Вскормленные гневом

– Жива. – Саша понял, к чему клонит разговор неприятный собеседник.

– А моя нет. Ее убил мой отец. Но ты не переживай, я ему отомстил. Он испытал не меньшие мучения, чем она. Я в этом деле профессионал. – неожиданно Петрушин рассмеялся, хотя смешного в его словах было мало. – Ты же был со мной, когда убивали мою мать, неужели не помнишь? Как такое вообще можно забыть? – он говорил о смерти матери, как о чем-то обыденном. От этого становилось холодно на душе.

– Я сожалею. – тихо произнес Саша. Он не знал, что мог еще сказать в этом случае.

– Да брось. Это было давно, я уж и сам не все помню. – Петрушин лукавил. Он помнил каждую секунду того дня. Лишь смерть может избавить его от воспоминаний.

Рассвет заполнил комнату желтыми красками. Солнце ярко осветило все предметы в комнате. Стало уютнее и теплее. Петухи стали голосить, жизнь возвращалась в садовое товарищество. Петрушина клонило в сон, но спать он не намеревался, ведь Саша мог его обезвредить и сдать в милицию. Василий подошел к окну и отодвинул немного занавеску, чтобы выяснить, стоит ли еще милицейская машина у дома деда Ивана. Машина стояла не прежнем месте, а значит уходить было опасно. Прошло несколько часов, близился обед. Саша предложил что-нибудь поискать поесть на кухне. Петрушин разрешил. Саша нарезал сало, хлеб. В стареньком холодильнике нашелся позавчерашний компот из ягод, которые Саша сам собирал украдкой в своем саду. Такая еда пришлась по вкусу Петрушину. Мужчины даже немного сблизились. Саша не испытывал страха к другу детства, скорее он просто опасался, так как Вася не создавал впечатление умственно здорового человека. Совместная трапеза усыпила бдительность Петрушина, расположила к более тесному общению. Он стал меньше проявлять агрессии.

Еще некоторое время сидели молча. Наступил вечер. Темнота понемногу вытесняла свет, вступая в свои права. Клонило в сон, но ни один из находившихся в комнате не смыкал глаз. Это было похоже на конкурс кто кого пересидит и не уснет. Петрушин спрятал нож, но оба понимали, что в любой момент нож снова может оказаться в руке маньяка. Саша старался не смотреть на Петрушина. Но комната была настолько маленькая, что невозможно было не соприкасаться взглядом. Глаза то и дело норовили глянуть в сторону человека, так виноватого перед Сашей. Но Петрушин не чувствовал за собой вины, он и не думал извиняться за содеянное. Для него подобные поступки были образом жизни. В его больной голове не было места для рассуждений на тему правильности принятых решений. Он не осознавал всей тяжести своих преступлений. Саша тогда не знал, что Петрушин стоял на учете в психиатрической больнице, впрочем как и он сам. Но назвать Петрушина адекватным человеком, отдающим отчет тому что делает, он не мог.

– Ну ты же понимаешь, что ты творишь? – не выдержал Саша и выпалил на одном дыхании.

– Понимаю. Но сделать ничего не могу. Это моя жизнь. Я виню во всем отца и бабку, которые сделали меня таким. Ты знаешь каково жить в условиях, где тебя постоянно унижают и бьют? Конечно ты не знаешь! Ты рос в нормальной семье. И ты не имеешь права сейчас меня осуждать! – Петрушина трясло, его руки ходили ходуном. Глаза вылезли из орбит и вращались, как бильярдные шары.

– Я и не осуждаю. Просто пытаюсь понять. Я все помню, Вася.

– Что ты помнишь? – с раздражением спросил Петрушин.

– Как убивали твою маму. Я уже много месяцев посещаю психиатра и стою на учете в психушке. Я такой же как ты, понимаешь? Только я никого не убиваю. Вместо этого я выбираю лечение. Ты болен. – спокойным тоном, будто обсуждая погоду, ответил Саша.

