Заколдованное Божоле

Заколдованное Божоле
Ирина Красовская

Путешествие во времени и пространстве, путешествие внутрь себя.

Книжная принцесса ищет своего рыцаря. Поможет ли ей магия зелёных глаз и волшебное вино?

Ирина Красовская

Заколдованное Божоле

Глава 1. Божоле

Божественный вид из окна: роскошные виллы из жёлто-золотистого камня, окружённые виноградниками и кустами роз, не испорченный цивилизацией сказочный замок с округлыми башенками на холме и толстенная липа, роняющая липкие соцветия в бассейн. В её резной листве невидимые птички беззаботно делали утреннюю перекличку. Соседские петухи, соревнуясь друг с другом, надрывно оповещали приход утра, куры им услужливо поддакивали. Перед верандой, позеленевшая от времени и осадков медная ящерица охраняла дом от врагов, служила подставкой для голубых гортензий и так же любовалась открывающимся пейзажем самого центра Божоле. Захотелось набрать полные лёгкие тянущий аромат липы и эту невинную, почти средневековую картинку, озвученную пением птиц и шелестом листвы, и наполнить всё тело, запомнить на всю жизнь.

На первом этаже дома кто-то листал газету, а другие тихо смеялись над очередной шуткой Эрве, деликатно звякали чашечки и ложечки. Завтрак во французском стиле – круассаны и кофе. Ксения неспешно одевалась в спальне на втором этаже. В деревянном шкафу, приятно пахнувшем засушенной лавандой, она перебирала привезённые наряды. Любимая сиреневая блузка с растительным орнаментом, которую она планировала надеть с белыми брюками, оказалась помятой, а искать утюг в чужом доме граничило с верхом неприличия. Поэтому она выбрала другой вариант: джинсы и голубой летний джемпер, которые удачно освежили и омолодили её. Ксения рассматривала себя в зеркало в полный рост – высокая сорокалетняя блондинка со стрижкой каре. Джинсы подчёркивают безупречную форму бёдер, а джемпер свободного покроя ловко скрывает недостатки фигуры верхней части тела.

Она вспомнила вчерашний вечер и беззвучно рассмеялась. Какой подарок мне сегодня преподнесёт Вселенная? Вчера они с мужем Себастьяном приехали под вечер, уставшие после душного Парижа и долгой дороги. Хозяева виллы – Жаннина и её муж Эрве Гризары – состоятельные и гостеприимные виноделы и владельцы многих земель в округе, пригласили их в гости на две недели.

В этой деревне Ксения с Себастьяном прожили несколько лет в большой прохладной квартире, обставленной старинной мебелью, в трёхэтажном арендном доме напротив церкви и бара. На первом этаже резиденции пропахший специями и свежей сдобой бакалейный магазин. Окна кухни и гостиной дарили великолепный вид на Альпы. Ещё полгода назад, по утрам, открывая скрипучие деревянные ставни в спальне, Ксения приветственно махала Аде – хозяйке бара, которая привычно обслуживала постоянных клиентов. Она подавала им кофе или розовое вино, делилась свежими новостями, пока её муж Лазарь – огромный серб отсыпался после вечерней смены. Клиенты ценили добродушие и музыкальные таланты мужа Ады и засиживались допоздна в баре, а в хорошую погоду на террасе, постепенно опустошая запасы Божоле, пить вина других регионов Франции здесь было не принято.

В ноябре прошлого года Себастьяну предложили хорошо оплачиваемую работу в комитете федерации технических видов спорта, несмотря на его не такой уже и молодой возраст – пятьдесят лет и среднюю степень инвалидности, а также служебную квартиру в пригороде Парижа. Ксения уже неплохо говорила по-французски, но пока не работала, хотя и зарегистрировалась на бирже занятости. В русскоязычных библиотекарях здесь не нуждались, да и муж предпочитал, чтобы она оставалась при нём: заботилась, готовила, ухаживала. Её такая ситуация вполне устраивала, так как позволяла беспрепятственно заниматься любимыми занятиями: мечтами, внутренним развитием, пешими прогулками на природе и чтением книг.

