрироваться на словах, а наслаждалась плавучим тембром голоса, таким низковато мужским и в то же время нежным.

– А ты чего приперся? – спросила она, будто только опомнилась. – Сам не готовишься, другим не мешай. Не всем повезло родиться гениями, как ты.

Костин фыркнул, как делал всегда, когда ему отвешивали комплимент по поводу ума, как будто быть умным было так просто. Впрочем, у него получалось легко, налету и словно без усилий. Наташа и этому завидовала, потому что у нее экономика встряла комом в горле и разбрелась толстыми бляшками по сосудам на пути к мозгу, так до него и не добравшись.

– Да так, заглянул от скуки, – зевнул парень широко.

Наташа на него не смотрела. Он примерно с полминуты молчал, застыв. Даже расслабленная пружина кровати под ним не скрипела.

– Мне тут просто письмо пришло… – начал Костин медленно.

Девушка, почувствовав пристальный взгляд, обернулась.

– Я грант выиграл на обучение в Америке.

Наташа засияла искренней улыбкой.

– Здорово! Поздравляю!

Она стукнула его кулачком в плечо. Парень пошатнулся и уткнулся локтем в мягкое скомканное одеяло.

– Спасибо, – ответил он с улыбкой, но в глазах оттенялось сомнение, или неуверенность, или даже тоска.

Костин посмотрел на Наташу, бегая глазами с одной половины лица на другую, будто сравнивал, насколько они симметричны и пропорциональны. Тонкий, длинный и острый нос, действительно, разделял лицо девушки как будто строго на две равные части, а прямые каштановые волосы с обоих краев и ровная челка на весь лоб обрамляли треугольное лицо строгим квадратом. Друг всегда поражался четкой геометричности ее черт. Аналитический ум его находил в этом много выверенной красоты, хотя сама Наташа себя стеснялась. И все жаловалась, что ей от природы не достались ни красота, ни ум, ни даже доброта, которой можно было бы перекрыть все остальное.

– И когда нужно уезжать? – спросила девушка, снова уткнувшись в учебник, чтобы посмотреть на формулу, могущую ей быть полезной на экзамене.

Ее вдруг что-то кольнуло изнутри от этих слов, что-то неопознанное, но ядовитое.

– Ну, вообще, по плану в июле сразу, пока там устроюсь, все дела, – пожал плечами парень. – В грант ведь только обучение входит. Надо будет жилье искать и подработку какую-нибудь.

Наташа молча закивала, пытаясь прочувствовать колкость, но смятенная душа ничего не распознавала.

– Ну, будешь и дальше для таких тупых студентов, как я, курсовые писать и доклады, – посмеялась она.

Формула снова растеклась перед глазами. Утомленный зубрежкой мозг требовал отдыха. Девушка протерла глаза и попыталась сфокусировать взгляд, но одинаково мелкие и черные циферки и буковки сплетались в неразборчивое месиво.

– А ты что будешь делать? – со странным невеселым любопытством спросил Костин, заглядывая подруге за плечо в шпаргалку.

Кровать снова неприятно скрипнула и заходила волнами. Наташа шикнула на парня, чтобы он не шевелился и не мешал ей выводить кривые закорючки на мелком отрывке листа.

– Мне бы хотя бы диплом получить, – хмыкнула она удрученно, совершенно не представляя, как дальше будет жить.

Было понятно, что придется искать работу и жилье, как-то устраивать жизнь. Отец обещал поддерживать ее деньгами только первый месяц после получения диплома – это время ей отводилось на поиск работы по специальности. А дальше она должна была выживать сама. Девушка морально готовилась идти попрошайничать. Ее больше пугало то, что диплом она может так и не получить, и тогда точно придется вернуться в деревню и забыть о будущем.

– В Америку не хочешь? – одновременно с издевкой и надеждой спросил парень, теребя в руках мягкий уголок Наташиной подушки.

Девушка искренне рассмеялась.

– И что я там делать буду?

Она попыталась вновь сконцентрироваться на шпаргалке, но теперь в глазах летали не только формулы и буквы. Пространство вокруг тоже завертелось. Костин поменял позу, отчего кровать застонала и худо продавилась.

– Ну, здесь тебе тоже делать особенно нечего. Официанткой ты и там сможешь работать.

Он едко усмехнулся, глядя ей в затылок. Девушка скуксилась и напрягла губы, крепко их сжав. Хотелось треснуть тяжелым учебником по его мудреной башке.

– То есть ты думаешь, что я только официанткой смогу устроиться? – процедила она сквозь зубы, до побеления пальцев сжав ручку.

– Нет, почему? С твоими талантами тебе множество дверей открыто: Макдак, Бургер Кинг, KFC. Даже «Старбакс», если повезет.

Костин едва сдерживал усмешку на губах. Наташа отвернулась спесиво. Пару минут они посидели молча. В груди девушки бушевала обида, больше от чрезмерной правдивости его издевок. Она и сама не раз примеряла на себя брендированную форму ресторанов фаст-фуда и тренировалась в уме перед зеркалом громко и четко произносить известную фразу: «Свободная касса».

– Все равно никто меня в Америку не возьмет, – сказала она уныло, смирив оскорбленное достоинство. – Там своих официанток хватает.

– Я могу тебя взять, – заявил Костин. – В качестве жены.