Петрушин ничего не ответил. Он отвернулся к стене и так они провели остаток ночи. На столе стояла зажженная лампа, в полумраке были видны лишь очертания двух людей. Утром полицейской машины уже не было, видимо, дед Иван вернулся из города и встретил оперативников. Петрушин был уверен, что старик ни слова не сказал о том, что непутевый внук был у него целую неделю. Петрушин решил уходить ближе к ночи. Нужно было подготовиться: взять с собой еды, теплую одежду, припрятать поглубже документы. Саша Коновалов уже свыкся с незваным гостем, он хлопотал на кухне, готовил завтрак на двоих. Бывший друг уже совсем не пугал Сашу, скорее наоборот: ему стало жалко этого несчастного человека с загубленной душой и жизнью. У Саши была некая уверенность, что Петрушин не тронет его. Отчасти из-за того, что Саша мог бы дать отпор, вряд ли Петрушин настолько уверен в своих физических возможностях, чтобы тягаться со взрослым мужчиной. Он привык нападать на слабых женщин, да еще и неожиданно, со спины, а здесь поединок может оказаться не в пользу нападающего. Саша был почти уверен, что Петрушин не станет так рисковать, ему проще вести сейчас дипломатические отношения, нежели размахивать перочинным ножом и самому угодить на свое же оружие.

День тянулся бесконечно. Вечер никак не хотел наступать, будто не желал становиться соучастником убийцы, который хочет воспользоваться темнотой вечера и ночи. Но все заканчивается, и день тоже стал клониться к горизонту. Петрушин заметно нервничал. Ему предстоял нелегкий путь на попутках, если повезет наткнуться на дальнобойщика – Петрушин воспользуется возможностью добраться до другого города без пересадок. Чтобы его сразу же не приняли на подходе к трассе, Петрушин немного подкорректировал внешность: наголо побрил голову. Так его точно не узнают. На окне лежали солнечные очки, он решил их прихватить с собой. Для большей конспирации еще смастерил из старой черной трикотажной кофты повязку на голову. Максимальное изменение внешности гарантировало успех. А на кону – свобода и даже жизнь. Одежду тоже пришлось видоизменить. Он позаимствовал у Саши свитер с высоким горлом, поверх надел старый пиджак, который лежал в шкафу лет пятнадцать. Это был пиджак Сашиного отца. Все это время Саша молча наблюдал за сборами Василия. Он не собирался помогать беглецу даже словом, не то что делом. Но Петрушин не особо и нуждался в помощи: он привык рассчитывать только на себя.

Пришло время выходить из дома. Петрушин тихо отворил дверь и, не поворачиваясь, пробубнил лишь одну фразу:

– За жену извини, знал бы что твоя – не тронул бы.

Саша ничего ему не ответил. Он хотел лишь поскорее закончить все это. Он не желал больше видеть этого человека в своем доме. Но и сообщить в милицию у Саши возможности не было: Петрушин заведомо все рассчитал и обрезал телефонные провода не только в доме Саши, но и у деда Ивана. Об этом он сообщил за десять минут до выхода. Но Саша и не планировал никуда звонить, он был уверен, что у Петрушина ни единого шанса выехать из города. Он будет пойман сразу же, как только выйдет к дороге. Саша считал Петрушина чересчур самоуверенным. Он, конечно, был хитер, но вряд ли сможет тягаться с оперативниками. Для них он всего лишь очередной преступник, каких они видят изо дня в день, приходя на работу. Петрушин же уверен в своей уникальности. Достаточно опрометчивый вывод о собственных способностях. Когда дверь закрылась, Саша выдохнул. Сейчас он хотел лишь одного – немного поспать. Он был уверен, что скоро все закончится и его семья снова будет рядом. Ему не придется прятаться, как вору, в зарослях старого дома своих родителей. Он мечтал вернуться домой и снова выйти на работу, жить как все честные граждане.