Вчера за ужином гости, а их хозяйка виллы приглашала каждые выходные в большом количестве: от десяти до пятнадцати человек, дегустировали местные вина и настойки, вкушали изысканные блюда классической французской кухни, которыми так славилась Жаннина – стройная сероглазая дама семидесятилетнего возраста в летнем коротком платье без рукавов. Она старалась всё чаще окружать себя людьми. Из-за развивающегося диабета её муж Эрве – остроумный, элегантно седеющий мужчина с нездоровым румянцем, становился всё более капризным и невыносимым с ней, хотя в обществе вёл себя прилично.

Все приглашённые веселились над диалогом барана и лягушек, заполонивших каменную лавуар конца XIX века. До проведения водопровода в таких общественных прачечных местные жители стирали белье. Через равные промежутки времени баран очень уверенно и вызывающе бекал, ему дружно отвечали лягушки. Им вторили собаки и ослики из соседних домов. В горах крики животных разносились далеко и звонко. Под несмолкаемый концерт животных, было решено приготовить на завтрашний обед лягушачьи ножки под чесночно-укропнымм соусом и запечённое мясо барашка, но не тех, кто шумно общался и мешал спать, а замороженных, из морозильной камеры.

Глава 2. Час сплетен

На следующее утро в деревенском баре, в обычный час «сплетен» все узнали новость. «Приехала высокая блондинка», которую привёз Заз на своём стареньком велосипеде. Худой и прокуренный местный бездельник, пропивающий почти всё своё жалкое жалование по безработице у Ады, привязал свою двухколесную «лошадку» у входа за металлическую скобу, к которой в позапрошлом веке привязывали благородных животных. С загадочным видом и блестящими глазами бутылочного цвета, главный поставщик сплетен заказал стаканчик холодного розового вина, и с наслаждением выпил его одним залпом. За важные новости у него был бонус – бесплатный бокал вина. Вчера вечером, проезжая мимо виллы Гризаров, он увидел Ксению, ужинающую вместе с другими гостями на террасе. Через час вся деревня только и говорила о ней, стараясь предугадать дальнейшее развитие событий.

Ада – моложавая полная брюнетка в широком сарафане из джинсовой ткани, опираясь животом на прилавок спросила у невыспавшегося мужа, почёсывающего ленивым жестом небритый подбородок:

– Это правда, что Лиона на днях выпустили из психушки? Ты его видел?

Малоразговорчивый с утра Лазарь важно махнул головой, и вместе с дымом сигареты и парами алкоголя выдохнул пару французских фраз с сильным сербским акцентом:

– Да. Бакалейщик помогал ему продукты в квартиру занести. И барон Де Ренар его подвозил в клинику в Вильфранш.

Все в округе были в курсе того, что Лион – странный молодой мужчина, рано полысевший, преподаватель спорта был безответно влюблён в свою соседку – эту иностранную блондинку. Прошлой осенью, сразу после сбора винограда, ему кто-то сказал, что Ксения с мужем переезжает в Париж. Он настолько расстроился, что несколько недель подряд не принимал успокаивающие таблетки, а за пару дней до её переезда накануне праздника молодого вина в ноябре, у него случился неврологический приступ: упал на паркинге перед их домом и забился в конвульсиях.

Приехавшая бригада специальной скорой помощи с трудом связала Лиона. В этот момент и изворачивался, как и мог и, глядя на окна квартиры своей возлюбленной, кричал, что не представляет ни минуты жизни без неё. Он уже не сможет наблюдать за своей «Брижит Бардо» (он так и не узнал её настоящего имени, да это было и неважно) из своего окна, когда она в привычный час выходила из дома, пройтись по горам. Иногда он следовал за своей идеальной женщиной тайком, прячась за деревьями, пробираясь одному ему известными тропами, лелея надежду, что кто-нибудь нападёт на неё. А он, отважный, выйдет из засады и спасёт, и тогда благодарная Брижит поцелует его. Ксения-Брижит в этот момент складывала книги в коробки и даже не догадывалась о происходящих под её окном событиях.

