Простить нельзя расстаться

Простить нельзя расстаться
Ирина Ваганова

Настоящей мамой Марк считал няню Дашу, её исчезновение стало для подростка трагедией. Особенно удручало то, что искать пропавшую никто не собирался. Двенадцатилетний Марк, сбежав из дома, начал расследование, оно перевернуло жизнь семьи. Иногда счастье, если приглядеться, оказывается иллюзией.

Глава 1. Анатолий Рубинов

май 2018 года

Анатолий чувствовал себя если не подозреваемым, то полным придурком. Ни одна из двух ролей ему не нравилась. Стараясь сохранить самообладание, владелец успешной компании «Компьютерные сети» поминутно одёргивал рукава английского костюма, трогал золотые запонки, привычным жестом проводил ладонью по тёмно-русым волнистым волосам. Во взгляде появился металлический оттенок, способный до дрожи в коленках напугать любого из подчинённых, но совершенно не замеченный щеголеватым лейтенантом полиции с потешной фамилией Цыпин. Белокожий блондинчик, посвистывая, прохаживался по комнате и отводил от хозяина нежно-голубые глаза, скорее подходящие стеснительной девушке, чем сотруднику органов.

– Записки не оставила? – продолжил бесполезные расспросы лейтенант. – Не предупредила об отъезде, говорите. Оскорбили чем? Домогались? Почему вдруг сбежала?

– Не было у неё причин исчезать, – в сотый раз повторил Анатолий. – Девушку похитили.

Полицейский покачал головой. Как ни велика птица Анатолий Сергеевич Рубинов, а открывать дело о пропаже из его дома гувернантки никто не станет. Очевидный глухарь.

– Не вижу оснований для таких предположений. Найденные отпечатки пальцев принадлежат Дарье Андреевне, – Цыпин повёл рукой, точно лопастью вертолётного винта, обведя широким жестом просторную комнату с аккуратно заправленной кроватью, громоздким шифоньером и подобранным ему в пару туалетным столиком, – есть ещё детские, так полагаю, вашего сына. Документы, мобильный телефон, банковские карты отсутствуют. Кое-что из вещей, со слов Виктории Максимовны, девушка прихватила с собой. Вот, например, – он постучал ногтём по рамке для фото, подслеповато взирающей на него пустым куском картона, – что здесь было?

– Снимок Дарьи с Мариком, – прокашлявшись, сказал Анатолий и уточнил: – с моим сыном.

– Вот видите? А сколько ему?

– Двенадцать.

– Хм, – лейтенант прекратил хождения и обернулся к хозяину, – большой уже. Что если девушка нашла другую работу? Вполне возможно. – Он склонил голову набок, продолжая рассуждения: – Захватила фотографию на память, следовательно, покидала дом намеренно, обдуманно, спокойно и не является потерпевшей.

– Но телефон выключен! Со своими родителями Дарья две недели не связывалась! Это что-нибудь да значит?

– Захаровы, в отличие от вас, ничего необычного в отъезде дочери не видят. – Цыпин звонко хлопнул в ладоши, заставив Анатолия вздрогнуть от резкого звука, и шагнул к двери. – Позвольте откланяться, господин Рубинов. Меня ждут настоящие дела.

– Иными словами, игнорируете моё заявление.

Полицейский остановился в проёме, обернулся к Анатолию и пожал плечами:

– Родственники не подавали. А вы, собственно, кто? Обидели чем-то прислугу, вот она и свинтила. Но поскольку от неё тоже нет жалоб… – не договорив, он оставил опешившего хозяина стоять с раскрытым ртом, и сбежал вниз по лестнице.

Рубинов выскочил из комнаты, готовясь крикнуть вслед лейтенанту грозную фразу, мол, найдёт на них управу и всё такое, но заметил вжавшегося в стену Марика и смолчал. Светло-русый – в мать, кареглазый подросток покраснел от быстрого бега и ещё не успел восстановить дыхание. Анатолий зарылся пальцами в густую чёлку сына:

– Что мокрый такой? Гнались за тобой, что ли?

– Бежал. Увидел полицейскую машину, думал, маму привезли.

– Не привезли. Идём, – обнял сына за плечи и повёл в его комнату.

– Они не будут искать?

– Подслушивал, значит.

Марик вывернулся из отцовских объятий и взглянул исподлобья:

– Маму похитили! Как они не понимают!

Раздражение, накопившееся у Анатолия во время дискуссии с полицейским, вопреки логике и желанию выплеснулось на сына:

– Сколько можно, Марк! Тебе не кажется, что иметь в двенадцать лет няню как-то слишком? – Он стиснул своими лапищами худенькие плечи: – Будь мужиком.

– Она никакая не няня! – выкрикнул сын. – Мама! Она моя мама!

– Замолчи! Услышит.