Глава 22

Среди стройных и высоких стволов хвойного леса четко различалась фигура идущего человека. Он спешил, несмотря на усталость. Рюкзак за спиной был полон, и по внешнему виду незнакомца невозможно было понять цель путешествия: охота, туризм, поиск научных открытий. Приходилось то и дело вскарабкиваться на возвышенности, местность была гористая. На подъемы уходило много сил, но человека вела четкая цель, которая не могла сбить его с пути. Огонь разводить не было возможности: его сразу засекут с воздуха. Поэтому приходилось довольствоваться легкими перекусами на ходу. Про сон можно было забыть. Он шел сколько было сил, не останавливаясь. Впереди трасса, но путь до нее еще не близкий.

Все трассы были перекрыты, весь оперативный состав городской милиции был поднят на поиски неуловимого маньяка. По всему городу были развешаны ориентировки, фотороботы. Местных жителей просили быть бдительней и сообщать обо всех подозрительных и похожих на фоторобот людях прямиком в дежурную часть. Поиски преступника развернулись полной силой. Шансов на провал не было. Пронин сделал все возможное, и даже больше, для скорейшего завершения дела. Маньяк в ловушке, только осталось отыскать его среди немалой территории города и близлежащих поселков и деревень. Задача сложная, но Владимир Константинович не сдавался.

Наконец, трасса, Василий Петрушин поднялся к дороге и громко выдохнул. Он уже отчаялся, думал, что сбился с пути, и тут такой подарок. Машины редко проезжали по этой дороге. Но шанс поймать нужную был высок. Петрушин стал ждать. В его голове крутилась мысль, что больше всего на свете он не любит ждать и догонять. Но расставаться с жизнью он не был намерен, и поэтому терпеливо продолжал наблюдать за дорогой. На улице было прохладно и влажно после утреннего дождя. Бодрый воздух обдувал лицо, заставлял уши и нос краснеть. Петрушину очень хотелось согреться, он уже представлял, как сядет в теплую машину и может даже чуток поспит. Его желание сбылось на удивление быстро. Вдалеке показалась огромная фура. Петрушин сразу стал размахивать руками, отчаянно призывая водителя остановиться. Машина не сбавляла скорость, она неслась прямо на Василия, и тот уже опустил руки и смирился с тем, что очередной транспорт пройдет мимо. С грохотом и ревом фура пронеслась мимо него, он даже не обернулся, чтобы проводить ее взглядом. Но зато услышал свист тормозящих колес.

– Эй, парень, садись! – крикнул водитель фуры, полный мужчина лет пятидесяти.

Петрушин со всех ног помчался к долгожданному транспорту. Забрался в кабину и снова выдохнул с облегчением. Жизнь маньяка превратилась в бесконечную полосу препятствий. И пока Петрушин успешно преодолевал все преграды, стоящие на пути. Его это невероятно радовало и вдохновляло на новые, более сложные уровни этой гонки на выживание.

– Далеко едешь? – спросил водитель.

– Я путешествую автостопом. – соврал Петрушин. – Вы в какой город направляетесь?

– В столицу. Был когда-нибудь в Москве?

– Еще ни разу. – снова соврал Василий и добавил, – Возьмете с собой попутчика? Я не привередливый. – сказал он и улыбнулся во все зубы.

– А почему и нет? Вдвоем всяко веселее. От бандитов поможешь отбиваться.– захохотал мужчина, – Шутка!

Но Петрушину было не до шуток, хотя он и улыбался в ответ. Лицемерие сложно давалось новоиспеченному актеру, приходилось заискивать перед людьми, которые понятия не имеют, с кем разговаривают. Петрушин пытался создать себе образ безграмотного простачка, который гуляет сам по себе, не имея ни флага, ни родины. Его жутко раздражала такая роль, по своей натуре он был не общительным человеком. Но для благополучного исхода нужно было стать коммуникабельным, общительным человеком, душой компании и весельчаком, безобидным малым. То есть полностью перевернуть свое сознание и спрятать глубоко с глаз свое раздутое эго.