И вот, она вернулась.

– Надеюсь, что Лион всё же будет принимать таблетки – продолжила Ада, с задумчивым видом наливая Зазу третий бесплатный стакан, – Не хватало ещё, чтобы он убил кого-нибудь на нервной почте. Зачем она приехала? Так спокойно было. А теперь все снова с ума начнут сходить. И что в ней такого особенного, не понимаю.

Ада наполнила холодным пенистым пивом полулитровую кружку и поставила на столик мужа. Выпивать он начинал уже с утра, чтобы опохмелиться после бурной ночи с клиентами, и с этим его французская жена уже ничего не могла поделать, тем более что выручка от продаж увеличивалась с каждым месяцем. Ухватив лопатообразной рукой запотевшую кружку, Лазарь лишь криво ухмыльнулся и подмигнул Зазе. Ни одна обычная женщина не сможет понять невозможное притяжение таинственной незнакомки с колдовским огнём внутри.

Ксения с мужем поселились в деревне Ласнас в центре Божоле около трёх лет назад. С этим винодельческим регионом у Себастьяна было много приятных воспоминаний молодости. Летом он играл в любительском мотобольном клубе, этот спорт некоторые ещё называли футболом на мотоциклах. А в августе-сентябре приезжал подзаработать денег на сборе винограда у своего давнего знакомого Поля, брата Жаннины.

Ксение невероятно понравилась местность – деревеньки, построенные в XVIII веке на старой римской дороге, в окружении многовековых замков и более современных поместий, лесов и виноградников, но с местными жителями сложились неоднозначные отношения. Причём, она даже не догадывалась о причинах отчуждения, так как пока не владела в должной степени французским языком, чтобы почувствовать все нюансы взаимоотношений во французской провинции.

Некоторые женщины, особенно жёны богатых виноделов, приняли иностранку в штыки. А всё из-за того, что некоторые мужчины, заглянув в её зелёные глаза начинали грезить ею во сне и наяву. Амандина Де Ренар клялась, что видела, как Ксения разговаривает с камнями и слушает траву, ходит на кладбище и выполняет какие-то ритуалы. Её называли охотницей за мужчинами и ведьмой. Немногочисленные деревенские донжуаны были заинтересованы в знакомстве с ней, но опасались гнева полупарализованного Себастьяна. Их скорый переезд в Париж, сопровождаемый заключением их соседа Лиона в сумасшедший дом, оставил за собой хвост из сплетен, намёков и небылиц.

Глава 3. Алан

Алан Гризар, старший сын владельцев виллы Жаннины и Эрве – высокий худощавый мужчина сорока пяти лет, поднялся по лестнице, ведущей к террасе на уровне второго этажа, которую он помогал пристраивать отцу, присел и стал гладить пса Сами – абрикосового кокер-спаниеля. Ксения обернулась и, встретившись с его прямым взглядом, неожиданно для себя, глаз не отвела. Они улыбались друг другу как соучастники будущей истории, как сообщники, так нежно и радостно, не задумываясь ни на миг о том, что на них могут смотреть другие любопытные глаза.

На протяжении ужина она старалась общаться со всеми, но улыбка и радостные глаза светили ему в большей степени, чем остальным. Алан иногда надевал солнечные очки, и, обращаясь к своему отцу, смотрел на неё, ловя каждый её взрыв смеха и выражение глаз. Пёс, под всеобщие возгласы умиления, выпрашивал то кусочек мяса, то сыр, то десерт. После ужина хозяйка давала Сами вылизать несколько тарелок. Эрве шутил, что они уже не пользуются посудомоечной машиной.

