Неумирающий снег

Таня быстро сунула руку в сумку Тамары, увидев у нее лишнее, одернула руку и сказала:

– Нет ничего у нее.

А Марина честно ответила:

–Ты глубже, загляни.

Зачем эта честность? Думала, Тамара всё объяснит, а Тамара как в рот воды набрала, сидит, ехидно ухмыляется: «Что, попалась?»

Все сидели и молчали. Двадцать четыре человека. Группа большая, все после десятого класса приехали покорять Ленинград, многие ударницы и отличницы надеялись пойти после ПТУ в институт. Марина и закончила ПТУ № 7 на отлично, но это потом. А сейчас она оплакивала себя, проклинала свою доверчивость, и первое предательство подруг. В закрытый на ключ блок, расположенный по квадрату целого этажа, никто не мог зайти в этот час. Только тикали на руке часы, подаренные отцом.

Прибежала Воробьева, тряся рыжими кудряшками, прошептала жарко:

– Нашли, нашли воровку, совсем не Маришка!

В группу вошли важные и встревоженные староста Валентина Старова, Татьяна Лукьянчикова и Марина Плаксина. В руках немудрящие вещи – зашитые капроновые колготки, Маришкино китайское полотенце, зубная паста. Остальное, Мариша не разглядела сквозь слёзы, которые от отчаяния и обиды еще больше полились из глаз.

Только и сказала:

– Мое полотенце, тетя Галя подарила перед отъездом.

Все молча уставились на виновницу и воровку. Важная, с огромными накрашенными глазищами, она непонимающе смотрела куда-то вверх, самая видная девушка группы № 24 маляров.

– Что молчишь? – строго спросила Татьяна Лукьянчикова.

– Откуда у тебя в чемодане мои колготки?

Видишь нитки белые и лак, это я шила, лаком накрасила, чтоб не пошла стрела.

Дальше Мариша под общий внезапный гневный шум ушла к себе и молча стала собирать коричневый мягкий чемодан. Куда ей переезжать, не знала. Пошла к девочкам и спросила, где есть свободное место, жить с Тамарой она больше не могла.

Все опять смотрели на нее, но никто не подумал попросить прощения. Видно было, что не примет она прощений. Гордая слишком. Таких не больно любят.

Надя Шарапова с другого блока сказала:

–У нас есть место.

– Я к вам тогда иду, – ответила убитая предательством одногруппниц Мариша.

Ее проводили этажом ниже, и она зашла в комнату, легла на свободную койку и отвернулась к стене. Так и проводила долгие вечера, отвернувшись к стене или сидя за столом занимаясь зубрежкой. Иногда в дверь стучали и через комнату к окну проходили красавцы парни с гитарами и авоськами, открывали окно и спускались по пожарной лестнице в другой блок к девушкам, которые учились уже третий год и обжились здесь.

А в этой комнате Надя Шарапова была старшей и очень серьезной девушкой. Приехавшая с Каневского района Кубани, она была домовитой, аккуратной и очень старательной. Учебу тянула плохо, но старалась. В основном Марина помогала всем девчатам сдавать экзамены, разъясняла билеты и трудные места в учебниках.

Мама по-прежнему присылала деньги, тридцать рублей на житье-бытье раз в месяц. Марина поняла, что надо делиться. Водила девочек в кино, покупала мороженое. В комнате жили четыре девушки, считая Марину. Надежде присылали сало и семечки. В ПТУ-7 их кормили бесплатно три раза в день. Утром – каши, в обед – сосиски с тушеной капустой и суп. Вечером – пирожок или булка с чаем. Немудрёное меню иногда менялось. Всё равно есть хотелось день и ночь.

Вино «777»

Однажды они праздновали день рождения. Купили бутылку вина. Это был первый день рождения с вином. «777» – это название, 18 градусов. Обошлось. Тихо и скрытно. А больше и нечего сказать. А один раз она украла булку за семь копеек из магазина. Украла случайно, но не вернулась, не заплатила и съела ее по дороге до общежития. Есть хотелось очень. Магазины были забиты вкусными ряженками, хлебом, сухарями с лимоном и изюмом, колбасами разных видов. Апельсины они только видели, а покупать не покупали. Дорого.

Это был самый трудный год в ее маленькой и длинной жизни. Раза два проводили девичник. Приносили проигрыватель и крутили большие виниловые пластинки и танцевали. Марина присутствовала, но радости не было, будто что-то оборвалось навсегда в ее душе. Болит и всё, а что непонятно. Один раз ходили на дискотеку на танцы, там парень перепил и бегал за ними с ножом… Их прятали, спускали по пожарной лестнице…

ПТУ – это клоака, не надо там учиться романтическим барышням.

Незаметно пролетели три месяца, долгие как три года. Подошло время долгожданных новогодних каникул, и Марина страстно ждала поездки домой. А мама все не присылала денег на билет. Кое-как наскребла последние деньги да заняла у Надежды Шараповой, и пошла на канал Грибоедова в предварительную кассу. Купила билет до Уральска с компостированием в Москве, это значит отметка в компостере и пересадка на другой поезд. У Марины были деньги, присланные классной учительницей математики Рыжовой Неллей Андреевной, с ней она переписывалась, и она тоже просила прислать из Ленинграда какие-то предметы домашнего обихода в поселок. Деньги пришлось спрятать. Взять себе из этих денег на дорогу, не пришло Марине в голову.

Каникулярное приключение

Ехала скорым одну ночь с Московского вокзала в Ленинграде до Ленинградского вокзала города Москвы. Спала. Приехав в Москву, перешла дорогу, открылся глазам большой Казанский вокзал.

Москва – шумный город. У касс стоят огромные, нескончаемые очереди. Чемодан с апельсинами и яблоками – гостинцами домой, тащила как прокаженная из последних сил. В кармане копейки. Очередь тащилась часа три. В окошке кассы сказали, что мест нет и компостировать билет не будут.

От отчаяния она чуть не плакала. Каникулы всего десять дней. Три дня из них на дорогу уходят, если считать эти ожидания на вокзалах или больше, сходу не просчитать, а ждать несколько дней на вокзале – с голоду помрешь.

По радио объявили поезд Андижан – Москва. Поезд шел через город Уральск.

Подошла к толстому, прокопченному от солнца, пузатому проводнику, лениво стоящему в дверях вагона:

– Можно до Уральска? У меня есть билет, он до Уральска. Только прокомпостировать надо было.

– Поехали, – сказал проводник с акцентом.

Затащила чемодан, и устало села на боковое, предоставленное ей проводником место. Ночь наступила почти сразу. Первую ночь ехала, и никто ее не тревожил. Соседки – две девушки кормили ее вкусными домашними пирожками. Марина напилась чаю. Чай красиво подан проводником в стаканах, а стаканы в серебряных подстаканниках.

«Просто чудесно», – пела душа под стук колёс.

Мелькали черные леса. Снег ночью тоже чернильного цвета. Москва канула в пропасть. Скоро дом, мама, Витька – любимый братишка, как они там?

Утром пошла за чаем. Все еще спали.

– Ну-ка, дэвушка, иди суда, – сладко сказал проводник.

У Марины сердце ёкнуло.

– Пылатить када будэшь?

– Как платить, у меня билет до места оплачен. Я покажу сейчас.

– Какой былет? Ты ко мне бэз билета сел.

– Да есть у меня билет!

– А гыде компостер?

– С тебя десять рублэй! Или натурой хочешь расплатысь.

Два проводника с ним, мужчины преклонных лет, узбеки, нехорошо рассмеялись.

– Да нет у меня денег.