Время в пути почти остановилось. Дорога была скучна и однообразна, вечер подбирался медленно, спускаясь с неба синим полотном. Тепло и монотонность укачиваний разморили Петрушина. Он уснул как ребенок, не замечая посторонних раздражителей в виде шума, неровностей дороги и шипящего радио. Он настолько глубоко провалился в сон, что казалось, даже под страхом быть пойманным он отмахнется и выберет сладкие моменты сновидений, нежели немедленное пробуждение. Вся бдительность растворилась, и на пассажирском сиденье огромной фуры мирно спал маньяк, которого больше года разыскивает вся местная милиция.

От резкого толчка Петрушин наконец открыл глаза. В зеркало заднего вида он увидел милицейский "каблучок". Водитель фуры в это время возился с документами.

– Ты сиди. Я скоро. – водитель вышел из машины и направился навстречу к приближающемуся сотруднику милиции.

– Добрый вечер. Лейтенант Тамелин, разрешите документы.

Лейтенант проверил все документы, попросил водителя открыть и показать перевозимый груз, затем спросил, есть ил еще кто-то в машине. На что водитель ответил, что подобрал на трассе парня, путешественника, и сейчас они вдвоем направляются в сторону Москвы. Лейтенант Тамелин обошел фуру и направился к двери пассажирского сидения. Но когда он открыл дверь – в кабине никого не было. Попутчик непонятным образом испарился, будто его и не было.

– Только что здесь был. Он вообще спал. – растерянно произнес водитель фуры.

Лейтенант достал из папки фоторобот разыскиваемого преступника, и предъявил его водителю, тот без колебаний опознал подобранного на трассе человека. Патрульный немедленно сообщил о случившемся дежурному сотруднику. Теперь поиски сосредоточили в конкретном квадрате определенной местности. На поимку преступника были брошены силы из семисот оперативников, шести служебных собак и еще двесот человек добровольцев. Наблюдение с воздуха было решено начать с рассвета в том случае, если до утра преступник не будет пойман. Кольцо сжималось, шансов ускользнуть у Петрушина все меньше. Пронин удивлялся невероятному везению маньяка. Ему не терпелось заглянуть в глаза похитителю спокойствия целого города. Пронин пытался вспомнить тот день, когда Петрушин проходил по делу о маньяке с красным беретом свидетелем. Владимир Константинович хотел понять, насколько силен противник. Но каких-либо ярко выраженных лидерских способностей или отличительных черт не мог припомнить. Петрушин тогда показался ему вполне заурядной личностью, ничем не примечательной, скорее наоборот. Единственное, что выдавало в нем странные наклонности, это то безразличие и обыденность, с которыми Петрушин смотрел на тело мертвой девушки в морге. Этот факт и насторожил тогда Пронина, но никто не мог подумать, что этот едва уловимый нюанс мог положить конец эре маньяка с красным беретом.

Снова лес, снова холод и изнуряющая усталость. Петрушин прорывался сквозь листву, на это раз он и сам не знал, куда шел. Теперь задача усложнялась во много раз: погоня могла настигнуть его в любой момент. Но собачьего лая и шум вертолетных лопастей пока слышно не было. А значит есть крошечная возможность перехитрить оперативников. Неожиданно Петрушин набрел на огромное болото. Кто-то посчитал бы это опасной затеей, но Василий воспринял переход через топь счастливым случаем. Он нарезал гибких веток ивы, соорудил две платформы диаметром сантиметров по сорок и привязал их к ботинкам. В качестве веревок для связки беглец использовал разрезанное на ленты полотенце, которое Петрушин прихватил в доме Саши Коновалова. Болото было неоднородное, виднелись островки земли, поросшие мхом и мелкой травой. На них и ориентировался Петрушин, ступая на опасный путь через болото. Ноги были разведены в стороны, чтобы импровизированные широкие подошвы не цеплялись друг за друга. Вот преодолен первый небольшой участок. Для пущей уверенности в следующем шаге Василий Петрушин нашел длинную сухую ветку, по размеру напоминающую посох. Прежде чем встать на очередную сухую кочку, он прощупывал ее палкой. Если почва была не зыбкая, прочно державшаяся на поверхности болота – Петрушин делал следующий шаг. Когда такими маневрами Василий добрался до середины болота, внезапно ему стало страшно, что он может остаться здесь навсегда, не рассчитает силы и погрязнет в густой, тинистой, зловонной жиже. Паника подбиралась к сердцу маньяка. Ему пришлось остановиться и вслух начать успокаивать самого себя. На удивление самого Петрушина, такой метод успокоиться помог ему достаточно быстро. Он продолжил свой нелегкий путь. Шаг за шагом, кочка за кочкой, медленно и аккуратно, наконец, страшное препятствие было пройдено. Мысленно Петрушин воздавал хвалу всем богам, помогающим таким, как он. Что это были за боги – никто не знает, даже он сам. Главное, что теперь собаки потеряют след, дойдя до болота. А он продолжит свой бессмысленный марафон.

