Сирийская жара

Марина замолчала надолго. Василий прохаживался по кабинету.

– Она не то чтобы удивила, я по ней оценила его эмоциональное состояние. Здесь, – она подвинула по столу один из листков заключения экспертизы, – вот посмотрите, согласно графику видны всплески и спады во время его речи. Плохо, что она прерывалась вопросами журналистки и пререканиями с переводчиком, это сбивало темп и меняло настрой. И тем не менее. Слова о докторе, предшествующая и последующая фразы у него самые эмоциональные. Даже перехватило дыхание.

– А говорите, «не ключевая», – Егоров склонился над графиком. – Потом, я гляжу, идет спад, – он провел пальцем по кривой линии. Палец у него выглядел серым от оружейной, въевшейся за годы смазки. Но экспертша не знает, что он стрелок. Вася торопливо отдернул чумазый палец.

– Я просто оценивала эту фразу не по смыслу, а по эмоциональности. К семье она не имеет отношения, выражает только его страх и злобу.

* * *

– У тебя вид словно ты из парной выскочил. Только без веника, папочка какая-то под мышкой, – полюбопытствовал Говоров, заваривающий чаек. Он успел вернуться в кабинет, пока Егоров проводил эксперта до лифта.

Говоров любовно положил в чай дольку лимона. Развернул конфетку, ножом разрезал ее на кусочки и собирался устроить себе передышку посреди рабочего дня.

Егоров выхватил у него из-под носа чашку с ароматным чаем. В два больших глотка, даже не поморщившись, что горячее, проглотил вместе с лимоном. Только шкурку выплюнул метко в корзину для бумаг под своим столом.

– Хулиган, мальчишка! – прокомментировал Леня, отрезая еще одну дольку лимона. – На ходу подметки рвет! Что тут за девица с тобой была? Ты из-за нее такой нежно-малиновый колор приобрел?

– От усиленного мыслительного процесса. Включай свой механический мозг, будем Доктора препарировать. Я уже с утра потревожил наших архивистов. Но ты же знаешь. В одном архиве одно, в другом еще что-то. Почти неделя прошла в ожидании экспертизы и архивных данных о Докторе. Нужна твоя память.

Говоров был в курсе дела, над которым корпел Егоров. Шеф велел подключить Леонида, чтобы ускорить подготовительную фазу перед началом более решительных действий.

– Я только загляну к Ермилову за ЦУ, и приступим. Изучи пока экспертизу, – он бросил папку на стол Леониду, метко уложив ее по центру. Только от ее хлопка о стол у Говорова волосы взметнулись надо лбом. Леня покрутил пальцем у виска.

…Ермилову понравилась версия, что Доктор – шеф MIT, хотя он сразу развеял надежды Васи на конспирологическую теорию.

– Эта фраза про Доктора, если речь все же о Фырате, ничего нам не дает. Турки официально заявляли, что следующая их цель – полностью освободить приграничные районы от курдов. Пока сенсации нет и стратегической выгоды в подобной информации тоже.

– Да, но почему он сказал, что там «никого» не будет? Ну ладно, турки уберут курдов, в том числе и кардинально, а не просто согнав их с насиженных земель. Но арабы и особенно американцы – эти-то куда денутся? Я думаю… да нет, я уверен, что планируется нечто неординарное. Не банальная военная операция. Есть тут закавыка, есть.

– Думаю, речь шла о тех арабах, которые сошлись с YPG полюбовно… Поэтому их головы полетят заодно с курдскими. И потом, ты всерьез считаешь, что «Щит Евфрата», «Оливковая ветвь» каким-то образом обошлись без участия MIT? – усмехнулся Ермилов. – Без спецслужб нигде ничего не обходится, тем более в подобных мероприятиях. Давай-ка не будем пока домысливать. Факты нужны. Мы сделаем упор не на разработку Доктора – это, по-моему, нереально и сизифов труд, а на перевербовку курда. Хотя перевербовать самого Фырата… – Ермилов мечтательно закатил глаза и рассмеялся. – Вот это заманчиво.

– По-моему, это сфера деятельности ГРУ – подбираться к курду. Ну, на худой конец, СВР.

