Визоры. Начало

Ученый изумлённо переспросил:

– Почему именно платиновый?

– Хм, я в академии как-то просочилась на лекцию о работе мозга. Там лектор рассказывал, что сейчас ученые так изучают работу мозга. Чтобы понять, какой участок за что отвечает, используют тончайшие платиновые электроды.

– Ааа, – сказал он, успокаиваясь, – А я было подумал, что Вас уже кто-то изучал. Нет, такие эксперименты на людях не ставят. Точнее очень редко. Только с их согласия и только тем, кому и так предстоит операция на открытом мозге.

– И вообще, – улыбнулся, – Я физик, меня нельзя пускать ковыряться в мозгах.

– Ладно, – сказала я, – Нейроны есть, работу их как-то изучают, например, как они реагируют на внешние раздражители и какие их группы за какой орган или за какие эмоции отвечают. Но, как подступиться к такой необычной загадке? К тому, что мы во сне подключаемся к чужим нейронам? Причем в чужих вселенных?

Он кивнул и начал перечислять:

– Да, тут целый пук проблем. Как подключаемся? Почему во сне? Почему именно с такой комбинацией генов? Почему именно к тем или иным людям? Случайно или у них тоже есть какие-то особенные гены? Или еще что-то? Другой пук – как сны записывать, чтобы ничего не упустить? Можно ли создать прибор, который видит сны с нами? Можно ли научиться управлять снами – подключаться к конкретным людям в других реальностях. Управлять ими? Проникать в другие реальности? И отсюда еще одна проблема – вдруг кто-то из другой реальности или даже реальностей уже прошел наш путь. Научился проникать в наши мозги, управлять нами. Или вообще сейчас бродит по Москве или Пекину?

Я живо представила, как существо из очень далекой реальности бродит по одним улицам со мной, скрывая третий глаз под шапкой, бррр.

Ученый продолжал:

– А как классифицировать реальности, в которые мы попадаем? Как понять, люди попадают каждый раз в разные реальности или иногда возвращаются в одну и ту же? В общем, работы непочатый край, место есть, специалисты есть, кое-какое оборудование монтируем, бюджет неограниченный.

– Неограниченный? – переспрашиваю.

– Нуу, в разумных пределах, конечно. Но сказали, чтобы не стеснялся. Всё должно быть поставлено на самые современные рельсы. Никаких кружков «Умелые руки». Так Сам сказал, – и он показал пальцем в потолок.

Я улыбнулась, представив, как он общался с богом, и спросила:

– Почему на Центр денег не пожалели, ведь выглядит всё как авантюра?

– О, просто повезло. Благодаря снам, мы с Львом Марковичем Новиковым, моим коллегой, который тоже видит сны, сделали несколько предсказаний: засуху 2010-го, победу кое-кого неожиданного на выборах, аварию в которой погиб один известный политик.

Поэтому, когда я предсказал пандемию коронавируса, мне поверили. Поверили всему, оценили ошибки, которые были допущены в той реальности и решили, что локдаун нужен, но мягкий. Что нужны быстровозводимые больницы. Что, как только вирус появится, нужно максимально быстро подключить к созданию вакцины врачей, которые создавали вакцину от Эболы.

Результат Вы знаете. Россия достаточно мягко прошла через пандемию. Падение экономики было меньше, чем в других странах. Смертность тоже оказалась куда ниже прогнозируемой, еще и вакцину по всему миру продаём.

В общем, не успела пандемия закончиться, меня вызвали на самый верх. Он опять ткнул пальцем в потолок. Поинтересовались, чего я хочу? Одобрили поиск таких же как я. Пообещали создание центра и неограниченное финансирование.

– А почему Вы так долго со мной общаетесь, всё сами рассказываете?

– Потому что я хочу понять: кто эти необычные люди, вроде меня? Похожи ли они на меня чем-то, кроме снов? Еще хочу понять, с кем мне предстоит работать, кому доверять больше, кому меньше, а кого вообще к Центру подпускать нельзя.

– Такие тоже есть?

– Как не быть. Например, такие способности как у нас, оказались у одного популярного театрального режиссёра. Он мало того, что человек либеральных взглядов, то есть к сохранению государственной тайны отнесётся наплевательски, так еще и балуется различными мозгоразжижающими средствами. Кто может гарантировать, что ему и его снам можно верить?

– А вообще таких как мы много?

– Крайне мало. Примерно, один на миллион.

– Мало, – пробормотала я, – значит, мы очень ценные?

– Неимоверно! Единственное окно в другие миры. Представляете, сколько полезного мы там можем увидеть?

Я задумалась. Точнее стала прокручивать в голове, видела ли я что-то полезное в своих снах? На ум ничего не приходило. Ни устройства космических кораблей, ни хотя бы станков. Нет, ничего. Я вопросительно глянула на Павла Михайловича. Он улыбнулся:

– Это только кажется, что ничего. Если поставить задачу выделять полезное, окажется, что очень много. Места, даты, события, вещи. Очень много. – повторил он. Потом глянул на часы и сказал:

– Давайте, я позову Кирилла Максимовича, Вы с ним уже знакомы, и он устроит Вам экскурсию по Центру, а у меня через 10 минут эксперимент. Точнее, проверка только что установленного оборудования.

