Истории гранитной мастерской

Заказчик оказался человеком адекватным. Поднимать скандал из-за срыва сроков он не стал, ведь все равно скоро поставят и гарантию на установку дадут. Если что не так пойдет из-за морозов– фирма все исправит за свой счет. Правильно рассудил, не стоило «копья ломать» и нервы портить себе и людям.

Но суть не в этом, а в том, что мужчина по прошествии трех месяцев не мог вспомнить, какую он фотографию послал на памятник.

Славик передал трубку художнику, даже вникать не стал. Художник клиенту долго и подробно объяснял, что не каждый платок под лицо подходящим будет. Может так получиться, что заказчик бабушку свою в новом платке и не узнает.

–Делайте, как считаете нужным, – наконец сказал клиент. Давайте без платка, хотя бабушка его всю жизнь не снимала.

На том и порешили. Ваня понял, что проблему не решили, а Славик, тем не менее, радостно «галочку» для себя поставил.

Сомнения в Ваниной голове переросли в уверенность – не та была фотография, что-то напутал менеджер, а разбираться не захотел. Раз не снимала женщина платочка почти всю жизнь, почему на фотографии она оказалась с непокрытой головой? Ведь фотография была любительской, а не на паспорт. Да и лицо у нее такое улыбчивое, моложавое, волосы вьющиеся – на старушку, что косыночку носит, не тянет. Судя по фотке, она при жизни была веселой, посмеяться любила.

Но делать нечего, начал Ваня портрет набивать, хоть и не лежала у него к нему душа. Чувствовал, что делает что-то не то. Посидел он возле камня с гравировальной машинкой, подумал, на фотографию внимательно еще раз посмотрел и начал с ней о чем-то разговаривать. Неискушенному человеку это могло бы показаться странным и даже ненормальным. Но у талантливых художников, да еще на таком поприще – свои «заморочки». А Ваня был исключительно талантлив. Когда заказчики приходили его портреты принимать, то невероятное сходство портрета с усопшим вызывало в них бурю эмоций. Кто-то пугался, кто-то рыдать безудержно принимался, а кто-то бросался к портрету, чтобы холодный камень обнять. С портретами других художников такой реакции не наблюдалось. Ваня, когда рисовал портреты, всегда с ними разговаривал, диалог вел одному ему понятный, шепотом. Может поэтому такие «живые» они у него получались? Между портретом и художником возникал какой-то незримый контакт.

В этот раз Ваня решил черты лица усопшей так изобразить, чтобы их потом можно было в другое лицо трансформировать. Работа эта была невероятно сложная, практически не выполнимая. Но в этом заказе последней инстанцией был он, после уж никто ничего не исправит. Славику этот портрет был «до фонаря», он в деле -не помощник.

– Было бы хорошо этого халявщика проучить, нельзя к такой работе легкомысленно относиться,– думал Ваня, пригорюнившись рядом с камнем.

А наш менеджер тем временем тоже вдруг забеспокоился. Может почувствовал, что накосячил?

На следующий день с утра прилетел Славик в офис и начал почту проверять, искать фотографию – ту, что клиент прислал.

– Может там еще какая фотография была, а я не заметил,– думает.

Полдня письмо искал, никак найти не мог. Наконец, ближе к полудню, обнаружил он послание от заказчика и вложенный файл с фотографией. Там была старушка в платочке. Совсем не то лицо, над которым сейчас художник трудился. Уже, поди, заканчивал! Менеджер от неожиданности и от осознания своей ошибки аж вспотел, крупные капли пота покатились по лбу.

–Что же я наделал! Не та фотка!

Он сидел и тупо смотрел в окно остановившемся взглядом. Запорол я заказ! Исправить его теперь уж некому. Все по домам разъехались. По курортам. Взгреет меня начальство. Хорошо, если не уволят!

–А откуда же фотография взялась женщины с вьющимися волосами? – его сиплый голос глухо прозвучал в пустом офисе.

Почему-то сделалось не по себе. Снова стал он в почте рыться. Просто так, из интереса. Теперь уж все равно. К концу дня нашел! То была фотография на пластиковый памятник от прошлого года! Суть в том, что фамилии у усопших и инициалы полностью совпадали. Как тут в почте эта старая фотка оказалась?

– А я и не посмотрел! Заказ-то не на гранит, а на полимер! Да еще прошлогодний!

Оговоримся, что наш менеджер Славик занимался только гранитными памятниками. Заказы на пластик он принимал, но на фотографии особо не смотрел – сдавал сразу ретушеру в офис. Потому и не запомнил он лицо этой женщины со смеющимися глазами.

