В омуте страсти

В омуте страсти
Ирина Туманова

Настоящая любовь #1
Её любовь похожа на зависимость, на лихорадку, на чёрный омут, который затягивает и уже не отпускает. Любовь подчиняет, ломает характер, ломает психику, меняет жизнь. Она затягивает в омут страсти, где холодно и одиноко. Алиса влюбляется в Максима – ветренного красавца-мужчину, мужчину-самца, с которым у неё всего лишь одна ночь…

Ирина Туманова

В омуте страсти

День начинался. Вставало солнце, чистое, умытое и еще немного сонное. Оно медленно расправляло лучи, и небо загоралось розовым светом. Розовый свет, голубое небо и немного белого пуха облаков – картину безмятежного счастья рисовало утро. Восход солнца – это тот короткий момент восторга, когда душа, срываясь с цепей, летела к солнцу, к небу, к облакам, к свободе и безмятежности.

Солнечный луч добрался до незашторенного окна и залил комнату теплым светом самой близкой к людям звезды. Алиса сонно улыбнулась, приветствуя новый и, без сомнения, чудесный день. Сбросила на пол одеяло, подставив под теплый луч загорелое тело, на котором не было следов от купальника. Какая ослепительно белая полоса в жизни! Такая ослепительная, что Алиса по-детски завидовала сама себе. Но пройдет совсем немного времени, и девочка Алиса перестанет завидовать себе, перестанет улыбаться солнечному «гостю», и зло сжав зубы будет ждать с нетерпением прихода хотя бы грязно-серой полосы.

Где-то совсем рядом уже был мужчина, который затянет ее в омут нездоровой страсти.

Ну, а пока Алиса блаженно потягивается крепким шоколодным телом, нежится в теплой постели и по утрам, вскочив с дивана, гуляет по квартире довольной кошкой, мурлыкающей, томной, неодетой, отражаясь в больших зеркалах, возбуждаясь от вида красивого тела. В этом был особый шик и особый животный кайф. В этом была свобода и легкие воспоминания о шальной юности.

* * *

Вера Сергеевна была преподавателем от бога, воспитателем от души, но с собственной дочуркой сладить не могла. Как говорится, сапожник без сапог. Единственная и выстраданная дочь Алена была девочкой мягкой и нежной, до тех пор, пока не сталкивались их интересы. Как только интересы пересекались – Аленка становилась невозможной, она становилась упрямой и слишком вздорной.

Глубокая морщинка на лбу Веры Сергеевны – это результат Аленкиной работы.

От грустных мыслей ее отвлекает стук в дверь.

– Вера Сергеевна, у нас опять ЧП! В 215-й слышали детский плач. А там же соплюхи первокурсницы живут, – доложила сухая, словно высушенная на солнце вобла, комендант общежития. – Неужели опять кто-то нагулял?

– Ну, пойдем, посмотрим, кто еще распрощался с детством, – грустно сказала Вера Сергеевна, думая о своей дочурке, которая еще принесет ей большую ложку дёгтя.

В коридоре Вера столкнулась со своей любимицей, надеждой института. Алька опаздывала, как всегда. И как всегда – глаза красные, не выспавшиеся. Но такая вся счастливая, святящаяся, довольная жизнью и собой! В сердце Веры Сергеевны добавилось тревоги, она не хотела, что бы ее любимая студентка по глупости попала в скверную историю, в которую так любили попадать, вырвавшиеся из-под родительской опеки, вчерашние дети.

Но Алиса уцелела от таких историй, находясь под присмотром заботливой Веры Сергеевны. Истории начнутся с ней позже, как только она с подружкой махнет на море, праздновать окончание студенческой поры.

И вот тела их стали шоколадными. Морские купания и пешие прогулки сожгли остатки жира. Бронзовые, поджарые с горящими глазами они вполне могли рассчитывать на повышенное внимание к себе. И оно, действительно, было повышенным. Волнующим сном пролетали темные ночи на пустынном пляже у костра. Темнота плотно окружала и, казалось, что это необитаемый остров, и во всем мире больше нет никого…

Иногда луч прожектора с пограничной вышки вырывал их из темноты и возвращал на пустынный пляж курортного поселка. Но как только луч уходил – необитаемый остров, ночь, звезды, ласковый шепот прибоя и мужские губы, соленные от морской воды и сладкие от красного вина.

