Фамильный оберег. Камень любви

– Твой покорный слуга – начальник экспедиции, – с теми же интонацией и улыбкой ответил Анатолий, – будет руководить работами и описывать весь археологический процесс в отчете о раскопках. Думаю, за сезон раскопаем не больше тридцати квадратов. Пока людей маловато. Но к июлю подтянутся еще студенты, волонтеры. Порядка шестидесяти человек. Некоторые из добровольцев уже пятый сезон со мной работают. Правда, люди будут меняться. У кого-то учебная практика закончится, у кого-то отпуск.

– А как ты определил, что нужно копать именно в этом месте? – Татьяна в недоумении оглянулась.

Честно сказать, наяву все выглядело по-другому. Может, потому, что подступы к утесу затянуло березняком, которого раньше не было и в помине. Да и река вроде как отступила. Но скажи она Анатолию о своих сомнениях, что он подумает?

Она еще раз обвела взглядом раскоп, трудившихся в дальнем его углу людей, сопку, вершина которой виднелась из-за леса. Нет, вроде все правильно. Именно с этой сопки спускались воины Тайнаха…

– Шурфы закладываем, визуальную разведку проводим, – спокойно пояснил Анатолий, не заметив ее волнения. – Сегодня появилась куча умнейших приборов – георадары, лазерные дальномеры, электронные теодолиты и нивелиры. У нас работают два оператора из лаборатории неразрушающего контроля. Вот они-то с помощью георадара и уточнили место и границы будущего раскопа. Георадар – это вообще песня. Может распознать предмет размером в три квадратных сантиметра на глубине до одного метра да еще представить все это в трехмерном изображении.

– И что же показал георадар?

– Много что. Уцелели основания шести башен: четырех угловых, еще одной – проездной к полю, и той, через которую выходили к реке. Кроме того, остатки крепостных стен, нескольких внутрикрепостных и двух заглубленных в землю строений. Теперь могу сказать точно: острог погиб от пожара. Кое-где уже дошли до культурного слоя, так там просто слой углей – следы от сгоревших башен, деревянных стен и перекрытий изб.

– Здорово! Теперь ты не сомневаешься, что это Абасугский острог?

Анатолий улыбнулся.

– Не сомневаюсь, но радоваться пока остерегаюсь – чтобы не сглазить. Тьфу три раза, чтобы погода не подвела, чтобы денег хватило прокормить эту ораву, чтобы горючку снова не клянчить, чтобы техника работала как часы… Этих «чтобы» десятка два наберется, а сколько еще непредвиденных ситуаций…

Он взял Татьяну под руку и повел вдоль раскопа.

– Самое трудное – снимать дерн. Часть острога находилась под лесом. Пришлось березняк вырубать, пни корчевать. Но зато в лесу не так сильно нарастает грунт, как в поле, и вымывается он весенней водой меньше. Так что находки лежат ближе к поверхности, чем в открытой степи. В лесу дольше сохраняются на поверхности следы человеческой деятельности. В археологии это называется антропогенным ландшафтом. Если присмотреться наметанным глазом, можно разглядеть ямы от жилищ и прочих строений, могилы, остатки крепостных стен, рвов, защитных укреплений. Перед восточным валом, – Анатолий махнул рукой в сторону сопки, – обнаружили остатки рогаток против конницы – редкий частокол из остро затесанных бревен. Их вбивали в землю под углом.

– И все это вы раскапываете вручную?

– А как ты думала? К тому же – малыми силами. До культурного слоя недалеко, поэтому экскаватор или бульдозер использовать опасно. Все только ручками. Лопата – лучший друг археолога. За сезон так к ней привыкнешь, что с закрытыми глазами определишь, где своя лопата, где – чужая. Правда, профессиональных археологов – раз-два и обчелся. Привлекаем на время сезона музейных работников. Некоторые постоянно со мной работают начальниками участков, чертежниками. Записывают находки, считают их. Наша добрейшая Ольга Львовна много лет заведует камералкой.

Они остановились возле одной из ям. Паренек в майке-тельняшке и в косынке, завязанной по-пиратски за ухом, строительным мастерком аккуратно снимал тонкие слои почвы. Людмила, племянница Анатолия, в соломенной шляпе с широкими полями, в старых джинсах и рубашке, сидела рядом на корточках и перебирала руками почву в пластмассовом тазике, аккуратно растирала комочки. Затем взяла в руки тетрадь и принялась что-то писать в ней карандашом.