И смешно, и плакать от безысходности хотелось!

Направился Славик в мастерскую к художникам. Выдохнул и вошел. Понимал, что портрет уже давно готов.

С памятника на него смеющимися глазами смотрела кудрявая женщина, да еще в несуразном цветастом платочке. Сел он рядом на скамеечку и закрыл лицо руками.

–Конец! Накосячил! Что, клиенту-то скажу! Это же обида какая! Насмешка просто!

Первый раз Славика пробрало. Сидел он, голову свою полулысую, «пеплом посыпал», чуть не плакал. Долго сидел. Совсем на улице стемнело. В мастерских один сторож остался, да собака в будке. Так около портрета и заночевал.

Утром пришел Ваня. Открыв дверь и увидев скрюченного Славика, он почему-то не удивился.

–Ну, я закончил, вызывай клиента портрет принимать.

Славик, обычно самоуверенный и заносчивый, посмотрел на него глазами побитой собаки. Аж слезы выступили. Начал он Ване каяться в своем разгильдяйстве. «До того – говорит,– я зазнался, что вникать в заказы перестал. Не хотел даже заморачиваться».

–Знаешь, Слава, ты у женщин этих, чьи фотки перепутал и разбираться не захотел, прощенья попроси от всей души, если ты еще на такое способен. Иди к себе в офис. Оставь меня. Мне вещи собрать нужно.

Славик вышел.

Прошло часа два. Что там в офисе делалось? Чем там наш Славик занимался в это время? Какие слова говорил? Опустим. Но только, когда он в мастерскую снова зашел, Ванечки там уже не было, свет был выключен.

Славик нащупал выключатель, нажал на клавишу и……яркий свет осветил единственный памятник, стоявший в мастерской. Седенькая старушка в платочке тихо улыбалась ему с гранитной плиты.

Почему Коля любит сладкое

Многие клиенты нашей гранитной мастерской, особенно те, что кресты заказывают, на предложения увековечить на граните лик усопшего только машут руками.

Мне долго было это непонятно, пока я не стала свидетелем одной истории.

Как-то раз бригада установщиков надгробных сооружений, проще говоря памятников, задержалась на кладбище до самой темноты. Дождь шел, ветер дул, но ребята взяли "халтуру" и надо было заканчивать. Работали под светом фар своей "Газели". Когда закончили, стерли со лба пот, с дождем перемешанный, и огляделись по сторонам. Любому человеку страшно бы стало. Ветер, дождь и ни одной души– лишь с памятников лики усопших смотрят неживыми глазами. Оговорюсь, что в последнее время портреты на граните забрызгивают спецсредством – «антидождь» называется. После него и в дождь, и в туман портреты не исчезают с памятников, как раньше, а видны также хорошо, как и в хорошую погоду. Смотрят ребята на памятники, ими же в последнее время поставленные, покуривают в кулачок, чтобы сигарета не намокла. Вот Плотникову памятник, вот Мурыгину, вот голубочек каменный на стелу Петрова присел (долго резчики того голубя вырезали, несколько раз переделывали, все он больше на гуся какого-то был похож), вот каменные розочки на памятнике Арентьева рассыпаны по периметру.

Вдруг, что такое? Заметили, что портретов на памятниках нету. Ну, думают, художники на "антидожде" сэкономили или вообще забыли забрызгать в суматохе. Подошли наши установщики к памятникам поближе, не поленились по раскисшей глине прошлепать. А портретов-то совсем нет! Где же они? «Смылились», что ли? Не может такого быть!

Вынули фонарик из "Газели" и пошли памятники проверять, те, что за последнее время поставили. Вот– Параховец, Королева, Северкова, Крылова Матрена Акимовна, Берилова – девушка-красавица, Сашины– отец с сыном, Лискин дважды переделанный (родственники никак даты не могли правильно назвать). Ни на одном памятнике нету портретов! Что за чертовщина!

Испугались мужики наши. По лужам, по грязи, не разбирая дороги помчались к "Газели". Еле ноги унесли. Еще застряли по дороге. На базу приехали – нет никого, некому рассказать. Все уже давно разошлись. Домой ребята не поехали, в вагончик строительный забились, водки напились и «отрубились» ненадолго. Еле утра дождались, чтобы рассказать об увиденном.

Утром все на работу в гранитные мастерские подтянулись, посмотрели на них – всклоченные, грязные, лица помятые, да еще перегаром пахнут. Никто им не поверил. Один Миша, хороший такой мужичок, добрый, отзывчивый, их пожалел – сгонял на кладбище, проверил памятники. Все было, как всегда. Усопшие – на своих местах. Словом, посмеялись над ними– "Пить надо меньше!»