Отец и сын синхронно перегнулись через перила: в холле перед выходом на крыльцо Вика – супруга Анатолия, родная мать Марка – проводила полицейского и, проследив через стеклянную дверь, как тот пробежал к машине, скрылась на кухне.

Как только мать ушла, Марк повёл плечами, освобождаясь от хватки, и сказал ровным спокойным тоном:

– Ей всё равно. Ты же знаешь.

– Ладно. Топай к себе.

Анатолий посмотрел на часы и покачал головой: напрасно не перенёс совещание, вполне мог успеть. Не предполагал, что беседа с полицией пройдёт так стремительно. Как-то там заместитель справился? Из задумчивости его вывел звук лифтового механизма. Шахта располагалась в противоположном от лестницы углу галереи и соединяла гараж с первым, вторым и третьим этажом дома, поэтому лифтом чаще всего пользовался сам Анатолий. Кто же это там? Пойдя по галерее, Рубинов остановился напротив автоматических дверей. Те разъехались, показывая смеющуюся жену с подносом в руках.

– Предлагаю поужинать в спальне. – Подмигнула и, покачивая бедрами, пошла по узкому коридору к их укромному уголку.

Всё, что делала Вика, она делала так, что сомнений в правильности её решений просто не возникало. Из головы Анатолия моментально испарились мысли о работе, переживания из-за сына и неприятное впечатление от разговора с бесцветным лейтенантом. Улыбаясь до боли в щеках и чувствуя в груди дуновение шального суховея, он поспешил за женой, чтобы распахнуть перед ней двери.

– Благодарю, – проговорила Вика, включив свой магнетический тембр – низкий, шуршащий, вызывающий в организме супруга единственно правильную реакцию.

Установив поднос на низком круглом столике рядом с новомодной стёганой кроватью «Барселона», Вика качнула головой в ответ на приглашающий жест мужа. Да, конечно, сначала надо заработать аппетит. Анатолий успел освободиться от пиджака и галстука, в остальном жена нетерпеливо ему помогала. У неё самой под ярким шёлковым халатом не оказалось ничего.

Супруга всегда действовала с фантазией: нежное постанывание сменялось грозным рычанием, она пускала в ход и язык, и зубы, любила тереться ухом, утыкаться носом, щекотать распущенными длинными, дурманящими волосами. А уж грудь! Два упругих холмика размером с хороший грейпфрут жаждали, требовали ласки. Вот и сейчас, нависая над Анатолием, жена касалась его щеки твёрдым соском, дразня и возбуждая всё больше, а он ловил твёрдую шишечку губами и едва сдерживался, чтобы не укусить.

С первой же ночи – а случилась она сразу после знакомства – Вика и Толя убедились, что созданы единым целым. Они и есть те пресловутые половинки, разделённые сердитыми богами и обречённые на поиски друг друга. Случилась эта встреча пятнадцать лет назад на декабрьском корпоративе научного института, где Рубинов числился, параллельно развивая собственный бизнес. Так получилось, что пришла Вика на праздник со своим тогдашним супругом – одарённым химиком по фамилии Тускловцев, а ушла с Анатолием. Его восхитило в незнакомке всё: чувственные губы большого рта, прямой широкий нос, узкий разрез глаз, цвет которых трудно было сразу определить из-за длинных сильно накрашенных ресниц, и умопомрачительная родинка на правой щеке. Черты лица складывались в своеобразную и запоминающуюся гармонию. Но главным была не внешность стройной эффектной женщины, а её манкость, изящество и плавность движений, зовущий аромат кожи.

Поглощённые африканскими страстями влюблённые не заметили, как растаяли новогодние праздники. Рубинова ждала работа. Его фирма взялась за ответственный заказ: прокладка локальных компьютерных сетей в зданиях районных администраций. Многие проблемы приходилось решать лично, и делал это Анатолий виртуозно, так велико было стремление попасть поскорее домой, в недавно отстроенную и ещё не обставленную квартирку, где ждала Вика. Она так и не появилась на месте прежнего жительства, все хлопоты по оформлению развода с Тускловцевым и перевозу вещей от брошенного рогоносца Рубинов поручил верному другу и по совместительству адвокату Севе Дружилину. Через два месяца стараниями Севы Рубиновы сыграли свадьбу, тогда же Анатолий купил участок в перспективном посёлке неподалёку от МКАД.

С тех пор супруги не разлучались и, что было неудивительно для них, хотя озадачивало окружающих, не надоедали друг другу. Вика в одночасье бросила и невзрачного мужа, и тусклую работу, полностью отдавшись новым отношениям. Те часы, когда Анатолий вынужденно отсутствовал, она посвящала своему телу: сначала ходила в фитнес клуб, а когда переехали в дом с тренажёрным залом на третьем этаже и крытым бассейном во дворе, довольствовалась этим. Выезжать не любила. Если требовался косметолог или стилист, вызывала их к себе. Наряды, домашние мелочи, подарки родным и знакомым заказывала исключительно по интернету. Нельзя сказать, что Вика стремилась к затворничеству, но ей вполне хватало вынужденного общения с деловыми партнёрами мужа, выходов с ним в театр и на злободневные выставки. Рубинов неоднократно предлагал жене заняться собственным бизнесом, даже как-то подарил вполне раскрученный магазинчик экологически чистой косметики, но Вика, поиграв, привела «Э-Ко-с» к разорению, так что пришлось продать в убыток.

