Русалочья заводь

– Так, пожарные сказали, я слышала. – И продолжила меня тащить чуть не волоком в сторону магазина, до которого уже было совсем близко.

К тому времени, как мы достигли спасительного магазинного крыльца, ночной ветер обдул мое лицо, стало легче дышать. Надежда усадила меня на крыльцо, а сама загремела замками у меня за спиной, открывая магазин. А я осталась сидеть на крыльце и приходить в себя. Да, уж, давненько меня так не скручивало. И, права Надька, чего полезла? Что увидеть хотела? А, главное, зачем? Похоже, разговор с загадочной бабулькой вышиб меня из колеи. Мозги совсем не работают.

Тем временем, Надюха появилась из магазина, что-то неся в руках. Опять загремела ключами, закрывая подотчетные ей материальные ценности, и грузно уселась рядом со мной на крыльцо. В магазин она ходила не зря. Между нами, на посеревших от времени досках, появилась буханка хлеба, бутылка водки и два стакана. Я похлопала на нее глазами. Она поняла мое изумление по-своему, и извиняющимся голосом проговорила.

– Прости, не стала холодильники распечатывать. Что под руку подвернулось, то и взяла.

Проговорив это, она одним отточенным, практически, профессиональным движением, сорвала с бутылки алюминиевый колпачок и разлила водку по стаканам. Насколько я могла видеть, ровно по сто грамм. Вот что значит, мастерство, которое не пропьешь! Потом отломила от буханки корочку и поделила ее по- братски между нами. Правильнее сказать, по-сестрински. Взяла свой стакан и выжидающе уставилась на меня. Я чуть помедлила, но последовала ее примеру.

– Давай, не чокаясь, царство ей небесное. – Видя мою некоторую заторможенность, подбодрила. – Давай, давай, тебе это сейчас только на пользу. Стресс надо снимать. – Назидательно проговорила она и лихо махнула свою порцию одним глотком.

Потом, удовлетворенно крякнула и шумно занюхала ароматной хлебной корочкой. Я уважительно посмотрела на Надьку. Меня одолело сомнение. Наверное, у меня так не получится, сноровки не было. Но, не стала заставлять ее долго себя уговаривать. Оно и правда. Такой стресс можно снять только водкой. И храбро маханула все сто грамм в два глотка. Во рту как будто взорвалась маленькая граната, а внутренности опалило, как жидким огнем. Я задышала, широко открыв рот. А подруга стало быстро инструктировать.

– Хлебушком, хлебушком занюхивай! Совсем в своем городе пить разучилась. – Стала сокрушаться она.

– Чтобы разучиться, надо было сначала научиться. А я сроду водку не пила. – Прохрипела я, все еще хлопая ртом, как рыба, вытащенная из воды.

Но, тут же, последовала ее совету, и вдохнула густой аромат свежего хлеба. Сразу стало легче. Век живи, век учись. Тепло расползлось по всему телу, и, внутренности, сжавшиеся в один комок до этого, стали распрямляться. Мы сидели с ней на крыльце, и сосредоточено жевали хлеб. Я наконец почувствовала себя более или менее нормально, и задала ей вопрос.

– А почему ты назвала покойную «стервой»? Повод был?

Надька усмехнулась.

– Еще какой. Генка, муж ее (тоже, еще тот гусь), сначала любовь с Наташкой, Танькиной сестрой крутил. – Видя мой непонимающий взгляд, она уточнила. – Ну, помнишь, я тебе говорила, Наташка – это которая утопла в Русалочьей Заводи. А потом, вдруг, ни с того, ни с сего, взял, да и на Таньке женился, кобель проклятый! Так, бабы говорили, что с Наташкой то, не несчастный случай был. Что она, того, с горя, сама утопилась. Врут, конечно. Но, кто их разберет. Мы то тогда совсем еще соплюшками были, чего бы понимали. А смерь сестры ей счастья то не принесла. Жили они с Генкой плохо. Что ни день, то у них бой. И непонять было, кто и кого там колотил. То Танька с фингалом ходит, то Генка весь поцарапанный. Спрашивается, на кой ляд такая жизнь нужна. Чего бы не развестись то? Так нет. Все не по-людски. – Она тяжело вздохнула. А потом вдруг зашептала, склонившись к самому моему уху. – Поговаривали даже, что это Танька сама Натаху того… Но, милицию это не заинтересовало. Закрыли дело. А мать ихняя, то есть, Таньки с Натахой, перестала общаться с дочерью. И, крыша у бабки совсем поехала. Да, ты сама видела. Ты ж к ней на пожаре то подходила.

