Свет во тьме

– Но это весьма ответственное дело, нужно найти верных и преданных людей, которые… – папа Римский подбирал слова, – которые ни перед чем не остановятся и во имя Господа Бога пойдут до конца в борьбе искоренения ереси, в каком бы обличии ни скрывался дьявол – будь то женщина или даже ребенок, одержимый бесом.

– Не извольте беспокоиться, такие люди найдутся, – заверил его монах Доминик.

– Но возникает еще один вопрос, не менее важный, создание такой организации требует весьма значительных финансовых вливаний, хотя бы на первое время, – заметил Папа.

– На столь полезное для государства и церкви дело, я уверен, они найдутся. Некто господин Челани, богатый человек, тулузский гражданин, готов предоставить святейшей церкви обширный замок, так называемый Нарбоннский дом. Мы смогли бы сделать из него место главного Судилища, где будут проходить все процессы.

– Весьма похвально, что у нас есть такие преданные сыны церкви.

– А впоследствии, когда суды, а в крайних случаях и казни, станут массовыми, казна его Святейшества, я уверен, быстро наполнится, если вновь созданный монашеский орден наделить полномочиями конфисковывать имущество осужденных.

– Ну что ж, – Папа Римский довольно улыбнулся, – в таком случае я в самое ближайшее время особым указом создам орден… ну, скажем, Святого Доминика, и перепоручу его Вам, сын мой, наделив его самыми широкими полномочиями.

Монах Доминик поспешно поклонился, выражая свою благодарность, и от Святейшего Папы не укрылся алчный блеск в глазах этого фанатика.

– О деятельности вновь созданного ордена будете рапортовать лично мне, – распорядился Папа. – А теперь ступайте, сын мой, церковь не забудет ваше рвение!

С этими словами Святейший Папа поднялся со своего кресла и протянул руку для поцелуя, показывая этим, что аудиенция окончена. Монах приложился губами к руке его Высокопреосвященства и покинул кабинет. На губах его играла улыбка.

Папа Римский не забудет рвения этого фанатичного монаха и сделает его впоследствии одним из предводителей и правой рукой Симона де Монфора, возглавившего Крестовый поход в Окситанию. И нескончаемая река людей, осужденных в еретичестве, потечет в Нарбоннский дом, который станет самым ужасным местом во всей Окситании. А орден Доминиканцев ляжет в основу создания инквизиции.

Как только за монахом Домиником закрылась дверь, папа Иннокентий III подошел к письменному столу и еще раз прочел письмо, полученное от короля Франции Филиппа II в ответ на послание Папы с просьбой выступить единым фронтом и раздавить эту мерзкую ересь в землях графа Тулузского:

«…Осудите его как еретика, только тогда у вас будет право вынести приговор и приглашать меня, для того чтобы законно конфисковать домены моего вассала», – писал французский король.

Папа понимал, что король Франции не спешит окончательно испортить отношения с графом Раймундом VI Тулузским, тем более что тот приходился ему родственником. Мать Раймунда Тулузского была родной теткой короля Франции, то есть сеньоры приходились друг другу кузенами. Король сейчас был занят куда более важным делом, от которого зависело само существование французского королевства, войной с Англией. Поэтому не собирался дробить свои силы. Впрочем, король Филипп II в письме согласился не мешать вооружаться своим подданным для богоугодного дела, тем самым негласно давая свое согласие на Крестовый поход против своего вассала и ереси, наводнившей его земли.

– Ну что же, граф Тулузский, – вслух проговорил папа Иннокентий III, – если светская власть в лице короля не желает в открытую призвать тебя к ответу, придется это сделать Святейшей Церкви!

Глава 2. Тулуза

Окситания в начале 13 века объединяла две мощные державы – с одной стороны на юге Франции – графство Тулузское, под управлением графа Раймунда VI включавшее Тулузу, а также обширные виконтства, объединенные под властью виконта Транкавеля, графа де Фуа и других вассалов. С другой стороны – королевство Арагон, к югу от Пиренеев.

Тулуза была ее центром. Жители Окситании говорили на языке «ОК» (Le langue d ok), отсюда, видимо, и пошло название этой местности – ЛАНГЕДОК.