Первый раз он встретил Ксению у своей матери года два назад, мельком, в тёмной прихожей, и как-то бесповоротно осознал, что она была создана для него. Алан был женат, но в последнее время с женой настолько ухудшились отношения, что он мечтал о разводе. Этот зелёный взгляд, иногда грустный, иногда удивлённо-детский, неровный и непослушный смех, её светло-рыжие волосы, всё входило в незаполненные клетки его души и наполняло их чем-то новым и будоражащим. Потом он видел её изредка, прогуливающуюся по горам или среди виноградников, собирающую лесную ежевику, на ирландской вечеринке, то в гостях, но никогда не говорил с ней, но много слышал. О суровом эгоистичном муже, о безденежье, её милом акценте – никто ничего не знал о её родной стране – бывшей советской республике, кажется, о голосе с непривычными уху вибрациями, странным образом влиявшем на мужчин.

Жад, племянница Алана – милая голубоглазая брюнетка девятнадцати лет – скрытно наблюдала за развитием очевидного взаимного интереса иностранки и её дяди и не могла понять, почему никто не вмешивается в рождающийся флирт. Тем более, что Алан к концу вечера стал почти неадекватным, но внимание всех гостей было сконцентрировано на муже Ксении. Себастьян, с аккуратно подстриженной седой бородой и светлыми, зачёсанными назад волосами, кряжистый, правая рука слегка парализована, пил вино, мешая розовое с красным, рассказывал о парижском бомонде, с которым, он якобы, очень близко знаком.

Он жил в своём мире, далёком от реальности, в своей молодости, когда он был неотразимым спортсменом, и женщины сражались за его внимание. Одним лишь взглядом он мог сразить любую красавицу, нечета его скучной жене, которую он, кстати, также покорил очень быстро – за пару дней и Сюша стала ему слишком понятной и предсказуемой, послушной «девочкой». Больше всего его раздражал её постоянно виноватый вид, излишняя, на его взгляд, любезность и книжные запои. Лучше бы уж вино пила, честное слово. Себастьян часто сожалел о том, что не выбрал в жёны очень симпатичную подругу Ксении – яркую брюнетку Натали, преподавателя французского языка.

После ужина часть гостей разъехалась по домам, а остальные смотрели музыкальную передачу по телевизору в гостиной. Ксения поднялась к себе в комнату и присела на край огромной двуспальной кровати, застеленной шёлковым постельным бельём с павлиньим узором. Она пыталась вспомнить цвет глаз Алана, но это не удавалось, он, видимо, часто менялся из-за непостоянного освещения. Единственное, что она помнила – это нежность, исходящую из этих глаз и его живой интерес. В его взгляде не было ничего пошлого, ни нездорового влечения, ни намёков. Так давно никто не смотрел на неё. Ксения вспомнила одну их прошлогоднюю встречу.

С женой Ларой, хирургической медсестрой и двумя дочерями близняшками они проживали в Денисе, на хуторе в пятнадцати километрах от виллы своей матери. Вместе с Жанниной они заехали к Алану домой по каким-то пустячным делам, касающимся подготовки очередной ярмарки бывших в употреблении вещей. Она так и называлась «Очисти чердак» (vide-grenier). Такого рода мероприятия регулярно проводились в доме праздников и обрядов и привлекали множество туристов, желающих приобрести раритетные предметы за дёшево. А местные могли избавиться от ненужного хлама и при этом заработать. Алан обещал матери отдать набор столовой посуды и несколько коробок с детскими книгами Ирис и Анаис, которым уже исполнилось двадцать лет.

Дома была только его жена – невысокая моложавая шатенка с немного бульдожьим лицом, которая почти не разговаривала со своей свекровью, недоброжелательным взглядом изучая высокую, крупноватую фигуру иностранки и её золотистую копну волос. Лара даже не предложила им присесть, ни выпить кофе. Не дождавшись Алана, Ксения с Жанниной решили вернуться в Ласнас. На обратном пути их машины пересеклись, взгляды пересеклись и они разъехались, но через пару минут она почувствовала, как её обнимает нежно-нежно некто невидимый, с укутывающим плащом нежности она ходила несколько дней, прекрасно представляя автора, но и понимая, что они оба несвободны и их будущее бесперспективно. Но сейчас она снова ощутила этот упругий поток наполненности жизнью и веселья. Ксения вдруг осознала, что к мужу уже не испытывает никаких чувств: ни любви, ни страсти, а лишь вину, что он стал инвалидом из-за неё и унылую обязанность, долг присматривать за больным и капризным мужем.