Поначалу Рубинов опасался, что жене рано или поздно наскучит безвылазно торчать дома, и она выкинет фортель со всей страстностью, на какую была способна, но со временем привык к её образу жизни, и увидел в нём множество положительных моментов. Тех самых моментов, какие каждый мужчина мечтает найти в супруге, но довольно часто ищет на стороне.

– Это было неподражаемо, мой король! Ты превзошёл себя! – Вика лежала на животе, подмяв под себя подушку, и ела манго. Ароматный вязкий сок стекал по её руке и собирался в пятнышко на простыни. Вика слизала его, нарочито медленно ведя языком по своему тонкому запястью, оторвала зубами внушительный кусок фрукта и, так и не переместив его в рот, невнятно проговорила: – Вот что значит, вернуться домой раньше. Почему бы тебе не делать это чаще?

Анатолий любовался её вальяжной позой, плавными переходами обнаженного тела, напоминавшими работы Жюля Жозефа Лефевра[1 - Жюль Лефевр (Лефебвр; фр. (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A4%D1%80%D0%B0%D0%BD%D1%86%D1%83%D0%B7%D1%81%D0%BA%D0%B8%D0%B9_%D1%8F%D0%B7%D1%8B%D0%BA) Jules Joseph Lefebvre); (1836 (https://ru.wikipedia.org/wiki/1836), Турне (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A2%D1%83%D1%80%D0%BD%D0%B5_(%D0%B3%D0%BE%D1%80%D0%BE%D0%B4)) – 1911 (https://ru.wikipedia.org/wiki/1911), Париж (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9F%D0%B0%D1%80%D0%B8%D0%B6)) – французский салонный художник (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A5%D1%83%D0%B4%D0%BE%D0%B6%D0%BD%D0%B8%D0%BA) XIX века, специализировавшийся на изображении прекрасных девушек.], и остро жалел, что не наделён талантом художника. Как бы ему хотелось запечатлеть на холсте изгиб спины, остренький уголок лопатки, переброшенные вперёд, но не скрывающие восхитительную грудь светлые локоны, чуть разведённые стройные ножки и, конечно… Он отставил бокал с недопитым вином, подполз к жене и с нажимом провёл ладонью по её бедру, млея от нежной гладкости кожи:

– Можно я тебя сфотографирую?

Она отрицательно закрутила головой, перевернулась на бок и, приподнявшись на локте, потянулась к Анатолию губами. Он с готовностью накрыл их своим ртом и тут же почувствовал, как Викин язычок протолкнул туда недоеденный кусок манго. Жена отстранилась, давая возможность прожевать и проглотить, запрокинула голову и засмеялась, грудь её призывно колыхалась. Анатолий уткнулся носом в ложбинку, пахнущую остреньким потом. Вика изогнулась, подставляя под его губы живот, потом обхватила голову мужа ладонями и стала толкать её ниже, ниже, ниже…

– Ах ты, ненасытная, – пробормотал он с восхищением.

Выйдя из душа, Анатолий нашёл жену спящей поверх смятого одеяла. Умаялась, голица. Подумать только, ещё десять минут назад её криками можно было отпугивать медведей. Полюбовавшись, Анатолий укрыл жену вторым одеялом, собрал остатки еды и напитков. Стоит, пожалуй, унести. Вика умела с удовольствием и не без выдумки организовать романтический ужин, но что касается последствий… Сил на то, чтобы устранять их, у неё не оставалось. Этим занимался мужчина. Можно было, конечно, попросить домработницу Музу, на чём обычно и настаивала супруга, но Анатолию было неловко. Он не собирался пускать свидетелей в эту часть своей жизни. Запахнул плотнее махровый халат, завязал пояс, взял поднос и пошёл из комнаты. Лифтом не стал спускаться, что-то там в последнее время скрипело, как бы не разбудить Вику. Двинулся к лестнице. В такие минуты чувствовал себя молодым. Он, конечно, и так не стар, но сейчас просто мальчишка – влюблённый без памяти и получивший то, к чему стремился, о чём грезил бессонными ночами. Он вознаграждён за самоотверженность, за пылкость чувств и страсть и теперь, оставив свою Офелию, Эвридику, Изольду и Гиневру в одном лице, крадётся тёмными улочками, боясь быть узнанным и наказанным за сладостное преступление.