Стало светать, когда Петруши заметил, что лесной массив становится реже, деревья расступаются. Вдалеке показалась железная дорога, через минуту ее наличие подтвердил проходящий мимо товарный проезд, заглушая все звуки своим грохотом. Еще одна маленькая победа: Он вышел к дороге, пусть и железнодорожной. Может даже лучше, что так получилось. Петрушин дошел до самого железнодорожного полотна и повернул направо, нужно было дойти до ближайшей станции. Путь оказался неблизким. Измотанный и голодный преступник, наконец, добрался до места назначения. Станция была небольшая, безлюдная. На платформе стояли двое мужчин и о чем то беседовали, неподалеку можно было разглядеть машины с шашками. Это были таксисты. Если они стоят здесь – значить скоро должен подъехать поезд. У Петрушина даже на мгновение мелькнула безумная идея угнать один из автомобилей. Но он не стал так рисковать: два здоровых мужика-таксиста мигом скрутят его, он и дверь закрыть не успеет. Поэтому оставалось одно – затаиться и ждать проходящего поезда. Петрушин твердо решил держать путь на Москву. Там можно было затеряться среди огромной толпы. Сделать липовый паспорт и устроиться на работу в какое-нибудь учреждение. Пусть не инженером, но хотя бы лаборантом. Раскрывать свои гениальные технические способности Петрушин в ближайшее время не намеревался, он может привлечь излишнее к себе внимание, что в данный момент было особенно опрометчиво.

Так рассуждал Петрушин, стоя за зданием вокзала и наблюдая за проходящими поездами. Наконец, поезд до Москвы. Огромная машина не без труда стала тормозить у станции. Спустя время поезд остановился окончательно, двери вагонов открылись и на улицу стали вываливаться сонные пассажиры. Они ходили взад-вперед, разминая отвыкшие от ходьбы ноги. Кто-то побежал за продуктами в магазинчик в здании вокзала. Петрушин направился к ближайшему вагону. Он не спешил, это может показаться странным. Перед тем, как выйти из своей засады, он подготовился: снял верхнюю одежду и остался в рубашке, задники ботинок подвернул под пятку, чтобы было похоже на домашнюю обувь. Сумку с вещами пришлось оставить. Петрушин засунул за пазуху документы и деньги. Окружающие должны быть уверены, что он тоже только что вышел из вагона поезда. В таком виде он поднялся по ступенькам в вагон. Следом за ним вошла тучная женщина и повернула направо, Петрушин пропустил ее вперед и сразу же прошел за ней. Женщина пошла дальше, а преступник остановился напротив двери туалета. Дверь, естественно, была заперта, так как поезд находился в санитарной зоне. Василий Петрушин резко дернул ручку вверх, затем так же резко вниз, с такой силой, что хлипкий замок не выдержал. Он вошел внутрь крошечного помещения санитарного узла и быстро закрыл за собой дверь, прижав ее спиной. Теперь оставалось затаиться и не выдать себя ни малейшим шумом. Прошло еще минут пять и поезд стал медленно набирать скорость. Петрушин снова ликовал. Удача будто решила не покидать его никогда. Василий выждал еще десять минут и вышел из туалета. Дверь проводницы была открыта, женщина заполняла какие-то бумаги и не обращала внимание на снующих туда сюда пассажиров. Он прошел дальше, заглянул в первое купе: женщина с детьми – не подходит. Второе, третье, наконец, четвертое купе. Именно в четвертом купе Петрушин решил остановиться. Дело в том, что это купе занимали двое мужчин. Они сидели на нижних полках и распивали, по всей видимости, не первую бутылку водки.