– Полевой дневник заполняет, – шепнул Анатолий, кивнув на тетрадь, – слой описывает. А это – Сева. Землекоп и мой студент по совместительству.

При их приближении молодые люди подняли головы, улыбнулись. Людмила кивнула Татьяне, как старой знакомой, прищурилась, посмотрела пристально и серьезно, но удивления не выдала, лишь снова улыбнулась. Дружелюбно, словно и не дерзила недавно.

– Я рада за вас! – сказала и перевела взгляд на Анатолия. А тот спросил:

– Что нового?

– Дошли до культурного слоя, – пояснила девушка. – Пока только зола и угли, – и кивнула на кусок клеенки, что лежал на бровке. – Вон сколько накопали!

На клеенке и впрямь грудой лежали комочки земли, гораздо более темные, чем почва. Ничего особенного Татьяна в них не разглядела. Попадись под ноги – сочла бы за куски высохшей грязи.

Она невольно посмотрела на небо. Солнце еще не перевалило зенит, но уже пекло немилосердно. И так каждый день? Под палящим солнцем, в пыли, в грязи, не разгибая спины? Как рабы на галерах или плантациях сахарного тростника. Одно отличие: на ногах нет цепей и вокруг не стоят злобные надсмотрщики с хлыстами.

– Ну, работайте! – сказал Анатолий и посмотрел на Татьяну. – Давай в тень отойдем. Сейчас объявят перекур, переговорю с начальниками участков, каков улов на сегодня.

Они сели на траву под березами. Анатолий бросил взгляд на часы.

– Подождем минут десять. А я пока лекцию продолжу, – и достал из кармана фляжку. – Пить хочешь?

– Хочу.

Татьяна сделала несколько глотков, вернула фляжку.

Анатолий вновь глянул на часы, улыбнулся.

– Раскоп – всегда интересно! Никогда не знаешь, что под землей таится. Одна находка может перевернуть все представления об эпохе, о людях того времени. И работа на нем, сама видишь, – не приведи господь! Просто так не посидишь, балду не попинаешь. Погода тоже сильно не балует, то жара – не продохнешь, то дождь проливной, то суховей задует. Руки от вечной грязи трескаются, покрываются цыпками. С первых дней девчонки забывают о маникюре, о косметике. Крем от загара тоже несовместим с пылью и потом. Словом, это не пляж и не санаторий. Кое-кто не выдерживает. Но многие ездят не первый год. Друзьями обзаводятся, влюбляются, женятся. И заработок у нас приличный, студенты уже за полгода начинают проситься в экспедицию.

– И так все лето? Без отдыха, без выходных?

– А что поделаешь? Лето у нас короткое. В августе зарядят дожди, и все – конец сезону, хотя вроде тепло еще…

– Ты заранее расстраиваешься по этому поводу?

– Есть немного!

Анатолий оглянулся, махнул рукой.

– После того как исследуем все культурные слои, сделаем чертежи, фотографии, то есть дойдем до материка – пустого слоя почвы, эту часть раскопа в конце сезона закидаем землей. Неисследованные квадраты укроем полиэтиленом, а затем тоже закопаем. Вскроем уже будущим летом.

– И оставите раскоп без присмотра? – удивилась Татьяна.

– Мы его законсервируем, но до того как ляжет снег, придется нанять сторожа. Есть здесь хороший парень. Не пьющий, ответственный. Беда тут в чем? Местное население свято верит, что копать можно только для того, чтобы найти золото. Рассказываем, объясняем, показываем фотографии. Берем на раскопки местных ребятишек, чтоб убедились: находка осколка посуды, ржавого гвоздя или полусгнившего сруба для нас более ценна, чем поиски золотых артефактов. Но нужно два-три года, чтобы люди уверились: не клады мы ищем, а нечто более важное для науки, для истории, наконец.

– А вдруг найдете золотые вещи?

