Право на Тенерифе

– Со мной все в порядке.

– Спасибо за беспокойство.

– Я поняла, что все это бред, Костик мне не изменяет. Из-за каких-то трусов устроили сыр-бор.

– Поеду-ка я лучше к ним в коттедж, отдохну вместе со всеми.

Юля ответила:

– Я рада, что все хорошо, не пропадай. У тебя самые замечательные дети, они твой смысл и твоя жизнь.

После этого она побрела обратно к остановке. Сейчас недавнее беспокойство показалось ей надуманным, а тот факт, что она сорвалась с места и рванула к Алине, показался смешным. Юля почувствовала, как расслабляются мышцы шеи: тревога угасала. Головокружение тоже стало проходить.

Субботние автобусы ходили редко, и ей опять пришлось очень долго стоять на остановке. Когда она вернулась домой, было уже два часа – слишком поздно, чтобы ехать в парк к Кате. Вместо этого она успела приготовить обед как раз к приезду дочери. Василиса с матерью зашли на порог квартиры, провожая Катю. Анна выглядела немного сбитой с толку.

– Как погуляли?

– Было очень холодно, – ответила Катя.

– Да, прохладно сегодня, – сказала Анна, – но мы зато видели целые команды роллеров и скейтбордистов , катающихся в парке. Слушай, Юль, – немного помявшись, вдруг сказала она, – Катя все время пить просила. Прямо все время. Обрати внимание.

– А что вы пили?

– Воду, пару раз чай купили.

– Я, наверное, тебе денег должна? – спросила Юля на автомате, сама же схватилась за покалывающий бок.

– Да нет, что ты, – махнула рукой Анна, – мне просто показалось, что может, Катя заболевает. При вирусах ведь все время пить хочется.

– А, вот ты к чему, – вздохнула Юля, – ну что ж, мы, правда, совсем недавно переболели, не хотелось бы опять слечь.

– Ну, просто присмотрись, может и пронесет, мало ли. Просто померьте температуру.

Катя все это время уныло смотрела на подругу и мать. Казалось, у нее совсем не осталось сил, лицо опало. Правда, от Юли не укрылось то, что мешки под глазами исчезли. Стало быть, все в порядке, с утра померещилось. Лишь только дверь за подругой и ее мамой закрылась, как Катя пошла в комнату и повалилась на кровать. Юля позвала дочь обедать, но та отказалась, попросила только принести попить.

Юля принесла ей стакан воды, но Катя, выпив его, захотела еще. После второго стакана она отвернулась к стенке. Юля положила руку ей на лоб. Жара не было.

– Мама, открой окно, пожалуйста, здесь так душно.

– Смотри, не замерзни, – сказала Юля, открыв окно на самую узкую створку. Катя завернулась в одеяло.

Не зная, что и думать, Юля вышла из комнаты. Пока дочь спала, она могла в тишине поработать. Она уселась за стол, открыла лэптоп и стала быстро просматривать почту и предложения от поставщиков, сразу удаляя неинтересные, а стоящие складывая в отдельную папку. Кончики ее пальцев теперь особенно сильно покалывало.

В квартире Марины стоял осенний полумрак. Днем они с мужем обычно дремали после сытного обеда в выходные, отсыпаясь за рабочие дни. Марина любила побаловать супруга выпечкой, домашней пиццей, свежеиспеченными тортами, беляшами, пирогами. Она была из тех счастливиц, что могли не ограничивать себя в употреблении быстрых углеводов, при этом не набирая вес. После таких внушительных вкусностей было естественно, что супруги сразу ложились в обнимку спать.

Бездетная жизнь давала много поводов для маленьких удовольствий. Тем более, что у них никогда не хватало средств на что-то большее: сделать ремонт в квартире, поменять хотя бы мебель, съездить в отпуск, в конце концов. Маленькая зарплата Виталика была, пожалуй, его главным недостатком, и не будь этого недочета, Марина, верно, назвала бы его лучшим мужчиной из всех, кого она когда-либо знала.

По натуре беззлобный, лишенный всякого расчета, исключительно порядочный человек, преподаватель политехнического университета, он никогда не начинал ссоры с супругой, прощал ей всякие колкости, истерики, нервные срывы, даже обвинения, зачастую необоснованные. И никогда не поднимал по своей воле тему отсутствия детей в их семье, столь неприятную для Марины.