– Мужики, третьим примите? Выпить хочется, страсть. А то жена в соседнем вагоне, не дает даже стопку опрокинуть, стерва. Я заплачу. – Петрушин прикинулся добродушным выпивохой. Эта роль была чужда ему, но в данном случае лучший способ скрыть свое присутствие – это сидеть в компании выпивающих людей и тихонько беседовать на глобальные темы.

Хозяева купе осмотрели с ног до головы потенциального третьего в их компании. Ничего подозрительного в нем они не обнаружили и с радостью пригласили к себе в купе в качестве спонсора и свободных ушей, на которые можно было присесть и нести пьяный бред. Петрушина роль слушателя устраивала, выбора все равно не было. Под монотонный стук колес Петрушин ехал в сторону Москвы.

В это время оперативники сбивались с ног, прочесывая лес. Служебные собака гнали их вперед. До тех пор, пока не уткнулись в непроходимое, на первый взгляд, болото. Здесь следы маньяка терялись. Собаки больше не чувствовали запах и замешкались на берегу топи. С первыми лучами солнца в небо подняли вертолет. Пронин и еще один оперативник находились в вертолете и просматривали лес с воздуха. Деревья закрывали обзор, не все участки можно было полностью просмотреть. Территорию облетали по несколько раз. Стали смещаться в сторону железной дороги. Пронин скомандовал лететь вдоль рельс. И тут, на подлете к станции, Пронин заметил одиноко стоящего мужчину. он взял бинокль и стал всматриваться. Это было неожиданно и невероятно: этой фигурой был не кто иной, как сам Петрушин, собственной персоной. Несмотря на измененную внешность, сыщик без сомнений опознал, по определенным чертам лица и тела, разыскиваемого. Пронин приказал снижаться, все еще наблюдая за преступником, тот направлялся к вагону. Пока сажали вертолет – поезд уехал. Со слов водителя фуры, Петрушин направлялся в Москву, и этот поезд был на Москву, значит душегуб действительно держит путь в столицу. Не долго думая, Пронин подбегает к одному из таксистов и просит немедленно заводить машину и гнать за поездом. Таксист не стал спорить, тем более Пронин предъявил служебное удостоверение. На следующей станции Пронин был раньше поезда. Но светиться он не стал: нужно было пробраться в поезд и предупредить начальника об опасном пассажире. Задерживать его прямо в вагоне было слишком опасно: Петрушин мог взять заложника, или со страху открыть стрельбу, если у него имеется огнестрельное оружие. Решено было брать маньяка на конечной станции, в Москве. Местная милиция уже была в курсе. Вокзал и вся прилегающая к нему территория были оцеплены. Если Петрушин не сиганет из поезда раньше времени – задержание неизбежно.

В небольшом закутке, который предназначался для проводника вагона, нашел себе убежище и Владимир Константинович. Он сел за шкаф с чистым бельем так, чтобы невозможно было увидеть его лицо. Петрушин не поверит, что едущий в том же поезде следователь, находится в вагоне не по его, Василия Петрушина, душу. Конспирация должна быть полнейшей, иначе маньяк может совершить необдуманный поступок и навредить невинным людям. Это не входило в планы Пронина. Ехать до Москвы было еще десять часов. Пронин дал распоряжение не проверять пока билеты пассажиров, не нервировать лишний раз преступника. Он должен находиться в одном месте, не шастать из вагона в вагон, так сложнее будет следить за его передвижением. На вокзал должны были прибыть в три часа ночи, что было на руку оперативникам: людей будет минимальное количество. Но, с другой стороны, всем сотрудникам придется переодеться в штатское.