Тулуза – древний и славный город, расположенный на правом берегу Гаронны, в месте пересечения важных торговых путей между Пиренеями, Средиземноморьем и Атлантикой. К тому же Тулуза была местом паломничества, здесь стояла церковь Святого Сатурнина, где хранились мощи первого епископа Тулузы, которого причислили к лику святых.

Город и созданная при нем коммунальная община очень быстро разрастались, чему способствовала политика, проводимая графом Раймундом VI Тулузским. Каждый вновь прибывший сюда – будь то свободный крестьянин или беглый сельский люд – мог получить грамоту, дающую право на свободное занятие ремеслом или иным другим делом.

Новых свободных поселенцев граф освобождал от пошлин на ввозимый в город товар – вино, зерно, соль, мясо – благодаря чему крестьяне очень быстро становились на ноги и успешно развивали свое дело. К тому же учредительной хартией граф запретил преследовать жителей за проступки, совершенные ими в прошлом за пределами коммуны – за бегство из поместья, за неуплату чинша или долга, за невыполнение повинностей своему бывшему сеньору. Исключения составляли только тяжелые преступления. Граф оставлял за собой право карать убийц, насильников, изменников, грабителей и прелюбодеев, если таковые будут обнаружены. Графские вольности были главным силами притяжения для окрестного люда. Все жители свободной Тулузы и ее коммуны (сальветата) были под надежной защитой графа и не могли быть схвачены и привлечены к барщинным работам со стороны их бывших сеньоров. Под защитой были также их имущество, деньги, скот.

Город и община росли, расцветали и расширялись. В городе была введена система самоуправления посредством консулата. Консулы выбирались среди горожан и действовали от имени всей городской общины, представляли интересы различных районов города. Также консулат выступал в качестве судебной коллегии по различным делам. Право созыва военного ополчения и высшей юрисдикции принадлежали самому графу.

Город также был культурным и политическим центром Окситании. Наряду с ремеслами и торговлей здесь развивалось искусство и наука. Отсюда же пошли первые трубадуры, воспевающие любовь к Прекрасной Даме.

Тулуза привлекала к себе и противников Католической церкви – катар. Здесь находилось одно из крупных катарских поселений. Катары пользовались всеобщим уважением и поддержкой всей южной знати, в отличие от католических священников, далеких от духовного совершенства.

Страшное лихоимство папских легатов и священников, злоупотребление при раздаче церковных должностей, продажность церковных судов, нарушение нравственных норм – все это не способствовало популяризации католической веры. Обязанности пастыря сводились к минимуму. За каждый свой шаг – будь то венчание, крещение или похороны – священник брал плату, обычно вперед, и порой отказывал в проведении церемоний из-за отсутствия средств. Церковные храмы здесь опустели – проповеди церковников почти никто не слушал. Рыцари и сеньоры не приходили в эти храмы и не приводили туда своих детей, оставляя это право более простому люду.

Катарское же верование приобретало все больше сторонников. Проповеди катарские епископы читали под открытым небом, не на латыни, а на прованском наречии, которое понимали все – от графа до простолюдина. Говорили простыми понятными словами, никого насильно не принуждая к принятию своей веры. В речах их не было ничего предосудительного, а слова их не расходились с делами. Согласно своему учению, катары не убивали, не лгали, никого не притесняли, не ели мяса, не пустословили. Важное место уделялось труду: каждый человек, в том числе и знатный, был обязан заниматься каким-нибудь полезным делом для блага всей общины. Катары не собирали десятину, а сами жертвовали на строительство школ, приютов для бездомных, лечебниц, отдавая при этом свои личные сбережения.

Папа Римский решил отправить особых своих эмиссаров Пьера де Кастельно и монаха Рауля из Сито, к графу Тулузскому с последним предупреждением о необходимости навести порядок в своих землях и изгнать оттуда всех катар. В случае же неповиновения эмиссары имели наиширочайшие полномочия, вплоть до отлучения графа от церкви и предания его анафеме.

