По следу аркуды. Возвращение в Медвежью лощину

– Разбирается, – проговорил Ярик, наблюдая за действиями старухи. – Ну, а нам что делать?

– Как всегда, – Греслав отряхнул прилипшие к штанам траву и землю. – Клим, на тебе ужин, Стоян, ты иди к Ждане, делай, что скажет. Мы с Яриком коней стреножим, отведем к воде. Ополк на подхвате. Думаю, мы здесь до утра, а то и дольше. Стоян, спроси невзначай у старухи, может, у неё котел есть, чтобы ужин приготовить.

Стоян качнул головой в знак согласия и пошел к повозке, где ставра заканчивала осмотр раненой.

– Надо Ядигу в кибитку занести, – устало проговорила девушка. – Иди, помоги ставре. Она скажет, что делать.

– Ага! Она-то скажет, да только я её фиг пойму, – пробормотал себе под нос Стоян. – Ждана, я не понимаю её!

– Не трудно. Поймешь.

Она повернулась к своим спутницам и приказала подкатить повозку ближе к кибитке Маары.

А та уже вытащила две огромные жерди и стояла, выжидательно глядя на Стояна.

– И что делать? – спросил тот, подойдя.

Ставра кинула ему одну жердь. Потом взяла вторую, просунула в металлическое кольцо в самом низу передней стены. Такое же кольцо было и со стороны парня. Тот сделал то же самое, не понимая, что дальше. А дальше ставра начала поднимать жердь, взглядом приказывая Стояну делать, как она. Парень поднатужился и почувствовал, что стена поддается. Они вдвоем со старухой подняли переднюю стену вровень с крышей, а концы жердей вставили в специальные нижние пазы. Получился навес.

Гостям открылось внутреннее пространство кибитки. Оно было довольно большое: метра четыре или чуть больше в длину и чуть меньше трех метров в ширину. Стены покрыты разноцветным войлоком. Из мебели два сундука, обитых медными полосами, низкий, высотой не более полуметра стол, расписная люлька на крюке под потолком. Между двумя сундуками большой плетеный ларь, на его крышке плоские медные и глиняные блюда, небольшие чашки и кувшин. Пол кибитки был застелен темным войлоком и кое-где покрыт стегаными одеялами и цилиндрическими валиками, служащими, должно быть, вместо подушек.

Ставра дернула за край нижний войлок и потащила его под навес. Туда же перекинула валик и показала, что раненую надо переложить именно сюда.

Русана и Радмила, стоя в повозке, подняли Ядигу, которая не переставала стонать, и передали стоящим под навесом Величке с Богданой. Те уложили женщину, подсунули ей под шею валик. А потом старуха приказала раздеть раненую.

– Иди, – велела Стояну Ждана. – Понадобишься – позову.

Стоян и сам бы сбежал, чтобы не видеть обнаженного тела, но ставра не отпустила его.

– Дугарсергуртар, таргогурсугуртар, – крикнула она ему.

Тот глянул на Ждану.

– Ставра велела тебе зажечь факел.

– Ага, а где я его возьму?

Но на его вопрос ответа не последовало, и он отправился за помощью к Ополку, который уже разложил костер и подкладывал в огонь собранные поблизости сухие ветки. Мальчишка быстро сообразил, что от него требуется: нашел крепкий сук, намотал на конец сухой травы, сверху обвязал тряпкой. Теперь заготовку следовало окунуть в смолу. Но где её взять? А ставра уже звала Стояна, махала ему рукой.

– Да иду я уже, – бурчал он, затягивая узел у основания факела. – Бензинчику бы сейчас, вот бы заполыхало.

Старуха критическим взглядом оглядела факел, сморщилась недовольно, но ничего не сказала. Легко спрыгнула с помоста, нырнула за колесо и вытащила оттуда горшок с дурно пахнущим месивом. Сунула руку в горшок, взяла целую горсть месива и стала обмазывать голову факела. Тщательно, не торопясь. Вонь стояла невыносимая. Стояну хотелось зажать нос или вовсе уйти, но ставра сунула ему в руки древко факела и взглядом отправила к костру.

– Понял я, – кивнул парень. Он опустил орудие в костер, а когда пламя разгорелось, помчался к избе.

– Блин, я как Данко!

На крик обернулись девушки. Они, конечно, не знали, кто такой Данко, но силились понять, чему так радуется их спутник.

Старуха велела Стояну держать факел так, чтобы огонь освещал тело раненой. Вот этого парень не ожидал! Он впервые видел голую по пояс женщину! Хотел зажмуриться, но ставра пребольно стукнула ему по лбу костяшкой согнутого пальца.