Наконец, поезд прибыл на вокзал. Все пассажиры стали покидать свои места в вагоне. За Петрушиным вела негласное наблюдение проводница вагона. Она должна была подать знак Пронину, когда Василий покинет вагон. Петрушин не спешил, теперь опасность миновала и можно немного сбавить ход. Поэтому он уже мысленно планировал свою новую жизнь в огромном городе. Когда все попутчики вышли из купе, Петрушин тоже направился в сторону выхода. Неспешно, будто обычный, среднестатистический гражданин, приехавший в командировку или повидать друзей. Как только он спустился с последней ступеньки – проводница подала Пронину условный сигнал. Пронин осторожно покинул засаду и так же украдкой, чтобы вдруг ненароком не рассекретиться, вышел из вагона, и тут же увидел Петрушина, который все дальше отходил от поезда. Местная милиция уже давно поджидала нужный поезд. Переодетые оперативники сновали везде, в основном они крутились у входов вагонов поезда. У всех была ориентировка на Петрушина, но за измененной внешности не все могли точно опознать преступника. Но Пронин ни на шаг не отходил от маньяка, он вел его, как пес-поводырь, ни на секунду не отвлекаясь на посторонние раздражители.

Василий Петрушин вышел из вагона и сразу стал думать, размышлять о том, куда ему поехать. В Москве у него было не так много знакомых, тем более таких, которые могли бы приютить беглого маньяка. Единственный человек, который шел на ум, это Кирилл Махов, лаборант НИИ, с которым Петрушин сдружился во время своих командировок. Петрушин не знал, что Пронин побывал у Махова и Кирилл знал о том, что Петрушина подозревают в убийствах женщин. Поэтому маньяк, ни капли не сомневаясь, определил свой дальнейший путь. Беглый преступник рассчитывал на радушие старого знакомого. Он направился в сторону выхода из вокзала, ему предстояло вспомнить маршрут, по которому он сможет добраться до дома Махова. Он был там всего один раз, но при этом обладал феноменальной памятью, которая должна была помочь ему не потеряться среди тысячи улиц, похожих одна на другую.

Несколько оперативников держались рядом с Прониным, У них было условное обозначение, по которому они определяли, кто свой, кто нет. Пронин знал этот условный знак, но инстинктивно сотрудники уголовного розыска и без знака поняли, кто ведет маньяка, кто пришел по следам Петрушина. Группой в несколько человек служители закона двинулись за Петрушиным. На удивление оперативников, в столь ранний час было очень много народу. Поэтому решили вывести преступника за пределы здания, но на выходе, в тамбуре между дверями, окружить Петрушина. Спецоперация, под кодовым названием "Красный берет", началась.

Вот маньяк подходит к ларьку с напитками и берет воду. Выпивает половину и идет дальше. Немного замешкался у плана метрополитена, который висел на стене. Оперативники поняли, что маньяк выбирает свой дальнейший маршрут. Все шло по плану. Уже вся команда была в курсе дальнейших действий. На выходе уже поджидали два сотрудника в форме, для контроля документов. Теперь самая важная задача – это загнать Петрушина именно в этот выход. Для большей уверенности остальные выходы было решено перекрыть. Возникла сложность: вся толпа ринулась к единственному открытому выходу. Это могло заставить преступника нервничать и заподозрить неладное. Поэтому пришлось снова открыть один из выходов, но на этот раз оперативники в форме находились у обоих выходов. Теперь любой путь, какой бы Петрушин не решил выбрать – это путь за решетку.

Ничего не подозревая, маньяк приближался к выходу. Он открыл первую дверь и вошел в тамбур. На выходе стояли два милиционера.

– Предъявите документы, пожалуйста.

– А в чем, собственно, дело? – спросил Петрушин, стараясь не выдать своего бешеного волнения. Но голос был предательски неестественным. Он полез в карман, руки его дрожали. Оперативники внимательно следили за руками преступника, но до тех пор, пока не получат сигнал – не могли начать задержание. Наконец, они увидели сквозь стеклянную дверь Пронина, который показывал условный знак.

Петрушин не успел вынуть руки из за пазухи, один из оперативников перехватил обе руки и заковал их в наручники.