Из жизни непродажных

– На моей памяти в нашем городе детей не крали. Но сейчас обстановка в стране в этом плане сложная. Хорошо, если похитители позвонят вам в ближайшее время. Да, могут потребовать, чтобы с милицией больше не связывались. Вы выполняйте все их требования. Мы найдём способ с вами связаться.

«Хорошо, если позвонят». За этой фразой стоял чёрный бездонный ужас.

– Скорее, скорее! – торопила Лана Олега и Платона. До дома от отделения было рукой подать, но – вдруг именно в эту минуту похитители звонят на их домашний телефон?

Вот наконец поворот – и их дом. Скорее, скорее… Лифт невыносимо медленно дополз до их этажа. Лана первой шагнула в открывшуюся дверь – и замерла, вглядываясь во что-то, лежавшее у двери их квартиры. Глаза, как назло, застилала какая-то пелена, а ноги, словно чужие, не хотели сделать три шага до маленькой фигурки в Тимкиной синей курточке…

Кто-то резко оттолкнул ее в сторону. Мимо пронёсся Олег, присел, заслонив собой того, кто лежал, – и обернулся, облегчённо улыбаясь:

– Спит, просто спит, – прошептал он.

Лана не помнила, как оказалась рядом с Олегом, который уже держал Тимку на руках. Она быстро ощупала сына – жив! Цел!

– Боже, спасибо тебе!.. Пойдёмте скорее в дом! Почему он не просыпается?!

В это время пискнул сотовый Олега: пришло сообщение.

– Лан, посмотри, что там.

Она вытащила из кармана его куртки телефон, откинула крышку: «Это только предупреждение! Хотите, чтобы вас оставили в покое – звоните завтра в 14:30 (дальше шёл номер телефона). В милицию больше не обращайтесь, во избежание больших неприятностей».

– Что происходит, пап? – тревожно спросил Платон.

– Если бы я знал, – ответил отец сквозь стиснутые зубы.

* * *

Какое блаженство! Он избавился, навсегда избавился от своей тётушки-мучительницы! От этой мерзкой твари с удушливыми духами! Ах, как хорошо! Жаль только, она недолго мучилась… Но ужас в глазах, которых он так всегда боялся, ужас перед ним – перед ним!.. Ах, какое блаженство!

Теперь он может делать всё, что захочет. Он – свободен.

Теперь он будет жить.

Только комп почистить – и всё!

* * *

Тимка проснулся, но глаза не открывал, лежал тихо-тихо, принюхивался… Точно-точно, пахнет домом! А не машиной и этой тёткой! Тимка чуть-чуть разлепил веки и сквозь пушистые светлые ресницы увидел… Платошу!

– Тош, мы где? – прошептал он, всё еще не открывая глаз полностью.

– Дома, Тимыч, дома. Всё хорошо, не бойся!

Теперь всё и вправду стало хорошо: Тимка не только дома, но и очнулся от своего неестественного, какого-то каменного сна. Нет, не-ет, больше он от него ни на шаг. Больше он с него глаз не спустит!

– А мама и папа?

– Мы здесь, Тимоша, – услышал он мамин голос и окончательно поверил, что он дома.

– Ура! Вы здесь! – Тимка резко сел и, побледнев, снова упал на подушку. – Ой, всё кружится…

– Ты лежи, лежи, я тебе сейчас молочка принесу. – Лана погладила его по волосам и быстро ушла на кухню.

– Когда лежишь, легче? – Олег присел к нему на постель.

Тимка слабо кивнул.

– Чем же тебя вчера угостили?

Тимка зажмурился, плечики его поползли вверх, сжимаясь.

– Пап, – виновато зашептал он, приоткрыв один глаз, – я просто уж-жасно хотел пить! А у тёти только кока-кола была… Па-ап? У меня что… у меня уже… печёнка растворилась?! – И синие глаза налились слезами по самые краешки.

– Кока-колу? Бэ-э! – Платон скривился, словно его затошнило.

Олег наклонил голову, чтобы скрыть непедагогичную усмешку. Когда Тошка был маленьким, все эти колы, фанты и спрайты вдруг заполонили ларьки и прилавки магазинов. Тошке они очень нравились. И однажды на дне рождения дружка, отец которого как раз и держал ларёк, он так упился всеми этими заграничными газировками, что и теперь не может слышать даже их названий. А Олег с Ланой, наученные горьким опытом старшего сына, младшему с младых ногтей внушили, что все эти напитки – яд.

– Сколько ты выпил? – деловито спросил Платон.

Тимка с надеждой посмотрел на старшего брата – в этих вопросах он считал Платона экспертом.

– Я… ну вот такая бутылочка была, ма-аленькая… А я отпил половинку…

– Ну-у… – тоном признанного авторитета протянул Платон. – Печёнка, может, ещё и цела, ты же не цыплёнок… Но организму вред все же нанесён. Да, пап?

Тимка тут же перевёл горящий надеждой взор на отца. Тот утвердительно кивнул. Платон тоже посмотрел на отца и снова заговорил:

– Голова, говоришь, кружится? И тошнит, наверное?

Тимка, начиная потихоньку плакать, опять кивнул.

– А не ушёл бы от меня без спросу, не пил бы у незнакомой тёти ядовитую колу – и всё было бы нормально…

– Я больше не буду! – прорыдал Тимка, глядя то на отца, то на брата отчаянно правдивыми глазами. – Никогда-никогда!

– Почему слёзы? – испугалась Лана, которая вошла в детскую со стаканом тёплого молока.

– Ничего страшного, мам, – успокоил ее Платон. – Покаяние блудного сына и брата.

– А-а, осознал, как плохо слушаться чужих! – моментально включилась Лана в воспитательный процесс. – А теперь пей молоко, это для тебя сейчас лекарство. Пей, не кривись!

– Да я пью, пью…

– Кока-кола, конечно, вкуснее, – съехидничал Платон.

Тимка сверкнул на него обиженным взглядом.

– Он теперь никогда с незнакомыми даже разговаривать не будет. Правда, Тим? – сказала Лана. – Ну, выпил? Давай стакан. А теперь расскажи, с кем и зачем ты вчера от Тоши ушёл.