Я задумчиво качала головой, слушая Надюхины разговоры. А на душе было скверно. Да, еще слова старухи никак из головы не шли. Какая-то абракадабра. И к чему этот ее «подарок», который непонятно почему я повесила на шею? И сердце заныло в предчувствии чего-то неведомого и страшного. Не простая эта история, ох, не простая! Мне бы подальше от нее держаться, своих проблем выше крыши. Но, я уже знала, что «подальше» у меня уже не получится. С грустью констатировала, что ничему меня жизнь, дуру, не учит.

Глава 6

До самого утра мне так и не удалось уснуть. Все время перед глазами стоял труп обгоревшей женщины. В который раз, я кляла себя на чем свет стоит, за то, что засунула свой дурацкий нос туда, куда вовсе не следовало, за свой неуемный характер, за привычку лезть туда, куда и вовсе не следует.

Моя маета не осталась незамеченной. Дед гремел кастрюлями на кухне и сердито пыхтел. Наконец, я решила, что в своей спальне я от проблем не спрячусь и умного ничего не придумаю. Следовало взять себя в руки, и заняться, наконец то, своей жизнью. А, для начала, пойти и устроиться на работу. А то, от безделия и вовсе крыша может съехать. Я взяла полотенце и отправилась на реку. Дед молча проводил меня настороженным взглядом, но ничего не спросил.

Ночью, когда он нашел меня на крыльце магазина с, уже здорово повеселевшей после очередной порции живительной влаги, Надеждой, он тоже ничего не сказал. Просто, постоял немного рядом с нами молча, а потом буркнул:

– Домой то пойдешь, или здесь ночевать будешь?

Надюха попыталась убедить его присоединиться к нашей компании, но, дед Матвей только отрицательно покачал головой и зыркнул на меня из-под лохматых бровей так, что у меня сразу откуда-то взялись силы, и я весьма бодро засеменила следом, махнув Надьке на прощание рукой. За всю дорогу он только один раз спросил у меня:

– Надеюсь, ты не начнешь по примеру некоторых заливать свои душевные потрясения?

Я в обалдении уставилась на него.

– Ты чего, деда? Ты же знаешь, я к алкоголю равнодушна. – Потом, хмыкнула и добавила, – Как, в общем то, и он ко мне. Мы с ним одинаково равнодушны друг к другу.

Мне показалось, или дед с неким облегчением выдохнул и веселей потрусил к дому. Я только головой покачала, и прибавила шаг, стараясь успеть за ним.

После завтрака, я стала собираться. На молчаливый вопросительный взгляд деда, просто ответила:

– Отпуск закончен. Пошла на работу устраиваться.

Дедуля одобрительно крякнул. И проговорил мне уже в спину.

– Ну, удачи тебе, внуча.

Контора леспромхоза располагалась на другом конце поселка. Мне пришлось идти мимо сгоревшего дома. При виде торчащих головешек, я невольно поежилась. Вчерашние события явно оставили в моей душе более глубокий след, чем я могла предположить. Это был не первый пожар, который мне довелось повидать. И жертвы тоже были, и мертвых людей я видела. Но, до вчерашнего дня, я думала, что могу выдержать многое. Оказалось, не могу. И это удручало. А еще, в голове продолжали крутиться слова, сказанная мне вчера старухой. Что они означали? Что такого я должна сделать? Конечно, можно было списать на то, что тетка была не в себе. Как никак, вторая дочь у нее погибла. Да, и слухи ходили, что старуха сумасшедшая. Но, я еще помнила ее взгляд вчера. Он точно, принадлежал абсолютно здравому человеку. Это и не позволяло мне отмахнуться от всего, списав на сумасшествие женщины.

Я постаралась пройти мимо пожарища быстрым шагом. Но, мысли при этом из головы никуда не ушли. Только, оказавшись на крыльце конторы леспромхоза, я очнулась. Даже головой потрясла. Но, мысли – это не сухой горох, их вот так просто не вытрясешь. Из головы никуда не делись. Погремели, погремели, да там же и остались, засыпавшись до поры до времени в какой-то темный и дальний уголок. И на том спасибо. Надеюсь, выгляжу я вполне адекватно, иначе, на работу меня точно не примут.

