Страж Огненной пасти

– Как зовут тебя? – Хаген скривил губу и оценивающе смотрел на Дитту.

Принц заговорил спокойнее:

– Не ответит. Немая. Немая и глупая, отпусти. Нехорошо обижать убогих.

Резкий крик ворона заставил всех вздрогнуть. Девушка присела и закрылась руками. Птица кружила над её головой.

– Дорогая, ты здесь? – обратился к ворону Хаген. – Тебе понравилась дурочка? Ладно, я отпущу её. Иди! Иди, глупышка, пока я не передумал.

Послушалась Дитта колдуна или её напугал ворон, но она сначала попятилась, потом развернулась и припустила прочь, спотыкаясь о бугры и торчащие из земли корни. Все, кроме Хагена и Фатлина, загоготали. Кое-кто улюлюкал вслед беглянке.

– Хватит! – прервал колдун веселье. – Ведите к воде.

Принца грубо поволокли. Тут он увидел коня, привязанного к рыжему стволу сосны неподалёку.

– Динар! Динар, ты выбрался? – воскликнул Фатлин.

Колдун сделал Регнеру знак остановиться, чтобы пленник рассмотрел коня. Серебристый красавец протяжно ржал и тянулся к хозяину.

– Ты зовёшь его Динаром? Мои люди вытащили бедолагу из болота.

– Думал, он погиб. Спасибо!

– Не за что. Тебе он не пригодится.

Хаген велел слуге продолжать, подошёл к самой кромке воды и вгляделся в тёмную глубину. Подтащили и поставили рядом принца. Тот вырывался, но Регнер держал не хуже чугунных тисков, хотя и без этого Фатлин ощущал невидимые путы. Чувство напомнило давнее: в детстве его высочество сопровождал отца в военных походах, маги волшебством унимали непоседливого ребёнка.

13. Чужой облик

Принц едва касался ступнями земли, удерживаемый бесстрастно-послушным бугаём. От ног Фатлина в непрозрачной даже у берега воде тянулось отражение, рядом маячила фигура лысого, который всеми командовал.

По неуловимому знаку наступила тишина. Не только птицы умолкли, но даже ветер перестал шуршать сухой травой. Лишь пьянящий запах весеннего леса и торфяной воды остался прежним. Человек, стоящий рядом, сипло заговорил. Слова звучали то чётко, то едва различимо. В голове у принца стало пусто и светло, юноша, как заворожённый, смотрел перед собой.

Вода зашевелилась, образовала воронку, которая становилась шире, а центр её уходил глубже. Оба отражения удлинялись, закручивались и втягивались внутрь. Вращение становилось всё быстрей. «Что это? – вспыхнула в голове одинокая мысль. – Разве так бывает?» Но вот круговерть замедлилась, отражения вынырнули из глубины и заняли место у ног. Лёгкая рябь тревожила их. Когда вода успокоилась, Фатлин разглядел, что вместо своего отражения видит чужое – этого лысого!

Удар по голове низверг принца во тьму.

Фатлин плыл в непроглядной черноте, блестящие искорки вспыхивали, делая пространство ещё темнее. Сначала звёздочки загорались и гасли по одной или группой, потом собрались в хороводы и змейки, начали танцевать под неслышную мелодию. Фатлин тянулся к ним. Стоит коснуться крошечного огонька, и он станет ярче, осветит ночное небо, где плыл, вернее, летел юноша. Да. Он парил в вышине. Невидимая земля качалась далеко внизу. Это сон. Стоит открыть глаза, как чернота исчезнет. Рядом будут стоять камердинер и верный друг Том. Томеш Ясноглазый. Почему он не взял друга с собой? Томеш не подвёл бы, не допустил того, что произошло. Как? Как это всё получилось?

Фатлин напряг память, голова откликнулась тупой болью. В ушах гудел колокол. Что это? Дождь? Капли редкие и горячие падали на лоб. Юноша с трудом разлепил веки. Небо. Далёкое, синее, с нарисованными медленно плывущими облаками. Тонкие стволы сосен качаются, как ремни колыбели, подвешенной к потолку. Мир перевёрнут, и кружит, завлекая.

Новая капля упала на лицо. Это не дождь. Фатлин застонал. В ответ раздались знакомые звуки:

– А-э-э… м-мы-ы…

– Дитта? – Юноша приподнялся, запрокинул голову, стараясь разглядеть, на чьих коленях покоился его чугунный затылок. – Ты не ушла?

– Э-а-а…

Тонкая ладонь приятно коснулись лба, сняла боль. Стало легче. Фатлин сел, потом встал на колени. Дитта смотрела на него наивно-восторженным взором. Выражение простодушного лица умиляло и рождало тихую нежность в душе. Но через мгновение Фатлин забыл обо всём. Он увидел кисти своих рук.

