Любовь под снегом

– Кто это, интересно? – Маришка покрутила головой, паясничая. – А! Ты, наверное, говоришь о своей девушке! – симулировала озарение развеселившаяся блондиночка. И, плюхнувшись в кресло, наклонилась и прошептала, прижавшись губами к его уху: – Как хорошо, что я – не она.

Александр поёрзал, устраиваясь поудобнее. Его блондиночка даже такой невинной выходкой завела организм с пол–оборота, а предстоит как минимум одна совместная ночёвка. Или не одна. В конце концов, Нина может наплести мужу какую–нибудь ахинею и навестить его, беззащитного, в любой момент. Безопасность – прежде всего! Мужчина коварно улыбнулся. Вот и от Нины какая–никакая, но польза. А маленькой шалунье он отомстит за эту выходку. Попозже. А сейчас можно немного поиграть, раз девушка в настроении.

Подлокотник–разделитель они пока не опускали и мужчина приобнял Марину за талию, придвинул поближе. Девушка выпрямилась, позволяя убрать руку, и он провёл пальцем по спине, пощекотал под ребрами – не неприятно, а так, чтобы губы тронула лёгкая улыбка, – отодвинул прядку волос, обнажая ушко, и прошептал:

– Ведите себя прилично, барышня.

– А то что? – Маришка прищурилась, но глаза её смеялись.

– А то ты можешь, незаметно для себя, сменить статус.

– Припоминаю, как кто–то непрозрачно намекнул, что я пока не настолько хорошо готовлю, – засмеялась девушка. Она прекрасно поняла, что он не имел в виду брак, но настроение зашкаливало и язык молол всякую чепуху.

– Всё приходит с опытом. Особенно понимание, что сгущенку лучше покупать сразу варёную, – подмигнул мужчина.

– Ты мне до конца жизни это вспоминать будешь? – Маришка надула губки, но глазки в пол опустила, не посмотрела игриво.

– Да я пошутил. Покупная обычно невкусная. Марин, не обижайся. Согласись, что забыть такое довольно сложно? Да я до сих пор без смеха в кухню не захожу.

– Это да.

Марина поборола в себе желание начать оправдываться. Александр воспринял размазанное тонким слоем по кухне безобразие с философским спокойствием, даже с юмором. Ей же было зверски неловко.

Особенно, когда в голову полезли воспоминания о том, как он её отмывал в душе.

Марина застегнула ремень безопасности и, как примерный пассажир, стала слушать приветствие капитана. Делать вид, что слушает, ведь слов она не разбирала, только мучительно краснела.

– С тобой всё в порядке? – забеспокоился Александр, углядев непонятную реакцию девушки, но та лишь закрыла глаза и угукнула. – Марина, посмотри на меня немедленно! – приказал директор, не парень.

Маришка сделала пару глубоких вдохов–выдохов и открыла глаза. Зрачки почти полностью скрыли радужку, губы припухли и покраснели.

Саша всё понял. Он и сам с трудом взял себя в руки. Воспоминания о том дне сводили с ума, кружили голову. Затем маленькая чертовка пробралась в его сны и творила там такое!

– Чёрт! – выругался Александр, которому резко стали тесны брюки.

– Взлетели, – прокомментировал вслух кто–то из пассажиров и мужчина посмотрел в иллюминатор. Привычный скучный бело–серый приморский зимний пейзаж, ничего интересного.

– Всегда поражаюсь, насколько у нас красиво летом, и как тоскливо зимой. Такое всё серое, – Маришка тоже смотрела на стремительно удаляющуюся землю, – унылое. Поэтому все, кто могут, и летят зимой в Таиланд или ещё куда.

– В тайге зимой красиво, только морозы жуткие.

– Ой, – оживилась девушка, – сейчас тебе расскажу про тайгу и её морозы. Мы как–то сняли дом в Партизанском районе, чтобы отпраздновать Новый год. Сам понимаешь, студенты – не самая платежеспособная компания, поэтому дом больше выбирали по нашкрябанной сумме, а не прочим параметрам. Ну, вроде бы всё обговорили, всем всё понравилось. Хотя о чем я? Даже не знаю, кто там этот дом из наших снимал. Ну да ладно. Представь, сперва мы тряслись пять часов в автобусе. Пять, Карл! – ткнула пальцем вверх Маришка и выпучила голубые глазищи. – Потом шли час или полтора пешком! Кое–где по колено в снегу! Да ещё и с сумками, набитыми салатами, бухлишком и прочей снедью.

Девушка резко замолчала. Поняла, что увлеклась и перешла на привычный ей сленг. В присутствии Александра хотелось казаться всё–таки взрослее и разумнее, поэтому дальше продолжила рассказывать уже помедленнее, подбирая слова:

– Идём, а вокруг красотища страшная! У нас, сам знаешь, деревья в городе в основном лиственные, а там кедрач, ой, ну ты понял.

Мужчина действительно понял, отчего она замолчала и что именно её смутило.

– Мариша, кедрач – это не ругательство, это обычное нормальное слово, но если тебе не нравится, то можно кедровником называть.

– Кедрач привычнее, все так говорят, – оправдалась девушка. – Так вот, пришли мы к этой базе, а там красота невероятная: небольшие домики деревянные, с шапками снега на крышах, дымком из труб, ёлочки маленькие, будка с собакой, банька. Снег такой белый, чистый, аж блестит! Мы воспрянули духом, радостными козликами проскакали к управляющему, затем – в домик. Ну, там чистенько, но простенько, нам достаточно. Разложили, разлили, развеселились. Время уже к полуночи, мы приготовили бокалы – пластиковые, но всё–таки бокалы, не из стаканов же пить в новогоднюю ночь, – вышли на улицу, парни приготовили фейерверк, стоим, смеёмся, ждём.

