Зоя, или На перекрестках судьбы

И все же любви море по колено, а влюбленным тем более. В один из вечеров подъехав к общежитию, Джон обратился к девушке, направлявшейся к входу в здание общежития, с просьбой передать конверт с запиской Зое Бурминой. Минут через десять из здания общежития вышла Зоя, но Джон все же заметил, как на втором этаже где проживала Зоя, стояли любопытствующие студентки и смотрели на них из окон. А он, поцеловав ее и взяв за руку, повел к машине, в которой на заднем сидении были какие-то свертки, коробки, пакеты. Зоя села впереди рядом с Джоном.

Войдя в студию, они сразу почти с порога бросились в объятия друг друга, ведь они не виделись несколько дней и ужасно соскучились. Джону удалось договориться с начальством, что в течении месяца у него будет особый график работы, с длинными выходными, что позволяло ему больше проводить времени вместе с Зоей.

Уснули они только под утро, хорошо, что было воскресенье и никуда не нужно было идти.

Утро влюбленных и свободных… это их время и это их счастье, которое тянется подобно меду – золотисто-янтарной тягучей нитью…

В этот раз Джон решил сам похозяйствовать… Он достал из пакетов много вкусной еды и они устроили настоящий пир, с шампанским и другими деликатесами, купленными Джоном, в специальном магазине для иностранцев, проживающих в Москве.

Затем он вывалил перед Зоей какие-то свертки и коробки и когда она спросила

– Что это? – сказал, что это для миссис Уинстон, для нее. Зоя открыла коробки и ее глазам предстали наряды настоящей леди от натуральной норковой шубки до белья и обуви, а также элитной косметики. Помимо жалования Джону досталось наследство от матери и он обладал достаточными средствами, чтобы все это преподнести своей любимой женщине.

Джон, счастливо улыбаясь, смотрел на Зою. Ведь она теперь его жена и должна иметь все, как и положено его жене, питаться, одеваться, жить в комфорте, как и он. Раньше на все попытки Джона подарить Зое что-то из драгоценностей или дорогих фирменных вещей, Зоя отвечала решительным отказом, но теперь, после того, как они признали друг друга мужем и женой… Зоя была в растерянности, в таких вещах она не могла прийти на занятия в институт или в общежитие. О ней и так уже ходят сплетни. Нет, Зоя не боялась сплетен, просто не хотела привлекать к себе внимание. И она, покачав головой прямо сказала ему об этом.

– Это твои вещи, ты можешь делать с ними, что хочешь. – ответил обескураженный Джон.

– Понимаешь, это очень дорогие вещи, мне их даже и хранить негде. – отвечала Зоя. Она вдруг вспомнила, как когда-то в детстве у нее украли с веревок постиранные ею платьица, пошитые бабушкой. Ей не хотелось, чтобы подобное произошло и в их общежитии, не хотелось лишний раз привлекать к себе внимание.

– Я узнавал, что в Москве квартиру снять почти невозможно, даже если кто-то и сдаст нам, как тут же настучат соседи и появится милиция… – Джон был явно расстроен, что им негде жить и встречаться с Зоей. Кругом какие-то препятствия. И опять поползли тоскливые мысли о невозможности быть вместе… они подобно ржавчине разъедают сознание, но тем сильнее их тянет друг к другу. Сам Джон проживал на территории посольства, что не позволяло им там встречаться и тем более жить.

А им хотелось как можно больше знать друг о друге… С Джоном Зоя раскрылась, рассказала историю своей семьи, о своей бабушке, благодаря которой она знает иностранные языки, а Джон в свою очередь рассказывал историю его семьи, он тоже рано потерял мать и рос в пансионе с шести лет, тоже как и Зоя был лишен родительской ласки.

У Джона, получившего блестящее образование, был талант о котором Зоя не знала, Джон прекрасно рисовал, просто он умалчивал об этом перед таким метром, как Виктор. Ему было как-то неловко признаться, что он тоже рисует. Он просил Виктора продать ему Зоин портрет, но тот все тянул, а в результате отказался продавать, поэтому Джон сам решил попросить Зою позировать ему, где-то далеко в подсознании его не покидала мысль, что если они расстанутся с Зоей, то останутся рисунки и портреты с ее образом и это еще более усиливало желание рисовать ее.