– Что это? Где мои пальцы?

На обеих руках не хватало мизинцев. Как? Ни царапины, ни шва – ровное гладкое ребро ладони, будто и не было никогда пятого пальца на руке. Остальные – длинные, с круглыми обтянутыми истончённой кожей суставами выглядели непривычно. Фатлин ощупал голову, плечи, грудь, ноги – тело незнакомое, чужое. Страшная догадка пронзила всё существо. Юноша бросился к воде. Да. В чёрной глубине, почти касаясь Фатлина ногами, уходя вдаль голым черепом, стоял незнакомец.

Вопль заставил птиц вспорхнуть, откуда-то издалека донёсся лай, закричала кукушка. Фатлин едва удержался, чтобы не шагнуть в жуткую глубину. Оберегающие руки обвили стан, щека Дитты касалась его шеи, к спине чуть ниже лопаток прижались упругие бугорки.

– Дэ-э-э… те-э-э… – Звук её голоса искал в душе Фатлина надежду и лелеял робкий едва живой росток.

Юноша отвёл цепкие руки. Больше всего ему хотелось сейчас прижаться к этому худенькому телу и выплакать внезапное горе, но следовало самому перебороть отчаянье.

– Дитта, ты как узнала меня? Видела, как он это сделал?

Девушка молчала. Рот оставался приоткрытым, глаза спрашивали, а не отвечали.

– Кто я? Ты знаешь, кто я? – Фатлин подыскивал слова, но сам путался. Дитта вообще не знала, кто он. Впервые увиделись в доме ведьмы, где он лежал без сознания, а когда очнулся, ничего не рассказывал о себе. – Ты не стала поить меня отваром, помнишь? Потом бежала за мной по лесу. Я велел тебе возвращаться домой…

Дитта часто-часто закивала.

– Это не моё тело, видишь?

Она опять кивнула.

Фатлин прижался спиной к ржавому стволу сосны, закрыл ладонями лицо. Вот бы провалиться в ту черноту с блёстками светлячков… Свидетельству немой дурочки никто не поверит. Как доказать, что под носом у стража Огненной пасти с Тассийским принцем проделали запрещённый магический ритуал?

Страдалец упирался в землю ногами, толкал её. В спину врезались сухие обломки веток, шершавость коры. Боль должна что-то исправить – так ему казалось. Фатлин давил и давил на ствол чужим телом, жмурился и впивался в лицо ногтями восьми пальцев. Содрать бы эту дряблую кожу, снять, как маску во время карнавала!

– М-мы-ы… го-у-у… – Глупышка нежно обхватила его запястья и потянула.

Фатлин чувствовал дыхание, слышал призывный запах юного тела. Шевельнулось желание схватить девушку, стиснуть в объятиях, но разум высветил жестокую правду: он старик, пусть не душой, но телом – старик!

– Отойди… – простонал. Вывернул руки из её прилипчивых пальцев, схватил плечи с проступающими твёрдыми шишечками, затряс. – Иди домой! Что ты привязалась ко мне? Иди!

Дитта ликующе замычала. Выскользнув, ловко ухватила Фатлина за уродливую руку, потянула. Беспорядочными жестами и странными звуками звала за собой, к ведьме.

– Она поможет?

Девушка быстро-быстро кивала и часто моргала.

– Сначала в замок… рассказать отцу…

Дитта не слушала, продолжала тащить Фатлина за собой. Он подчинился.

Тропа, едва заметная, заросшая мягкой, неутоптанной травой, ныряла в ложбинки, взбегала на пригорки, плутала между стволами серыми от болезненной плесени. То и дело приходилось кланяться надменным елям-великаншам, подныривая под их нависающие над тропинкой лапы. Те щетинились серыми ветками, похожими на скелеты из-за осыпавшейся хвои, норовили ткнуть костлявым пальцем в лицо. Чуть поодаль юными фрейлинами толпились тонкие берёзы. Сквозь их чуть припорошенные зеленью кроны подмигивало солнце.

Дитта шла первой, то и дело вытирала рукавом лицо. Полотна паутины сверкали, натянутые поперёк тропы. Сети ловцов мошек можно смахнуть палкой или рукой, но девушка не замечала их. Вот уже на её сияющих медью волосах распростёрлась фата из прозрачных липких нитей.

Ясный день, весёлый щебет птиц, уютный мох под ногами мог бы поднять настроение, но Фатлин брёл за девушкой, поглощённый угрюмыми мыслями. Дитта лучилась светом и весельем, как перед свадьбой с желанным и влюблённым юношей.