Глава 4. Пожар

На третьем этаже виллы разместилась экстравагантная парочка старичков: семидесяти пятилетний Поль, брат хозяйки – лысоватый мужчина с добрейшими глазами цвета мятного леденца и нависающими над ними разросшимися белыми бровями, которого все называли детским прозвищем – Фанфан, и его гражданская жена Соланж. Поль был старшим сыном в семье потомственных виноделов Бенетонов. Два месяца назад у Поля сгорел дом и его младшая сестра Жаннина и её муж Эрве Гризар приютили их у себя дома, пока страховая компания проводила расследование и составляла акты работ.

Фанфан с Соланж, больше похожие на растерянных и потерявшихся детей, доверились его сестре и худо-бедно привыкали к новому ритму жизни. Свободолюбивого Поля раздражал почти военный распорядок дня, установленный свояком, а Жаннина заново знакомилась с братом и Соланж, с привычками и взаимоотношениями, ведь раньше они встречались только по большим праздникам.

Сыновья Фанфана, Родриго и Димитрий, не могли взять его к себе по разным причинам, но в основном из-за того, что братья недолюбливали его пожилую и чудаковатую спутницу, и в солидарность с их матерью – первой женой Поля. А арендовать квартиру или дом все опасались из-за проблем со здоровьем Соланж. За ней необходимо было присматривать.

Около года назад у семидесяти семилетней Соланж начали проявляться признаки Альцгеймера. Она совершенно забывала события, произошедшие накануне или пять минут назад, путала месяцы и дни, сверялась с записной книжкой, чтобы вспомнить дни рождения своих детей и родственников, но прекрасно помнила, сколько денег она заплатила в супермаркете, кто ей должен и номер своей кредитной карточки. Ей сложно было ориентироваться на вилле Гризаров в бесчисленных одинаковых дверях, ведущих то в ванную, то в кладовую, или в чью-нибудь спальню. Часто, возвращаясь из туалета, она по ошибке приходила ночью в комнаты гостей, с растрёпанной головой в огромной ночной рубашке. Жаннина советовала всем закрывать на ночь двери спален, чтобы избежать недоразумений.

Иногда Соланж прогуливалась в голом виде, радостно всем улыбаясь, счастливая и кокетливая старушка, в своём освобождении от комплексов взрослых и скучных людей. Жаннина переживала за брата, за их будущее, но не смела давать ему какие-либо советы. Раньше бывая у них в гостях, Соланж была приветлива, кушала с очень хорошим аппетитом или говорила на незначительные темы, изредка застревая на некоторых фразах, которые потом повторяла с упорством попугая и одинаковыми интонациями. Пожар угнетающе подействовал на её психику и усугубил проявления болезни.

Тем более, что именно она стала причиной пожара в доме Поля, в котором они прожили вместе много лет. Апрель 2019 года выдался зябким и дождливым. В столовой, обставленной резной мебелью XIX века, в стекле старинных напольных часов с боем, отражались отблески огня. После обеда Фанфан увлечённо играл с друзьями в петанк во внутреннем дворе спортивного комплекса школы. Соланж – невысокая женщина с седыми редеющими волосами и большими ушами, делающими её похожей на жену Микки Мауса, надела свой любимый вязаный комплект и подкрасила губы карминной помадой, кокетливо глядя на себя в овальное позолоченной зеркало. Она собиралась в гости к соседям Де Ренарам, подбросила несколько поленьев в камин, предусмотрительно закрыла стеклянный экран, но горячую кочергу положила в плетёную корзину с газетами рядом с камином и ушла. Когда Соланж вернулась через три часа – внешне дом остался прежним. Но он истлел изнутри, закоптил все комнаты, расплавил пластиковые окна, убил все цветы и въедливой сажей покрыл их прошлое.