– Упаси господь! – усмехнулся Анатолий. – С одной стороны, конечно, самолюбие греет: сенсация, твое имя на страницах газет… Музыка, аплодисменты, шампанское… Как в театре! Но в реальности все не столь романтично. Найдешь, и что с этим золотом делать? Главное, сразу нужно ставить охрану. Местное население мигом пронюхает, набежит поглазеть и попутно прибрать к рукам то, что плохо лежит. Да и в самой экспедиции могут найтись любители быстрой наживы. Тьфу три раза, Бог нас миловал! В моих экспедициях воровства не было, но ведь всякое случается. Так что с золотом проблем хватает. Придется сдавать его в банк, а до этого банка еще добраться надо.

Он с досадой махнул рукой.

– Народ у нас падкий на сенсации. Газеты мигом растрезвонят, да еще приврут с три короба. Вот и повалят дикие орды днем и ночью на раскоп и в лагерь. Будут хватать за руки, выяснять отношения, рассказывать о кладах. Одолеют просьбами взять в долю, станут угрожать и взывать к совести. Хорошо, если этим ограничатся. Был недавно случай, в соседнем регионе… Начальника экспедиции подкараулили три отморозка. Подкараулили, когда он на лошади в одиночку возвращался из райцентра. Заарканили, стащили с коня. Увели с собой. Стали требовать золото. Пытали его, пальцы отрубили, уши отрезали. А что он им мог сказать? Что нашли только скелет и дюжину бронзовых безделушек? Словом, после всех издевательств, парня зарубили лопатой. Не оставлять же в живых свидетеля?

– Их не нашли? – быстро спросила Татьяна, тщетно пытаясь избавиться от кома в горле. Может, потому, что представила Анатолия на месте несчастного парня?

– Нашли, куда им деваться? На следующий день. Дебилы заливали неудачу аракой. Повязали тепленькими. Даже от улик дуреломы не избавились. А парня жалко! Молодый был, перспективный, а погиб от руки тупой и жадной деревенщины. А все оттого, что один из студентов взял да ляпнул: ищем, мол, золото в кургане. Нашли целую статую из золота, лежит в сундуке у начальника – в сейф не вмещается. Сказал просто так, для смеха, чтобы отцепились. Потом бедняга рыдал, каялся, о землю головой бился. Только слишком поздно осознал, что его болтовня человека сгубила! Словом, золото и драгоценности – мечта кладоискателя. В археологии ценится уникальность находки, пусть это даже куски керамики. Так что наша цель найти не золото, а уникальные артефакты. Да и какое там золото на раскопе острога? Разве что пару монет найдем или женское украшение.

Он тяжело вздохнул и едва заметно улыбнулся. А улыбка у него была замечательная. От таких улыбок самому хочется улыбаться. Правда, глаза у Анатолия были грустные, а может, усталые? Татьяна исподтишка наблюдала за ним и слушала, что он говорит:

– Здесь одно хорошо. До ближайшего села километров сорок. Правда, для пьяных кретинов это не расстояние. Вроде всех убедишь, что золота не нашли. Но всегда найдутся те, которые не поверят. Дескать, мы – люди простые, в академиях не учились. Обмануть нас проще пареной репы! Вот и проникают по ночам на раскоп. Поэтому у нас твердое правило – после первых же находок лагерь и раскоп без охраны не оставлять. Иначе даже инструменты растащат из вредности и камералку разграбят.

– У вас и оружие есть? – быстро спросила Татьяна.

– Какое оружие? Кайла и лопата. У Пал Палыча, нашего завхоза, старенький дробовик. В крайнем случае зарядим его солью. Есть еще травматический пистолет. У меня. Остальное не положено. Это черных копателей автоматчики охраняют. Рассказывали мне, как они настоящих археологов отпугивают. Сначала предупредительный выстрел в воздух, а потом и в ногу пуля может прилететь. У нас тоже был случай лет восемь назад. Ушлые аборигены украли все разметочные колья на квадратах. Они обычно из алюминия. И сдали как цветной металл. Пытались их догнать, так они бабахнули из дробовика. Двух моих студентов пришлось в больницу везти. Мне – куча неприятностей, остальным – масса работы по восстановлению сетки координат. Так что против дробовика лопата бессильна…

– Анатолий Георгиевич!

Истошный вопль заставил их вскочить на ноги. Кричал тот самый парень в пиратской косынке.

– Нашел! Смотрите, что я нашел! Золото!