– О как! Да ты, батенька, забурел. Тебе и агенты не нужны? – Ермилов аж руками развел. – Наша военная контрразведка там действует, и, поверь мне на слово, вполне успешно… СВР должна ответить, где там курд и что про него им известно. Но, думаю, гораздо больше пользы будет от нашего человека там. Я читал выкладки эксперта и уже с утра сориентировал агента на поиск информации по поводу семьи курда. Понадобится время. Но он лично знаком с Саларом, и это сильно облегчает дело.

Егоров задумчиво поглядел на стоящую в углу кабинета зачехленную ракетку для большого тенниса. Но думал он не об увлечениях шефа, а о том, что именно можно предположить, собрав воедино крохи сведений, выхваченные у Меркуловой и выцыганенные у Ермилова.

«Наш человек» – это парень из «Белых касок». С ним на встречу метнулись тогда Горюнов и Ермилов, рискуя головой, чтобы застолбить за собой агента окончательно и наладить личный контакт. Но вслух говорить о своих догадках Вася не стал. Такие «озарения» лучше держать при себе.

– Вопрос, какая спецслужба работала с Саларом? – Ермилов посмотрел на задумчивое лицо майора и понял, что тот чересчур прозорлив. – MIT, ЦРУ, Моссад?

– А не может быть иранское МИ? – вдруг оживился Вася.

– Но ЦРУ на этой территории у курдов хозяйничает. Им и карты в руки. Или Моссад?.. Салар боится митовцев. С какой дрожью говорил о Докторе. Если бы работал на MIT, он бы только порадовался вторжению турок. Хотя надо разузнать, не попадал ли он в турецкие тюрьмы? Но тогда его родные курдские спецслужбы сами бы взяли на карандаш. Они-то уж как никто знают, что с курдами делают в турецких застенках.

– Сирийское главное управление безопасности или, что более вероятно, военная разведка Сирии? А? – предположил Егоров.

– Все может быть. Во всяком случае, это не противоречит его словам. Про главу Сирии и его действия он негативно не высказывался. А нам, несмотря на хорошие отношения с сирийцами, как ты понимаешь, такой информации никто у них не даст. Работает он на сирийцев или нет. Если запрос и сделаем и если он в самом деле не их агент, то могут запросто перехватить у нас курда. Так что мы торопиться не станем.

– Ну все-таки, если бы мы брали человека в разработку на предмет вербовки и подозревали, что с ним уже поработали ГРУ или СВР, мы бы запрос сделали. Зачем нам агент своих?

– Так то наши. А то союзники, партнеры… К тому же и наши не стали бы ничего тебе сообщать.

– Почему это? – возмутился Василий.

– А если им выгодно иметь двойного агента и узнавать через него наши секреты? – засмеялся Ермилов. – Хоть мы и не противоборствующие организации, но у нас даже между отделами информация не гуляет. Каждый лепит из золотой пыли яйцо и сидит на нем, как дракон.

– Шеф, разве это неправильно? – с подвохом спросил Егоров.

– Иди себе… к Доктору и компании. Тебе есть чем заняться. С тебя и рутинных дел никто не снимал. К разговору, мы и с Турцией союзник и по вопросам в Сирии, и не только. – Шеф догнал вопросом Егорова, уже стоявшего в дверях: – Как тебе психологический портрет Салара? Есть что-то путное?

– Да как вам сказать? Экспертша нашего Доктора назвала абстракцией, с чем я в корне не согласен. А то, что курд личность для вербовки подходящая, так это я и без нее знал.

– Кстати, – Ермилов откинулся на спинку кресла и снял трубку телефона, но пока не набрал номер. – К сведению, Ле Мезюрье в Стамбуле проживает. И сидит там, словно ожидает каких-то событий в Турции или по соседству.

– Это тот, из MI6, один из основателей «Белых касок»? Считаете, что в нашем случае речь шла об очередной провокации с помощью белокасочников? Химатака? Поэтому там никого и не будет – ни арабов, ни американцев… Стоп! Американцы спонсируют одновременно белокасочников и курдов, на территории которых сидят, зачем им их стравливать? Это скорее на руку англичанам или туркам. Что же выходит? Турки перекупили белокасочников и натравливают на курдов? Да нет! Чепуха какая-то! – он с раздражением сунул руки в карманы брюк, словно собирался оттуда, как фокусник, выудить ответы на все вопросы.