Жители свободной Тулузы, от простого каменщика до знатного сеньора, очень любили и уважали своего господина – графа Тулузского Раймунда VI, поэтому когда прибывшие от Папы Римского эмиссары, облаченные самыми широкими полномочиями, будучи уверенными в своей безнаказанности, перешли к угрозам, то настроили против себя всю знать юга.

В обязанность эмиссаров входило также именем Папы, короля Франции Филиппа II и старшего королевского сына Людовика, призывать графов, виконтов и баронов всего королевства к преследованию еретиков и в награду за их услуги давать им индульгенции.

Эмиссары также имели и еще одно тайное поручение от папы Иннокентия III – собрать вокруг себя всех недовольных правлением графа Тулузского вассалов и организовать против него заговор. Резкий и нетерпимый, Пьер де Кастельно не собирался вести диспуты с представителями высшей знати. Его речи были резки и оскорбительны. Так нагло и дерзко еще никто не позволял вести себя с графом Тулузским, к тому же на его территории и в присутствии его подчиненных. Когда же граф уличил Пьера де Кастельно в создании заговора за его спиной и приказал покинуть его земли, разъяренный церковный эмиссар выкрикнул:

– Граф Тулузский! Именем Святейшей церкви и папы Римского Иннокентия III я отлучаю тебя от церкви! На всех землях твоих объявляется интердикт. С этого дня ты враг Бога и людей! Подданные твои освобождаются от присяги тебе. И тот, кто лишит тебя владений, поступит хорошо, но тот, кто лишит жизни, будет благословен.

С этими словами разъяренный папский легат покинул город.

Такого оскорбления своего сеньора жители Тулузы простить не смогли и той же ночью, когда эмиссары Римской католической церкви переправлялись через реку, папский легат был зарезан.

Эта новость мигом долетела до Папской резиденции. Иннокентий III воспринял ее как личное оскорбление и неповиновение. Вскоре после этого был созван Авиньонский собор, где постановили уничтожить и искоренить ересь от Монпелье до Бордо.

«Раз заблудшие овцы не хотят слушать наших увещеваний, – призывал Папа Римский со своей трибуны, – презрели наши угрозы и не желают вместе с нами творить добрые дела, а также из-за того, что никакое средство не действует на зло, искореним его железом! И пусть бедствия войны откроют, наконец, этим неверным истину! Мы приказываем епископам объявить отпущение грехов всем, кто вдохновлен ревностью к вере католической. А также всем, кто вооружится и пойдет Крестовым походом за веру нашу истинную против еретиков, сторонников Сатаны!»

Лишь один из архиепископов посмел проголосовать против открытой войны, но на все приводимые им доводы наместник престола Святого Петра отвечал: «Папы поставлены Господом Богом над народами и царствами, чтобы вырывать, разрушать, созидать и насаждать!»

Уже с самого начала похода Папа даровал его участникам полное прощение всех их грехов и преступлений, при условии, что они прослужат минимум 40 дней. Голосу папы вняли рыцари и бароны севера, а также иноземные наемники и все те, кто жил грабежом и войной. Богатство баронов юга давно не давало покоя французским баронам севера. Этим и воспользовалась церковь, призывая к крестовому походу на богатые земли Окситании. Церковь обещала крестоносцам, шедшим сражаться против своих же братьев-христиан, неслыханные милости. Папа говорил о следующем: «Все, кто примет участие в этой кампании, берутся под немедленную защиту папского престола; крестоносцы освобождаются от уплаты всех процентов по своим долгам и выходят из-под юрисдикции гражданских судов».

Вот так начался длительный, кровавый и жестокий период искоренения ереси в землях Окситании, получивший название «Альбигойские войны», длившийся почти 50 лет. Впервые в истории крестовый поход был организован Католической церковью не против иноверцев, а против своих же братьев-христиан, также верующих в Иисуса Христа. Сотни тысяч мирных жителей были зверски убиты и сожжены на кострах, невзирая на пол и возраст. Бедствия, горе и ужас на долгие годы сковали свободную Окситанию. А первыми городами, вставшими на пути армии крестоносцев, были города Альби и Безье.