– Хорошо ли тебе, девица? Хорошо ли тебе с «красного», – допытывался Сергей, щекоча губами Алькину шею.

Алиса пьянела в объятиях молодого курсанта. Его губы сначала бережно и осторожно касались ее щеки, потом уголка рта. И обоюдный всплеск страсти рождает жаркий поцелуй. Алиса задыхается от приступа желания, ласки становятся всё интимней, всё сильней. И всё опасней. Курсант и девушка переплелись в объятиях, пляжная галька превратилась в мягкую сексуальную постель. Мужская рука скользит по бедру, комкая легкий шифон короткой юбки, движется еще выше и натыкается на кружево кокетливых трусиков. Замирает перед кружевным препятствием, а потом несмело отодвигает резинку вниз. Мощная волна желания накрывает Алису, и приятная тянущаяся боль внизу живота горячо пульсирует и дает понять, что грань между ласками и сексом скоро будет нарушена. Но Алиса не хочет нарушать эту грань. Не хочет Алиса подпускать так близко к телу без Ее Величества Любви. И загасив огонь, она вырывается из неглубокого омута страсти.

Алиса просит:

– Всё, всё, Сергей, пойдем искупаемся, остынем…

Сергей тяжело переживал возвращение к прозе жизни. «Но не насиловать же ее, черт возьми? Зачем портить такую ночь?» – решает он и послушно идет к воде.

Алиса плыла по «лунной дорожке» тихо, осторожно, стараясь не нарушать сказочной картинки. «Почему здесь так хорошо? – думала она, уплывая все дальше от берега. – Может это морской воздух делает людей лучше и добрее?» Она была почти уверена в этой чудотворной силе воздуха и воды.

Достаточно было Алисе ощутить на себе сильные, и в тоже время нежные морские объятия, вдохнуть свежий, пахнущий арбузом воздух моря, как энергия мощными потоками начинала вливаться в нее. И тогда, не чувствуя усталости, Алиса плывет как можно дальше от берега, и неудержимая, животная радость переполняет ее душу. Она счастлива в этих необъятных морских просторах; она счастлива от острого страха перед глубокой бездной, из черноты которой, возможно, смотрят на нее чьи-то злые хищные глаза. И нахлынувшее необъяснимое счастье выталкивало из ее горла первобытный крик. И уже не в силах сдержать распирающий восторг, кричит она на разные голоса, пугая морских обитателей. А, наоравшись вдоволь, плывет к берегу и валится в изнеможении на прибрежные камни.

Это ли не счастье? Хотя, как известно, кто-то любит арбуз, а кто-то – свиной хрящик. И еще известно, что жизнь – штука полосатая, и за светлой полосой неотвратимо грядет полоска потемнее.

Проснулась Алька одна. Лена с раннего утра упорхнула на горную экскурсию, оставив записку, что будет поздно. «Вот и славно, трам-пам-пам… Зачем нам кузнец? Не, нам кузнец не нужен», – обрадовалась Алиса неожиданному одиночеству. Она распахнула большие, в полстены окна, взяла горсть шоколадных конфет и книжку про большую чистую любовь и приготовилась наслаждаться жизнью.

Ласковые прикосновения теплого бриза были так приятны, что обнаженное тело медленно покрывалось мурашками. С моря доносился успокаивающий шепот прибоя: «Все будет хорошо, хорошо, хорошо…» Алиса растворялась в эротической неге и блаженстве… Пальцы легонько прошлись по теплой коже. Живот напрягся. Рука плавно скользнула вверх, на грудь, прошлась круговыми движениями по розовым соскам. Соски затвердели и стали отзывчивы к ласкам… А море шептало. Ветер ласкал. Алиса наслаждалась собой. Согнутые в коленях загорелые ноги напоминают крылья бабочки, присевшей на цветок. Пальцы оставили в покое грудь и перешли к самой эрогенной зоне.

Беспомощной рыбкой трепыхалась она в крепких сетях подступающего оргазма. Где-то совсем рядом раздаются голоса, но Алиса не слышит их. Она вся сконцентрировалась на кончиках ласкающих ее пальцев. И вот сладостно-мучительная волна обожгла, захлестнула и накрыла с головой. Тело выгнулось в истоме, страстный шепот-стон удовлетворенной плоти замер на покрасневших губах.