– И тем не менее, Ле Мезюрье в Турции. В Стамбуле находится Фонд спасения, основанный Ле Мезюрье, в который входят «Белые каски». Ле Мезюрье работает и в Иордании, где у них тоже офис.

– Так что ж тогда удивительного, что он в Турции? – Егоров посмотрел на шефа удивленно. – Ему просто удобно.

– Не знаю. Что-то во всем этом меня беспокоит, – полковник начал набирать номер телефона, Вася понял намек и удалился к себе.

Леонид сидел с карандашом над экспертизой и шевелил губами.

– Ты что, наизусть учишь? – пошутил Василий.

Допоздна они просидели, изучая материалы о Докторе.

США, Мэриленд, 2000 год

Оставалось доучиться последний год в магистратуре колледжа при университете штата Мэриленд. Халюк Фырат прилетал сюда из Германии, где служил в разведывательно-оперативном управлении корпуса быстрого реагирования НАТО.

Под тридцать было Фырату, когда он оказался в Америке. До этого окончил уже два военных училища, в том числе и Кара харп окулу по специальности «международные отношения».

Унтер-офицер, высокий, крепкий, видный парень с тяжелым взглядом черных глаз из-под густых бровей. Он родился в столице Турции, обладал тягой к учебе и стремлением в будущем занять высокий пост и сделать хорошую карьеру.

Воспитанный в турецком обществе, американцев он недолюбливал. При этом симпатизировал Ирану, хотя подобная позиция противоречила общетурецким тенденциям. Ему импонировала жесткая иранская модель руководства страной. Светскость хорошо, но если религия является удобным, смазанным за столетия, отработанным механизмом воздействия на массы, то почему бы и не воспользоваться им в полной мере.

Отношение к американцам у него нисколько не поменялось, когда к нему начали подкатывать цэрэушники в Германии. Никакой интриги в его вербовке не было – ни медовых ловушек, ни инициативы с его стороны, ни денежного вопроса… В какой-то степени деньги все же сыграли роль, однако больше всего Фырата привлекло намерение американцев с помощью агентов влияния, внедренных в турецкие госструктуры, устроить продвижение по службе молодого, амбициозного, умного и напористого турка.

Учеба в Мэриленде стала одновременно и спецобучением агента, и способом повысить его ставки на родине. Оплату обучения, а она составляла несколько десятков тысяч долларов в год, легендировали. Талантливым обучающимся колледж в самом деле оплачивал большую часть. Но не иностранцам, так как Мэрилендский университет государственное заведение. Льготы были оформлены для него как для сотрудника НАТО, коим он на тот момент являлся. Часть, для отвода глаз, Халюк якобы вносил сам из зарплаты.

– Деньги в Турции слишком заметная субстанция, – сказал он сразу своему куратору еще в Германии и повторял неоднократно, встречаясь на скамейке Зеленой линии вашингтонского метро, в городке Колледж-парк, где располагался колледж его университета. – Но это не значит, что я буду против, если где-нибудь в швейцарском банке начнет копиться энная сумма. Позже я смогу и сам зарабатывать, когда начну продвигаться по карьерной лестнице и обзаведусь полезными знакомствами.

– Для этого есть смысл по возвращении в Турцию поступить в Билькентский университет в вашей столице. – Джеймс покусывал чубук короткой курительной трубки, пытаясь понять, зачем руководству этот парень, наглый, как все турки, упрямый и заносчивый. – Там обучение ведется на английском, преподаватели наши и европейские. Во-первых, будет легче осуществлять связь с вами, а во-вторых, в стенах университета организуются встречи с известными людьми. Руководство страны выступает перед студентами. А наши преподаватели позаботятся, чтобы вас с лучшей стороны представили именитым гостям. Далее все будет зависеть от вашей инициативности. И в-третьих, что немаловажно, – докторская диссертация.

Халюк посмотрел на навес над платформой с прозрачной серединой-вставкой и бетонными массивными скатами-крыльями, сбоку навес напоминал самолет или птицу – крикливую чайку над Босфором, залетевшую в Штаты и парящую над лесом, густо окружавшим станцию.