твой голос,
твой испуганный взгляд.
У собак такие же глупые якоря,
как у глупых людей.
Я хотел бы вернуться в тот день,
увернуться от пальцев разящих
радушным принятием.
Ты говорил, что возвращаться вовсе не обязательно.
И что теперь?
Вылезаю наружу, вдыхаю присохший запах.
Чтобы шкура пропахла по?том,
нужно бегать для удовольствия,
желательно, на четырех лапах.
А когда летишь через просеку
на двух
от опасности,
промокнуть не успеваешь.
Первый, бросивший в тебя камень,
глумился вслух.
Я запомнил.
Первый, воткнувший в запястье скальпель,
сломил твой дух.
Было больно.
Бита разбилась на части, лаская череп.
А на двадцать втором ударе
вся их собачья стая
в полном составе
ринулась врассыпную
с картинным свистом.
Я немного ревную,
что это не я лишил тебя жизни,
не я стал первым
в твой первый раз.
Не уверен, стоит ли браться за левый глаз:
это не так-то легко,
как казалось сначала
на мой дилетантский взгляд.
Я не успел тебе рассказать и тысячной доли всего.
Мне нужен повторный раунд.
Еще заход.
Тысячу раз подряд.
Не важно, где именно протянулась черта.
Может быть,
если я сожру тебя целиком —
с головой, костями, хвостом —
ты окажешься глубоко внутри, и
мне не понадобится твое реальное воплощение в этом мире.
Мы сможем говорить друг с другом и так.
Мы сможем любить друг друга и так.
Мы станем едины.