В конторе было тихо и прохладно. В углу коридора стоял старинный трехведерный самовар, приспособленный под холодную питьевую воду со множеством медалей на блестящем боку. «Ему бы в музее стоять…» – Посетовала я про себя. Рядом стояла эмалированная кружка с веселенькими цветочками по бокам. Водопровод еще не дошел сюда. И меня это почему-то порадовало. Как будто, данное достижение цивилизации олицетворяло для меня город, из которого я так торопливо сбежала. По коридорам никто не бегал, не суетился. За дверями с надписью «приемная» слышался треск пишущей машинки. Я выдохнула и решительно открыла дверь.

Маленькая кругленькая женщина вся в мелких кучеряшках сидела за столом, нацепив очечки на самый кончик носа и бодра стучала по клавишам старенькой пишущей машинки. Завидев меня, она остановилась, стянула очки с носа и вопросительно уставилась на меня. Я вежливо обратилась к ней, не сумев спрятать улыбки при виде ее жизнерадостного лица.

– Здравствуйте. Подскажите пожалуйста, директор у себя?

Женщина встала из-за своего стола. Она вся была похожа на колобок. Такой сдобный, румяный и сияющий улыбкой. Ямочки на щеках делали ее лицо похожим на лицо маленького Купидона, которого изображают на картинках и открытках, но в глазах плясали веселые чертенята, что немного сбивало с толка, и не давало приписать ее к ангельскому сословию. Она незатейливо спросила.

– А вы кто?

Мне давно уже никто не задавал такого непосредственного вопроса, и я почему-то подумала, что мы с ней, непременно, подружимся.

– Я Варвара Куренкова. Варвара Мсиславовна Куренкова. – Поправилась я, вовремя вспомнив, что пришла устраиваться я на работу в официальное заведение.

Женщина сморщила носик, пытаясь что-то вспомнить. Моя фамилия ей, явно была знакома. Не дожидаясь очередного вопроса, я поспешно добавила:

– Я по поводу работы к Семену Андреевичу. Он у себя?

«Колобок», как я про себя окрестила секретаршу, нерешительно кивнул головой, как видно, все еще копаясь в своей памяти. Пауза слегка затягивалась. Потом, лицо ее осветила радостная улыбка.

– А… Вы внучка деда Матвея… – То ли вопросительно, то ли утвердительно сказала она.

Отказываться от родства с дедом я не стала, и с готовностью кивнула головой. Мол, да, я она самая и есть. Но, причудливая память секретарши несла ее уже дальше.

– Так вы же, вроде в Управлении работаете… – закончить свою мысль она не успела.

Дверь в директорский кабинет открылась и на пороге возник Семен Андреевич Кузнецов, собственной персоной. Я была с ним немного знакома. Приходилось пересекаться по работе, по всяким совещаниям и различным проверкам.

– Маша … – Начал он весьма решительно, обращаясь к секретарше. Но, завидев меня, слегка растерялся. – О, Варвара Мстиславовна! А вы как здесь? – Особого восторга в его голосе не чувствовалось. Оно и понятно, кто же любит всяких проверяющих чиновников. Болтаются то тут, то там, от работы отвлекают и нервируют коллектив.

Я поспешила прервать поток его вопросов, по поводу моего появления в его приемной. Скромненько так улыбнулась и с покаянным видом промяукала.

– А я вот к вам, Семен Андреевич. Разрешите?

Надо сказать, что Кузнецов не обладал могучей фигурой или выдающимся героическим видом вообще. Он был невысок ростом, щуплый, как мальчишка. И только его великолепная шевелюра с проседью придавала ему слегка солидный вид, да, пожалуй, еще проницательные глаза с легким прищуром, мешали отнестись к нему с легкомысленным пренебрежением. Руководителем он был жестким. Леспромхоз под его управлением работал, как хорошо отлаженный механизм. В народе про него говорили: «С Андреичем не забалуешь!» И я это знала доподлинно. Контингент работающих на лесоповалах был не самым простым. Но, Кузнецов умудрялся найти общий язык с любым. Он чем-то напоминал мне моего деда, каким я его представляла в молодые годы.

Он сначала хмуро смотрел на меня, ожидая какого-нибудь подвоха. Но, я стояла и улыбалась, глядя на него с совершенно невинным видом. Не веря в счастливые случайности, Кузнецов буркнул:

– Проходите. – И, недоверчиво проводив меня взглядом, когда я протиснулась мимо него в кабинет, проговорил, обращаясь к секретарше. – Машенька, сделай мне чайку… – Потом. Покосился на меня, крякнул и поправился. – Сделай нам чайку, и пригласи мне главного инженера … – Он опять бросил взгляд в мою сторону. – Минут через двадцать.