На ее телефон весь день приходили сообщения по What's App, но она ничего не отвечала на них. И вот теперь, в самый разгар их послеобеденного сна, раздался звонок в дверь. Марина буквально скатилась с кровати и пошла встречать нежданного гостя. Когда она открыла дверь, лицо ее как было заспанным, так и осталось. Она ничуть не изумилась.

– Я думала, свидетели Иеговы опять явились. Но ты ничем не лучше, – пошутила она и сделала шаг назад, пропуская гостью.

Женя, скинув быстро пальто, прошла в маленькую шестиметровую кухню и села за стол. Бледные пальцы ее нервно стучали по столу. Марина последовала за ней и села напротив.

– Где Виталик?

– Спит.

– Очень хорошо. Я об Алине.

– О ком же еще. Ты ведь помешалась теперь на ней. – Марина взяла телефон со стола и стала листать ее сообщения, – сколько же ты сообщений настрочила мне меньше, чем за день.

– Забудь про what’s_app, – быстро зашептала Женя, – зачем ты пытаешься разбить их семью? Зачем говоришь, чтобы они развелись? Ты ведь сама, при всем недовольстве мужем, не спешишь от него уходить.

– Конечно, а зачем? Я лучше пока не нашла. Вот и получается, кому что нравится, тот тем и давится.

– Тогда зачем внушаешь Алине, что она должна жить на алименты? Ты сама бы так хотела жить?

– Ничего зазорного в этом не вижу. Только у нас в стране платят алименты на детей, а я ребенка богатому мужику не рожу, понимаешь ли.

Марина пристально посмотрела на подругу, улыбаясь немного ехидно.

– То есть ты пытаешься за ее счет реализовать свои мечты? Или завидуешь, вот и пытаешься поломать ее жизнь?

– Завидую? Чему? Деньгам что ли? Так и что им деньги их принесли? Много счастья? Да брось ты!

– Да-да, ты очень завистливый человек, я это теперь точно поняла. Мало того, что неверный, так еще и завистливый.

– Слушай, какое тебе дело, как моя личная жизнь устроена? Я раньше никогда не понимала, почему женщины хуже всего относятся к существам своего пола. За спиной сплетничают, обсуждают, клевещут. Радуются неприятностям друг друга больше, чем собственным победам. А теперь, глядя на тебя, поняла: это все православная наша вера учит всех осуждать, порицать, и в первую очередь очернять женский пол. А тебе не кажется, что, будь во главе церкви женщина, все было бы ровным счетом наоборот?

– Не трогай, прошу, веру. Для тебя это понятие недоступное.

– А я и не трогаю веру. Я вообще-то рассуждаю о церкви. Это как бы разные материи.

– Нет, я отказываюсь это слушать, – Женя вскочила, – я тебя только прошу об одном: ничего не смей советовать Алине. Семья – это единственное, что имеет ценность в жизни человека. Работа, друзья, хобби – все бренно, все преходяще, все пустое. Лишь в семье человек имеет истинную силу, опору. Без семьи человек – как сорняк, от любого порыва ветра сломится, от любого дождя согнется.

– Ерунду говоришь ты. Вот уж сразу видно фанатика.

– Оставь ее, оставь, – Женя проглотила теперь гордость, закрыла глаза на, как ей казалось, безнравственность подруги, и разговаривала с ней, будто ничего не знала о ней, все во благо Алины. – Она сама разберется.

Она встала и пошла к двери.

– Очень надо было. – отвечала Марина. – Мы все взрослые люди, в чужую жизнь нечего лезть.

Женя глянула на Марину таким тоскливым взглядом, будто говорящим, что с Мариной еще не все кончено, и что ее еще можно «спасти», вытянуть из зыбучего песка бездуховности, раз она уступила ей теперь. Та прочла взгляд Жени и даже немного испугалась. Чтобы не дать крамольной мысли осесть и развиться в уме своей православной подруги, Марина быстро затворила за ней дверь.

Тем временем, Алина с самого утра была занята делом: крепкий пьяный сон никак не помешал ей вскочить утром и вспомнить, сколько сверхважного ей предстояло сделать. Она решила для себя, что должна была выяснить правду. И вот она уже изучала в Интернете страницы детективов, которых ей скинула консультант. Созвонившись с одним из них, она договорилась о встрече и предоплате.