Один только художник Коля напрягся. Не ухмыльнулся ни разу и сразу ушел в мастерскую есть торт.

Когда Коля нервничал– он начинал есть сладкое. В тот раз он сразу полторта съел. Куда только влезло? Колюня – мальчик лет тридцати, стройный, миниатюрный, с вьющимися до плеч волосами и умопомрачительно красивыми, тонкими пальцами. Дико смотреть, когда он жирный торт с кремовыми башенками, с глазурью цветной, с черносливом в сливках в себя запихивает. Но ему почему-то быстрые углеводы не вредят.

День тянулся, как резина, но наконец-то подошел к концу. Все стали домой разъезжаться, а Колюня остался. Когда уже совсем двор опустел, было еще светло– лето все же. Засобирался и он, но путь его не домой лежал, а на кладбище.

Надо оговориться, что кладбище, рядом с которым наши гранитные мастерские стояли, было весьма живописным местом. Не важно, что было оно неухоженным, с кривыми и узкими проходиками между могилами, сплошь травой высоченной заросшими. Располагалось кладбище на горе, густо поросшей лесом. Березы, елки, сосны, осины. А между ними виднелась сирень, высокие туи и голубые ели. Все они были когда-то посажены заботливыми руками приходящих родственников. Все лето за этой буйной зеленью и могил-то издалека было не видать. Не кладбище, а лес густой. Спасибо местной администрации, спасибо за то, что не вмешивается, не занимается положенным благоустройством. Живет кладбище своей вольной жизнью, а администрация– своей. Ничто не нарушает здесь естественный ход событий.

Вот сюда-то и пришел поздним вечером наш художник Коля. Поднялся он на самую высокую часть кладбища– площадку на горе, сел под дерево и слился со стволом. Ствол толстый– Коля тонкий, ствол темно– серый и Коля в темно-серую– толстовку одет– не отличить. Затаился он и ждет темноты. Задремал. Очнулся он ото сна, когда уже прохладно стало, темно. Ночь, однако, собиралась быть ясной, появлялись звезды, и луна почти обозначилась. Хотел было Коля подняться, но не смог– тело затекло, ноги задеревенели, и все какой-то необъяснимой тяжестью налилось. Сидит, ничего понять не может. Но ему не страшно– он же каждый день портретам усопших в глаза смотрит.

Вдруг замечает Коля, ходят по кладбищу люди какие-то, силуэты темные в разных местах мелькают. Приветствуют друг друга, за руку здороваются, если дама с мужчиной встречается– он ей ручку целует, кто-то раскланивается через ограды. Кто же это ночью ходит? Почему столько посетителей?

Сидит Коля, глазами хлопает, никак ничего в толк не возьмет. Кто-то совсем близко от него проходит. Хочет Колюня голос подать, а звуки-то в горле застревают. Тут ему страшно стало. Застыл он и смотрит по сторонам. Пригляделся– лицо знакомое мимо прошло.

"Где-то я его уже видел! – подумал. -Батюшки, да это же Румянцев в своей толстовке белой! Я ему еще родинку лишнюю нарисовал, а это, оказывается, не родинка была, а брак фотографии. И убирать уже поздно было, уже лаком забрызгали. Так и поставили памятник с этой родинкой". Вот он, Румянцев, мимо прошел!

Ужас обуял Колюню. Дальше сидит. Вот старушка мимо в платочке идет, довольно шустро для ее преклонного возраста. Да это же Крылова Матрена Акимовна в своем цветастом платочке! Какой характерный был портрет! А вон Козловы муж с женой вместе идут, рука об руку, хотя в разное время усопли, лет 20-30 между ними было. Вместе идут, просветленные, довольные. Как-то постепенно успокоился Коля. Расслабился. Хотя, конечно, ситуация необычная. Другой бы человек, не связанный с этим ремеслом, увидав такое, с ума бы сошел, а если, не сошел, то шок бы пережил наисильнейший. Но люди, которые работают на кладбище или в непосредственной близости от него, другие. Вот Коля уже сидел и размышлял, почему это только его портреты "гуляли"? Не смог он на этот вопрос ответить. И мы не будем.

Одно было очевидно. Там, где изображений на памятниках не было, там никто и не ходил. И если изображение дежурное, без души и таланта сделанное – там тоже никто не появлялся.

А лики усопших, увековеченные рукой талантливого художника, пропитались его энергетикой, наполнились его жизнелюбием, и, видимо, смогли выйти наружу.