– Ждана, – жалобно позвал Стоян. – Возьми факел.

Но девушка ничем не могла ему помочь: она без сил привалилась к колесу повозки и закрыла глаза. Выражение лица яснее слов говорило, как ей плохо, а под пальцами левой руки, сжимающий бок, расплывалось кровавое пятно.

– Ставра, эй ставра! – потянул старуху за плечо Стоян. – Гляди!

Старуха оглянулась, но, по-видимому, не увидела ничего особенного и снова вернулась к Ядиге. Держа, как велено, факел, Стоян то и дело оглядывался на Ждану. Когда уж ставра закончит осматривать раненую и обратит внимание на девушку?

Парень мысленно торопил хозяйку избы, и беспокойство за девушку растворило смущение, которое он испытывал, глядя на голое женское тело.

А Маара тем временем что-то крикнула Богдане и махнула рукой в сторону. Та вошла в избу, взяла кувшин и побежала туда, куда указала старуха. Через несколько минут вернулась с водой. Старуха достала из ближнего к ней сундука корчагу, закрытую промасленным куском пергамента и обвязанную цветной тряпицей. Осторожно освободила корчагу от обертки, наклонила над горлом кувшина и вылила туда чуть ни половину густой темной жидкости. Покачала кувшин, чтобы жидкости перемешались, нагнулась, поглядела, что получилось, понюхала и даже отпила глоток. Потом взяла глиняную чашку без ручки, отлила в неё немного из кувшина и наклонилась над женщиной.

– Брдгарсбргуртар, грдгурсугуртар, – проговорила она, и хотя для Стояна её речь была набором звуков, он понял, что требовалось приподнять женщину за плечи. Что он и сделал. А ставра надавила ладонью на подбородок раненой, рот приоткрылся, и содержимое чашки потекло внутрь. Женщина застонала, мотнула головой, но ставра схватила её за волосы и с силой запрокинула голову, заставив проглотить жидкость. Женщина испуганно открыла мутные от боли и жара глаза, пытаясь понять, кто не дает ей плыть в черном забытьи. Разглядев перед собой носатое лицо незнакомой старухи, она попыталась нашарить рукой оружие, но очередная порция жидкости потекла в рот и, чтобы не захлебнуться, бедняжке пришлось подчиниться.

Когда вся чашка темной жидкости была влита в раненую, удовлетворенная результатом старуха устало разогнула поясницу. Устал и Стоян, которому приходилось удерживать Ядигу, которая вырывалась, пихала его ногами и царапала плечи и лицо.

Теперь ему надо было обратить внимание ставры на Ждану. Голова девушки безвольно запрокинулась, и хриплое дыхание свидетельствовало, что она без сознания. Стоян подбежал к ней, обнял за плечи, попытался поднять с земли. Не получилось.

– Эй, девчонки! Помогите!

На его зов подошли Чеслава и Богдана. Они подняли Ждану и вопросительно глянули на Стояна.

– Туда! – показал он, где лежала Ядига.

Девушки подчинились. Они осторожно опустили Ждану у ног ставры. Та присела, положила руку на лоб. Ну, совсем как бабуля раньше определяла, есть ли у внуков температура, отметил про себя Стоян

– Брдгарсбргуртар, грдгурсугуртар, – вздохнула ставра. – Рсбргуртит!

– Чего сбргуртит? Лечить надо! Понятно?!

Старуха глянула на взволнованного парня, потом на девушку, покачала головой. Она рывком перевернула Ждану на правый бок и залезла рукой под байдану. Проведя там ладонью, видно, что-то нащупала. Не удовлетворившись этим, она потянула байдану через голову девушки. Взглянула на Стояна, мол, сам знаешь, что нужно делать дальше – раздевай! Он беспомощно оглянулся на Чеславу и Богдану, но те без сил свалились у костра рядом с Величкой и Радмилой. Столько дней без сна и отдыха! Тут и крепкие мужики давно бы вырубились, не то что девушки.

Ладно, сам виноват! Кричал, что лечить надо. А инициатива, как говорил его дед, наказуема. Хотя, если честно признаться самому себе, то какое это наказание? Подумаешь, девчонке рубашку задрать.

Стоян решительно поднял до груди край байданы, потом верхнюю вязанную, затем нижнюю холщовую. Под ними обнаружилась окровавленная наспех сделанная повязка – просто кусок материи обернут вокруг талии. Не только рубахи заскорузли от крови, но и нога от талии до голенища сапога была в засохшей крови. Ставра размотала повязку.