Замужняя невеста для короля

– Как договаривались, к полудню подъехал.

Кучер был похож на того, с кем осталась Ланфа, как персики с одной ветки. Наверняка они братья. Возможно, даже близнецы, и одеты одинаково. Вряд ли я ошибусь, предположив, что Кофр принимал меры, чтобы не афишировать свои магические способности. Если начнут опрашивать свидетелей, те подтвердят, что барон покинул замок и прибыл в поместье моего отца в том же самом экипаже. Меня это предусмотрительность пугала. Привыкнув к открытой жестокости отца и научившись противостоять ей, я не представляла, как приспособиться к хитростям и коварству. Именно так воспринимала действия будущего супруга.

В карете мы сели рядом. Циантин продолжал держать меня за руку. Это теперь казалось естественным и больше не удивляло меня. Вообще, после перехода через портал у меня возникли родственные чувства к этому человеку. Я бы не рискнула назвать их любовью, как было с бабушкой. Привязанность, пожалуй. Барон Кофр был первым человеком, к которому я по-настоящему привязалась. И это за такой короткий срок! Тут виновата магия, не иначе.

2. Кофрский замок

Меня поселили в прекрасных светлых комнатах. Гостиная, обставленная в классическом стиле, имела выход на балкон с видом на море. Отсюда вела арка в кабинет, где от пола до потолка высились заполненные книгами шкафы, а у стены пристроился двухтумбовый стол и лёгкое кресло с зелёной подушкой на сиденье. Спальня имела полукруглый альков с широкой кроватью, комод и туалетный столик. Вся мебель из крашеного белым дерева. К спальне примыкала гардеробная с пустыми полками для обуви и многочисленными плечиками на длинной штанге. Лишь два халата – махровый и шёлковый – висели там. Я с грустью вспомнила об оставшемся в карете мешке, но волнения мои оказались напрасными. Пришла служанка, сняла с меня мерки и вскоре принесла целый ворох одежды. Следом за девушкой в гардеробную протопали двое парней, нагруженных коробками с туфлями.

Распоряжалась всем дородная домоправительница. Ей меня представили первой. Женщину звали Роза, но она не имела ничего общего с теми нежными цветами, к которым я привыкла. Однако, познакомившись с Кофрским цветником, я убедилась, что пышущая здоровьем домоправительница вполне соответствовала крупным, ярким и дурманящим бутонам – здешним розам.

Убедившись, что наряды и туфли развешаны и расставлены, Роза выпроводила лишних:

– Не переживай, барышня, всё новое. Ношеное мы сразу раздали.

Тут до меня дошло, что гардеробную заполнило наследство погибших баронесс. Вернее, одной или двух – тех, с кем мои размеры счастливым образом совпали. Пришлось смириться, не ходить же всё время в халатике. В собственном наряде я сварюсь ещё до того, как Кофр задумает меня прикончить. Честно говоря, такого изобилия не то что у меня, даже у матери и невестки вместе взятых не было за всю их жизнь. Права была носатая, забирая сундук с моим барахлишком. А я-то ещё переживала, глупая. Хорошо бы смотрелся сундук на входе и выходе из портала! Пожалуй, и не поместился бы на камне.

***

Дни до приезда Ланфы я потратила на знакомство с замком и его окрестностями. Порадовалась тому, что Циантин скрыл, что я его невеста. Бедная, к тому же дальняя родственница барона никого не интересовала, я могла разгуливать, где заблагорассудится. В компании не нуждалась. Обедала и ужинала за общим столом, а завтрак просила подать в комнату. Так делали все живущие в замке.

Там обитало не так много народу. Мать Циантина – вдовствующая баронесса – старушка себе на уме, ни разу не поднявшая на меня глаз. Её брат – дядюшка барона – весельчак и балагур. Супруга дядюшки – бледная и тощая, по всей видимости, нездоровая дама. Их дочь – старая дева, имевшая виды на кузена, за давностью лет и благодаря шлейфу смертей разочаровалась в нём. Я, было, предположила, что кузина убивала невесток, чтобы расчистить себе путь к сердцу Циантина, но отказалась от этой мысли, видя, как девица выпускает на свободу пойманную в столовой бабочку.

Все эти люди мало повлияли на моё существование. Он не рвались общаться, и я, привыкнув обходиться без глупой болтовни и показной заботы, предпочитала одиночество. Барон целыми днями занимался делами. К нему один за другим ехали арендаторы, он принимал их в кабинете и подолгу обсуждал виды на урожай, поставки вина к королевскому двору, налоги, пошлины и борьбу с болезнями и вредителями. Меня для жениха будто и не существовало.

– Осваивайся, – все, что он сказал мне, пообещав заняться со мной науками в начале зимы. До этого времени у него горячая пора.

Я подумывала о побеге. Мысли эти возникали и гасли. Сбежать из замка несложно, меня никто не запирал. А вот выбраться с полуострова, минуя кордон на перешейке, не получится. Одинокая путешественница – пешая или верховая, если удастся увести лошадь из замковой конюшни – привлечёт внимание взимающих пошлину мытарей. Им наверняка успеют сообщить о сбежавшей племяннице барона.

Не оставляя надежд спастись бегством, я отложила исполнение этих намерений, надеясь сначала как следует подготовиться. Не сомневалась, что верная Ланфа мне поможет. Она вот-вот должна была приехать. Мне почему-то казалось, что Циантин, обещая заниматься со мной позже, тогда же и устроит венчание. Раз у него так много дел, справедливо будет предположить, что семейную жизнь он начинать не торопится.