Глава 3. Безье

Ранним июльским утром 1209 года ничего не предвещало беды. Город постепенно просыпался, умываясь розовыми восходящими лучами солнца. Начинался обычный день: открывались рынки, лавки, вели на пастбища скот, везли товары, в церквях начиналась служба.

Расположенный у подножия реки Орб, город считался неприступным для врагов, тем не менее владелец местных земель, молодой виконт Транкавель, пытаясь избежать ненужного противостояния, выехал в Монпелье с надеждой договориться с церковной властью и предводителями Крестового похода. Но церковные легаты даже не стали его слушать. Огромную армию крестоносцев собрали не для простого устрашения, она пришла покарать «пособников ереси», а на самом деле – отобрать добро тех, кто в своих городах, замках и деревнях принимали добрых мужчин и женщин, таких же христиан, которых Римско-католическая церковь окрестила «еретиками».

На одной из городских площадей с восходом солнца стал собираться народ, чтобы послушать проповеди одного старого мудрого катара —Жоффрея Бенуа. Жители Безье очень уважали катар, этих добрых мужчин и женщин (как их называли в народе), жили с ними долгие годы бок о бок, многие принимали их учение и были последователями.

Отец Бенуа сидел в окружении своих собратьев по вере и простых жителей города, кому были интересны основы учения катар, и отвечал на их вопросы.

– Скажите, отец Бенуа, вот я, простой, неграмотный, грешный подмастерье, с чего могу начать свой путь к Богу? – задал вопрос молодой человек из толпы.

– Путь к Богу, путь к обретению внутренней Свободы всегда начинается с первого шага, – неспешно отвечал мудрец. – На самых первых ступенях познания в человеке еще множество простых, земных желаний, от соблазнов которых, не имея практического духовного опыта, ему трудно удержаться. Когда человек не ведает о своем духовном, он каждый день капля за каплей наполняется, словно кувшин, злыми мыслями, ущербными чувствами, пустыми желаниями. В результате эта масса материальной «грязи» предопределяет его дальнейшую судьбу. Когда же человек идет по духовному пути, он следит, образно говоря, за чистотой своих мыслей-капель, которыми он наполняет себя в каждом дне, уделяя им внимание и подтверждая свой выбор. Со временем это становится привычкой – сосредотачиваться только на добрых мыслях и чувствах. Человек становится подобен молодому зеленому побегу на рассвете, который собирает живительные для себя кристально чистые росинки, питающие его влагой и дающие ему стремительный рост. Это позволяет ему впоследствии стать крепким самостоятельным растением.

– Это как же, отец Бенуа? Невозможно отследить каждую свою мысль – они как рой пчел крутятся у меня в голове! – крикнул кто-то.

– А ты попробуй, – отвечал старик, – уединись где-нибудь в лесу или в поле после своей работы, посиди в тишине и послушай себя, свои мысли. При этом лучше закрыть глаза, чтобы ничто тебя не отвлекало. И ты увидишь – есть тот, кто думает, а есть тот, кто наблюдает за этим. И если ты наблюдающий, то кто тогда тот, кто думает? – тихонько засмеялся отец Бенуа. – К нам приходят разные мысли, но мы можем выбирать, на какой из них сосредоточить свое внимание. Обратишь внимание на злую, плохую мысль, начнешь раскручивать, как клубок ниток ее в своей голове, и вот уже ты наполняешься злобой и неприятием. Кому становится от этого хуже? – Тебе же самому.

– Верно говорит старец! – сказал кто-то. – Как начнешь думать о плохом, так остановиться не можешь, такое накрутишь в своей голове, что мигрень начинается.

– Ну и как же быть тогда? – спросила тихо женщина, сидящая у ног старца.

– Всегда выбирать только хорошие мысли, это как отделять зерна от плевел. Как почувствовала, что от мысли этой у тебя тепло и радостно на душе, значит, правильная она, на ней и сосредотачивайся. А как закралась непотребная мысль и тебе от нее плохо становится, отпусти ее, не продолжай думать, переключись на другую, более благостную. Поначалу это будет непривычно и порой трудно, но со временем поток плохих мыслей, приходящих в голову, будет все меньше, а хороших, дающих силу и вызывающих радость, – больше. Нужно только начать. И это только самый первый шаг.