Двухэтажный особняк такой похожий на своих хозяев – великодушный, немного несуразный, щедро наполненный цветами, старинной мебелью в стиле Генриха IV, детскими рисунками, и открытками на стенах. Дом окружал сад, усаженный розами, гладиолусами и помидорами. В углу участка располагался вольер с охотничьими собаками Поля: Гаспаром и Шарли, такими же милыми и симпатичными, как и их хозяин. Настолько добрыми, что даже вор мог бы спокойно зайти в дом и вынести всё, чтобы не пожелал. Единственными существами, выводившими их из себя, были ежи, которые с любопытной настойчивостью прогуливались по ночам возле вольера и доводили таким милых собачек до исступления. Во время пожара Гаспар и Шарли держали стойку, но голоса не подавали, они не распознали врага.

Вот так, приходит Судьба и требует внести изменения. Произошло это событие на следующий день после пожара самого известного собора Парижской Богоматери Нотр-Дам в Париже.

Глава 5. Очищающий огонь

Пожар был символичен и для Ксении, в том числе. Как раз в этот момент, у неё всё сгорело внутри: пустые мечты, наивность, гордыня, когда она осознала, что вся её неуёмная, наполненная фантазиями разгорячённого ума, платоническая любовь к целителю, которого она нашла на одном из эзотерических сайтов, создала из него своего кумира по своей воле, болезненная зависимость от него, была сплошной и очень опасной иллюзией. Она даже не осмеливалась сказать мужу о том, сколько денег она тайно потратила на участие в различных медитациях и вебинарах, которые проводил мастер Серж на разные волнующие темы: общение с высшими силами, как очистить свою ауру от грязи, как похудеть, не прилагая усилий, как заработать много денег с помощью самовнушения и прочих.

В новостях, по телевизору, Ксения смотрела на огромные, жадные языки пламени, пожирающие своды Нотр-Дама, пляшущие вокруг центрального креста, и чувствовала в своей душе, такой же пожар – болезненный, но и освобождающий от всего наносного, чуждого. Она видела в себе горящие театральные подмостки, где она горела в любимой роли трагической актрисы и грустного клоуна; на книги, письма, фотографии и рисунки падали искры синего света, и они тоже вспыхивали и горели, унося всё ненастоящее. Все её фантазии, которые она с лёгкостью рисовала в своём воображении, запланированные в будущем события и мечты, покрывались сажей, тлели и вскоре загорались, корёжились, сопротивлялись, не совместимые с энергией огня, но потом уступали этой могущественной силе и исчезали под её напором. Боль и освобождение.

В тот момент, когда стало понятно, что она поставила целителя на пьедестал, как высшее существо, которое может влиять на её волю, рассудок и поступки, а она превратилась в марионетку собственных амбиций, страхов и негармоничных желаний, всё обрушилось. Это ветхое здание, с нелепыми подпорками и надстройками, спрятанными тайниками обид и разочарований, заполненное своими и чужими мыслями, идеями, клятвами, обещаниями себе и другим, с фальшивым внешним фасадом, которое она считала собой, оно горело.

Только стихи, как искры, родившиеся от соприкосновения с этим человеком, остались живы. И родилось нечто неосязаемое пока, некое чувство, требующее освободиться от оков, найти истину в понимании, кто же я на самом деле, и в чём смысл жизни? Не те идеалы, лозунги и идеи, чуждые её внутреннему эталонному чувствованию, которые раздавали и внушали современные учителя и мастера духовного развития, которые она стремилась примерить и натянуть на себя несмотря на то, что они ей не подходили, как тесная одежда, а только её правда и истина. Она чувствовала, что ключ познания где-то совсем рядом, но как к нему добраться? Как вспомнить тот самый путь, который она себе нарисовала до своего рождения?