Увы, но я ошибалась. Уже на следующий день после появления горбуньи жених пришёл ко мне в гостиную и предупредил, что утром мы поедем венчаться.

– Своим скажу, что хочу показать тебе Счастливую бухту. Утром девушки принесут свежесрезанные цветы, не забудь захватить.

– Свадебный букет? – спросила я едва слышно.

– Обойдёмся без глупых традиций, – усмехнулся Циантин, – никто не поверит, что ты отправилась в Счастливую бухту без подношения нимфе. – Он повернулся к моей гувернантке: – Ты будешь свидетельницей. Помнишь, о чём я тебя просил?

Ланфа округлила глаза, закрыв ладонью рот. Кофр кивнул и вышел, мы остались вдвоём. Сердце моё скакало как сумасшедшее. В горле пересохло так, что язык прилип к нёбу. За минувшую неделю я привыкла к вольготной жизни, но ещё не успела ей вдоволь насладиться. Столь поспешная свадьба огорчила меня до крайности. Умом понимала, что отсрочка вызвана ожиданием единственного посвящённого в нашу тайну человека, а сердцу не хотелось расставаться с надеждой, что сумею убежать прежде, чем Циантин назовёт меня своей.

Горбунья выглядела гордой от важности предстоящей ей миссии. Глаза её лучились счастьем. Я почти уверилась в том, что Ланфа не поддержит меня, задумай я побег.

Попробовать стоило. Я долго расхаживала по комнате, собираясь с мыслями. Служанка мялась у порога, поглядывала за дверь, будто торопилась куда-то.

– Тебя ждут? – спросила я. Ланфа покрутила головой и вопросительно уставилась на меня. Набрав воздуха в грудь, я решилась: – Поможешь мне убежать?

– Куда? – такой удивлённой горбунью я ещё не видела.

– С Кофрских земель.

Полминуты Ланфа хлопала ресницами, лицо её стало печальным:

– Зачем бежать, барышня? Разве плохо здесь? Да и куда податься-то? Домой явишься?

Услышав её предположение, я вздрогнула всем телом. Под отцовскую крышу меня и плётками не загнали бы.

– Ну-у… – протянула я, не признаваясь, что до сих пор не задумалась о цели побега, – …устроюсь где-нибудь. В школе могу преподавать.

– Да кто ж тебя на работу возьмёт? В школе! – сердито сдвинула брови горбунья. – А то там своих учёных нет. Жильё опять же нужно! А защитит тебя кто, если обидчик найдётся?

Стало неловко за собственную наивность. Почему такие простые вопросы не пришли в голову мне самой? Сбежать от жениха – полдела. Средств у меня не то что на жизнь, даже на дорогу домой не найдётся. А дома я никому не нужна – в этом сомнений не было. От огорчения ноги мои ослабли, пришлось сесть на оттоманку. Я упёрлась кулаками в её атласное сиденье и опустила голову. Ланфа опустилась рядом и обняла за плечи:

– Что ж ты от своего счастья бежать задумала, горюшко?

Она принялась рассказывать мне, каков человек барон Кофр. Поискать ещё такое золотое сердце. От замечания о том, что сама горбунья не так давно называла чёрного вдовца кровопийцей и злодеем, отмахнулась. За неделю дороги моя гувернантка наслушалась от кучера рассказов о лучшем в королевстве хозяине, и слухи о его жестокости иначе как бреднями завистников теперь не называла.

– Послушаешь тебя, – упрямилась я, – так и жёны его не мрут, словно мухи осенние.

Вздохнув с печальным стоном, Ланфа отпустила мои плечи и сложила руки на коленях. Пришлось мне выслушать повесть о несчастном Циантине Кофре. Впервые он женился четырнадцать лет назад, и не было во всём королевстве пары более счастливой. Молодые обожали друг друга, насмотреться не могли в любимые глаза. Но длилось это блаженное состояние один день. Разбирая поздравительные письма, молодожёны натолкнулись на одно, испортившее не только праздник, но и всю жизнь. В послании сообщалось о проклятье, запущенном в день свадьбы баронета.

– Что за проклятье? – перебила я Ланфу. – Речь о супруге? Она должна была умереть?

Горбунья пожала плечами:

– Толком никто не знает. Вернее, из слуг никто. Из подслушанных разговоров стало ясно, что дело в старшем, ныне покойном бароне Кофре.

– Что с ним не так?

– Прежний хозяин был проходимцем.

– Кем?

– Этим… – Ланфа помахала руками, изображая крылья, – что вызывают демонов из преисподней и летают на них, словно птицы. – Она с прищуром посмотрела на меня: – Нынешний-то тебя так и перенёс сюда?

Я невольно потянулась к ладанке, висящей на шнурке. Бабушка подарила когда-то в надежде, что святая вещица будет меня хранить.

– О боги! Почему проходимец? Привратник. Или Перевозчик, но это запрещено. – Я не стала уточнять, что призыв демонов тут не при чём, с засевшими в голове Ланфы предрассудками бороться бесполезно.

– Не знаю, как по-научному. В народе проходимцами зовут. Так вот, – продолжила рассказ горбунья, – барон этот, отец нашего, отказал одной ведьме. Та просила перебросить её к сыну в столицу. Болел сын-то, хотела спасти.

Она замолчала, вглядываясь в моё лицо, словно пыталась определить, понимаю ли я глубину проблемы.

– Ну и?

– Не согласился проходимец этот. Запрещено, говорит. Прям как ты сейчас.

– Правильно отказал. Кому ж охота на плаху?