Я кивнула, подумав, что Кирилл тоже годится для ответов на миллион моих наивных «Почему?».

– Пока он идёт, о деле. Хочу предложить Вам работу старшего научного сотрудника. Сейчас объясню, – он махнул рукой, словно отметая мой очередной вопрос.

– Всех видящих сны мы берем на работу научными сотрудниками. Задача такого сотрудника подробно записывать сны на диктофон, заносить основную информацию из них в специальные таблицы. Если человек видит сны так же часто как Вы, эта работа будет занимать много времени. Плюс, мы собираемся изучать сновидящих с помощью различного оборудования. Уверен, что его будет всё больше. К тому же возникла необходимость обучать тех, кто видит сны.

– Чему? – тут же вякнула я.

– Во-первых, пригласим специалиста, который научит нас тренировать память. Во-вторых, мне кажется, что нам всем не помешает научиться рисовать. Мы уже пригласили программиста, который будет заниматься нейросетями, но пока он обучит компьютер (кстати, суперкомпьютер у нас ого-го какой, один из самых мощных в стране), пройдёт немало времени. И что-то мне подсказывает, что всё равно некоторые вещи будет быстрее и проще нарисовать самому, чем объяснять машине.

– Так вот, – продолжил профессор, – У Вас биологическое образование, Вы способны установить место по растениям – климатический пояс, континент. И в своих, и в чужих снах. Можете участвовать в проведении экспериментов в медицинском отделе или в химическом. Отвечать сразу не надо. Осмотритесь, выберите жилье, решите, хотите ли во всём этом участвовать, потом поговорим.

Я согласно кивнула, стараясь не показывать, что моя авантюрная жилка напрочь задавила осторожность и мне прямо не терпится влиться в работу Центра. Тут в кабинет заглянул Кирилл. Я распрощалась с Черкашиным, и мы отправились обедать, потому что Кирилл сказал, что столовую я тоже еще не видела, а на голодный желудок он экскурсии не водит.

Столовая была в соседней пятиэтажке на первом этаже. Как объяснил Кирилл, она занимала весь первый этаж. В середине кухонный блок, с левой стороны столовая для работников Центра, с правой – для пациентов и работников санатория.

– В санатории есть пациенты? – вот уж чего я не ожидала.

– Есть. Пока человек 20, – подтвердил Кирилл, – Во-первых, для конспирации, во-вторых, для более полного использования нашего оборудования, в-третьих, для сравнения данных.

– То есть, чем наши тараканы отличаются от тараканов нормального человека?

– Примерно так. Ну и помочь, само собой, стараемся, у нас отличные специалисты.

В столовой оказалось с дюжину больших столов, и половина была занята. Мы взяли подносы и встали на раздачу. Кирилл со всеми здоровался, народ с интересом поглядывала на меня, я старалась этого не замечать. До меня только сейчас стало доходить, что Центр, это не десяток энтузиастов, а что-то более серьёзное. Вон сколько народу.

Кормили недорого, просто, но вкусно. Кирилл взял первое, второе, компот, добавил к этому салат и стакан сметаны. Я хотела ограничиться борщом, салатом и чаем, но не выдержала и добавила к ним кусок Наполеона. Обожаю сладкое.

Пока я расплачивалась, Кирилл занял свободный столик у окна и махал мне оттуда. Села, прежде чем начать есть, огляделась. На одной из стен висели плакаты с серьезными рабочими, бравыми солдатами, строгими офицерами и надписями: «Не болтай у телефона! Болтун – находка для шпиона», «При работе используй светомаскировку», «Не всё говори, что знаешь, но всегда знай, что говоришь!», «Строго храни государственную тайну», «Добросовестный труд на благо общества – кто не работает, тот не ест!», «В письме домой, смотри, случайно не разболтай военной тайны!», «Болтать – врагу помогать!».

Кирилл увидел куда смотрю и засмеялся:

– Это коллекция Терентия Степаныча, директора санатория. Нашего главного по хозяйственной части. Он эту агитацию много лет собирает. Раньше сам, а потом все знакомые помогать стали. В стране много такого с советских времен осталось, в организациях разных, в военных частях, на заводах. Сейчас ремонт столовой планируется. Уже решили, что под советскую оформлять будут, а плакаты Степаныча станут изюминкой интерьера.

Тут к нам за стол без разрешения плюхнулся молодой нереально тощий тип:

– Здрасти, я Вадим, – сказал он, грохая о стол подносом с кучей еды.

– Привет, Вадик, – ответил Кирилл и, повернувшись ко мне, пояснил, – Это костлявое чудо, самый молодой из наших программистов. Снов не видит, но уверен, что всеми прочими талантами обладает с лихвой.