Придя в себя, Алиса мечтательно посмотрела в потолок и подумала с легким сожалением: «Хорошо-то хорошо, но хотелось бы уже вдвоем с любимым парить в экстазе…» А любимый даже не маячил на горизонте, и уж тем более не ожидал ее, нетерпеливо выхаживая по горизонту со словами: «Элис, дорогая, ну, сколько можно ждать?! Пора уже со мной любовью заниматься…» Вся беда в том, что Алька стала чересчур разборчивой, она копалась в мужчинах как в несвежем белье, и в каждом находила своё пятнышко, свой обязательный изъян, который не позволял ей влюбиться до сумасшествия, до лихорадки, до желания утонуть в омуте любви и страсти. Время шло-шло, а герой, который избавит ее от одиночества всё не шёл и не шёл.

Отдых на море подходил к концу. В последний раз подруги зашли в кафе полакомиться чем-нибудь кондитерским. Никаких предчувствий, разумеется, не возникало. Купили по песочной «корзинке» с большими кремовыми цветами и, осторожно впиваясь зубами в хрупкую конструкцию, поспешили выйти из кафе, еще не успевшего превратиться в полутемный, оглушенный децибелами ночной клуб.

Но не успели… у дверей их схватили за руки, довольно грубо и бесцеремонно. Дерзкая Алиса резко обернулась, готовая дать отпор по принципу: «Кто к нам с мечом придет – тот в «забрало» и получит».

– Чо такое?! – возмущенно начала она. И осеклась – на нее в упор смотрели тупые, стеклянно-оловянные глаза. Ни намека на улыбку, ни намека на ухаживание и желание познакомиться не было в лице невысокого жилистого мужчины лет тридцати.

– Зашли назад, – приказал он, еле разжимая зубы.

И сразу же задавил страхом. И моментально подчинил себе. Девчонки как кролики смотрели на удава и шли за ним против воли и желания. Правда, «удав» еще слегка помогал руками, грубо толкая «кроликов» вперед. Нелепо смотрелись в руках хрупкие кремовые «корзинки», которые расхотелось есть.

У дерзкой Алисы пропала вся агрессия, она не стала кричать, не стала шуметь и вырываться, а сразу же подчинилась грубой силе. Ее испугала звериная ярость мужчины, которая, казалось, вырвется наружу при малейшем сопротивлении.

За столиком, куда звероподобный привел девчонок, сидел амбал с таким же нехорошим выражением лица. Мужчины начали вполголоса переговариваться между собой:

– Туристки? – спросил амбал.

– Не наши, – уверенно ответил жилистый.

И они заговорили совсем тихо, бросая на туристок неприязненные, оценивающие взгляды. А потом жилистый принял от амбала пачку денег.

Безумными глазами смотрела Алиса на дикую сделку. Амбал встал и сказал, как приказал:

– Пошли…

Но не успел закончить фразу. К нему подошли двое, и после короткого разговора амбал недовольно прохрипел:

– Арчил, я отлучусь на пару минут. Ты следи за товаром, – кивнул он на очень бледный, несмотря на загар «товар».

Вначале сердце у Алисы больно стукнулось о ребра, а потом по телу медленно разлился противный холодок обреченности. Ее словно опутали стальной холодной проволокой, и стягивали проволоку все сильней, не давая пошевелиться, не давая возможности даже закричать. И уже трудно было дышать, и не возможно было встать и побежать. Сковало, парализовало. Подчинило.

Девчонки только жалобно просили отпустить, не трогать и всё такое прочее, как будто он – хозяин, они – его рабы.

– Хватит скулить, – убивая всякую надежду, рявкнул Арчил. – Слушай сюда, дом красный на скале видели? Хотите вернуться оттуда – ведите себя хорошо. Не хотите вернуться – тогда башкой вниз, с обрыва.

Холод в груди усиливался. От этих слов скупых и безжалостных веяло страшным. Временами страх исчезал, притуплялся, а его место заполняло странное тоскливое чувство обреченности, оно росло как снежный ком, давило, распирало и мешало дышать. Неизбежность насилия, после чего вот просто так – «башкой вниз» – как удар в живот. В покорном отупении сидела Алька без движений, без мыслей, холодея от липкого страха, и только твердила скороговоркой:

– Отпустите нас, пожалуйста, отпустите…