Зоя с радостью согласилась позировать любимому. И вот однажды воскресным утром, когда она еще спала, Джон сделал набросок ее спящей. Рисовал Джон профессионально быстрыми, четкими линиями, он ведь закончил Кембридж по специальности архитектура и искусствоведение и все студенческие годы, да и после окончания университета постоянно рисовал. Он привез свои краски из Англии и рисовал виды Москвы, часто из окон посольства, выходящих на набережную Москвы-реки, прямо напротив Кремля.

Зоя была прекрасна спящей, нежный цвет лица, тень от длинных темных ресниц, разметавшиеся по подушке густые каштановые пряди волос. Джон работал быстро, но вдруг Зоя во сне повернулась и откинув одеяло, обнажила нежную девичью грудь, все это Джон быстрыми, уверенными штрихами успел нанести на эскиз, ему захотелось сделать утреннюю серию портретов Зои, не хотелось повторять Виктора, ему было важно уловить момент и он воспользовался этим. Он незаметно, подошел и слегка приподняв одеяло, открыл ее божественное тело и сделал еще один быстрый эскиз из его будущей серии «Спящая». Это было его секретом… подарком самому себе, возможностью увековечить свою жену, такую юную и прекрасную. Любящий поспать по утрам, он осторожно вставал пораньше и рисовал спящую Зою, ему хотелось сделать сюрприз и ей… Когда портреты были готовы, он показал их Зое, сказав при этом

– Любовь моя, мне бы хотелось изобразить тебя и с открытыми глазами… Ты согласна позировать мне? – Зоя утвердительно кивнула головой.

С этих пор, когда у них выдавалось свободное время он рисовал ее. Грехом бы было не запечатлеть ее восхитительную фигуру, дарованную ей природой и Богом. Она была само совершенство, как в жизни, так и на полотне. Портреты, написанные маслеными красками, Джон оставил в мастерской, чтобы они успели просохнуть и потом забрать их до приезда Виктора.

А до его приезда оставалось всего несколько дней. В глубине души Джон уже догадался, что Виктор тайно влюблен в Зою и решил больше никогда не встречаться с ней в его студии, чтобы не причинять другу страдания и боль.

Вернувшись из своего турне по Франции, первое, о чем подумал Виктор, едва переступил порог своей студии

– Она была здесь с Джоном, вот ковер, по которому они ходили, тахта на которой они занимались любовью, повсюду их следы, а я здесь лишний… Острое чувство одиночества и потерянной надежды на любовь возникло в нем с новой силой.

Взгляд Виктора упал на холсты, стоящие в углу комнаты, он сразу заметил их, холсты чужие, не его. Виктор подошел и увидел Зою, изображенную Джоном, всю Зою, во всей ослепительной нагой красоте, ее каштановые волосы, рассыпанные по плечам, к которым он так и не прикоснулся. Как художник Виктор не мог не признать, что Джон профессионально рисует, ему удалось передать и свет, и тени, и настроение, а главное любовь, которая была видна под каждым мазком кисти.

Не смотря на усталость после дороги, Виктор вышел из студии, запер дверь на ключ и уехал на дачу в Переделкино.

А Зоя вернулась к себе в общежитие и потекли ее студенческие будни. На уроках Зоя была несколько рассеяна, чего не мог не заметить ее преподаватель Григорий Степанович Донецкий. Он подошел к ней после занятий и внимательно посмотрев ей в глаза, произнес

– Зоя Бурмина, Вы сегодня были крайне невнимательны, я не доволен. И если Вы серьезно решили стать актрисой, первым делом научитесь оставлять свои личные проблемы дома, а в институте, а потом и в театре, Вы должны позабыть о них и становиться другой личностью, пусть и на время. Иначе ничего не получится и мы только зря теряем с Вами время. Искусство перевоплощения – это основной стержень, на котором все держится! —

Зое стало по-настоящему стыдно, ведь прав ее учитель, она все занятие думала о них с Джоном. Зато Зинка Тутырина выкладывалась по полной, вся группа ухахатывалась глядя на нее. Даже грозный взгляд Григория Степановича не мог остановить смеющихся студентов и ему пришлось сделать паузу, выждать, когда все насмеются вволю, затем, когда все успокоились и воцарилась тишина, старый учитель зааплодировал и не кому-нибудь, а Зине Тутыриной. Раскрасневшаяся Зинка чувствовала себя на седьмом небе, ей первой и единственной аплодировал и не кто-нибудь, а сам Григорий Степанович! А вот и ребята присоединились к нему… все аплодируют ей, Зинке! Нет, она станет великой артисткой и ее узнает весь мир! Никаких сомнений нет в этом, она уверена в своем успехе!