– В тайге ночью? Холодно, наверное, было, – мужчина заинтересовано слушал. Его студенческие, а точнее, курсантские будни, были далеко в прошлом и рассказ девушки будил подзабытые, но безумно приятные, воспоминания.

– Ага. И тут одна девчонка как заорёт: «Глаза!». Ну, мы, ясное дело, нашугались до полусмерти, там же и тигры, и медведи есть. Мало ли, вдруг шатун какой объявился. Заскочили на крыльцо всей толпой и давай всматриваться в кусты.

– Тигр? Серьёзно?

– Да какой там тигр! Богатая фантазия! – Маришка заливисто расхохоталась.

– Но от крыльца вы, наверное, отходить всё равно потом боялись.

– Конечно. Но пришлось. В общем, извини за пикантную подробность, не знаю, как там это произошло, но у нас в домике сломался унитаз, – понизила девушка голос до чуть свистящего шёпота. – Как ты понимаешь, чинить его было некому и нечем. Как потом оказалось, не всё так просто, поэтому нам его и на следующий день не сделали. Пришлось ходить в избушку на курьих ножках.

– А сколько градусов было? – Александр в ужасе скривился, что такое ночь в тайге знал не понаслышке, и выгнул бровь – так, как ей нравилось.

– А вот это самое интересное. Догадайся, где висел градусник!

– В туалете?

– Тю, так неинтересно! Ты там был что ли? – Маришка искренне негодовала его смекалке и ответила только, когда мужчина покрутил головой из стороны в сторону: – Сорок три градуса!

– Сколько? – поперхнулся Александр. – Сорок три? Бррр!

– Не то слово! Там мало того, что надо было с духом собраться, чтобы туда вообще добежать по ночному лесу, ещё и найти в себе силы распаковаться. Хорошо хоть не дуло из всех щелей.

Маришка вспомнила, как она среди ночи бешеным зайцем по сухому, хрустящему от мороза, снегу поскакала в туалет, в одно мгновение, чтобы не передумать, скинула штаны лыжного костюма, села и … сзади послышался ужасный шкрябающий звук. Воображение тут же нарисовало двухметрового тигра, когтистой лапой пытающегося открыть деревянную в данном случае банку тушёнки. Дверь изнутри запиралась на чисто символический проржавевший до неприличного состояния малюсенький крючок и Маришка решила, что вцепится в дверь и будет орать до победного, пока тигр не сбежит или помощь не подоспеет. Укутавшись обратно, девушка прислушалась к ночному лесу. Издалека доносился шум их компании, там было тепло и весело. Но рядом, рядом никого не было. Из людей. А методичное шкряб–шкряб, шкряб–шкряб прямым текстом намекало, что девушка здесь не одна.

Маришка закусила палец, чтобы не заверещать. Нервы были натянуты до предела. Любой посторонний звук или рык легко запустил бы звуковую волну по лесу. Как Элла Фитцджеральд своим голосом разбивала хрустальные бокалы, так и Марина силой ужаса и голосовых связок могла в прямом смысле потрясти лес.

Девушка представила, как с огромных вековых кедров облетают шапки снега и падают целыми сугробами, пугая ещё больше. Хихикнула. Подумала, какая она бестолочь и выдумщица. Приоткрыла скрипучую дверь, выглянула. Никого не было. Только черные в темноте ветви кустарника елозили по серой неокрашенной древесине теремка с неудобствами.

«Всё! Никакого больше экстрима!» – твёрдо пообещала себе Марина.

На следующий год они всей честной компанией снова праздновали Новый год на этой базе.

Маришка замолчала и Александр тоже погрузился в раздумья. Он бы многое отдал, чтобы встретить Новый год где–нибудь в глуши, подальше от людей, суеты и коварных женщин, которым подавай только тёплые страны и шубы.

С появлением блондиночки–секретаря мысли о Кристине, с которой они жили столько лет, почти не беспокоили мужчину. Он знал, что она хорошо устроилась, выскочила замуж за итальянца и живёт, как мечтала, между шикарной виллой и дорогими бутиками. Они даже как–то встретились случайно, она выглядела роскошно и ничуть не печалилась прошлым. В отличие от него.

Он хотел докопаться до причины, понять, почему у них всё не получилось. Как так вышло, что в один миг пропали и чувства, и даже уважение. Что он сделал неправильно? Ведь была нормальной девушкой, первые пару лет жили душа в душу, а тут… Объяснений он не находил.

Ответственный до мозга костей, он держал слово, данное матери Кристины, заботиться, холить и лелеять, да только или перестарался, или даже этого ей было мало. Последний год они жили совсем как чужие люди. Она ездила гулять со своими подругами, он – со своими друзьями. Единственное, в чём у них никогда не было проблем, это секс. Только и он со временем стал не таким страстным, техничным.

Александр сделал вывод, что как бы ему не хотелось иметь милую домашнюю жену, этот вариант не сработает. Точнее сработает не так, как ему надо. Его супруга будет работать и обеспечивать свои прихоти сама. В конце концов, Лена работает не меньше Дениса, даже если не сказать, что больше, и всё у них хорошо.

Мужчина покосился на задремавшую Марину и подумал: «А, может, не грузиться прошлым и просто воспитать себе нормальную жену?»