А у Джона на службе состоялся не совсем приятный разговор с его руководителем, дело касалось их далеко зашедших, как стало казаться начальству, отношений с Зоей. Джону пришлось ответить на ряд неприятных вопросов личного характера и он открыто признал Зою Бурмину своей женой, хотя их брак официально не зарегистрирован. Джон хоть и был в самом начале своей карьеры на дипломатическом поприще, но не настолько неосведомленным, чтобы не понимать, что следующего разговора может и не быть, его просто отошлют в любую другую страну, где не будет Зои. И он напрямую обратился к консулу за разрешением заключить брак в посольстве, чтобы увезти Зою в Англию уже как свою жену, он, конечно, знал, что у СССР нет соглашения с Великобританией на подобные браки, но решил пойти Ва-Банк, опережая ход событий. Разрешения он не получил, но как ни странно его оставили в покое, видимо преднамеренно закрыли глаза на романтические отношения их сотрудника. Тем более студентка театрального ВУЗа Зоя никак не подпадала в списки лиц с которыми было нежелательно контактировать Джону, как дипломату и подданному Соединенного Королевства.

Так незаметно вслед за осенью наступила зима. Декабрь темный и самый таинственный месяц в году и все же именно в декабре рождается сказка о том, что в наступающем Новом году грядут перемены и все будет хорошо. Особенно когда вы молоды и влюблены. Зоя и Джон через подставных «друзей» встречались в номере гостиницы «Метрополь», другого выхода у них не было. Их отношения все больше приобретали горькие нотки отчаяния и обреченности. И каждый раз прощаясь и говоря друг другу «До свидания», они про себя думали, а будет ли у них еще эта встреча?

Поняв, что Виктор безнадежно влюблен в Зою и стараясь не делать ему больно, Джон все реже звонил и перестал встречаться с ним в его студии, но ему надо было забрать хранящиеся в студии портреты Зои, написанные им самим. Он не раз пожалел, что не сумел их забрать до приезда Виктора из Франции, но так вышло, что он получил срочное задание по службе и не смог приехать в студию за портретами.

Предварительно позвонив и договорившись накануне о встрече, Джон приехал в студию Виктора в свой ближайший выходной и, конечно, один без Зои. Они обнялись, немного посидели за рюмкой коньяку, чисто символически, т. к. Джону был за рулем автомобиля.

Виктор рассказал ему о своей выставке в Париже, которая прошла с успехом, вспомнили общих друзей. Джону было непросто начать этот разговор, но все же он решился

– Спасибо, тебе, Виктор, ты столько сделал для нас с Зоей хорошего, я никогда не забуду этого и как бы судьбы наши не сложились, помни, что у тебя есть друг в Англии. Я опробовал разные пути, писал консулу о разрешении на брак в посольстве, но получил отказ. Только один Бог свидетель, да и ты, Виктор, что я считаю Зою своей женой, а она меня своим мужем. Мы поклялись в верности друг другу в православном храме, я свою клятву не нарушу, а вот Зоя в праве распорядиться своей судьбой, она слишком молода, а я хочу для нее только счастья. Я очень тебя прошу, чтобы ни случилось, не оставь Зою одну, кроме тебя у нее нет никого на всем белом свете, а меня могут в любой момент перевести в другую страну, но даже уйдя со службы, я не смогу жениться на ней и увезти ее в Англию. Пока во всяком случае. Но я при первой же возможности сделаю все, чтобы нам быть вместе.

Виктор посмотрел на Джона и хотя в его взгляде все было ясно без слов, произнес

– Пока я жив, обещаю заботится о Зое, да и после смерти я не оставлю ее один на один с превратностями судьбы. Ты знаешь, у меня больное сердце, кто знает сколько мне осталось, все что имею я завещаю Зое, она будет материально обеспечена, не сомневайся. Если от меня будет что-то зависеть, помни, я всегда помогу. – Они обнялись и с этими словами расстались, как оказалось навсегда.

Глава 9

Лейтенант КГБ Станислав Зимин сидел а своем кабинете на Лубянской площади, уныло перебирая донесения сотрудников или попросту «стукачей», которых было пруд пруди среди студентов и преподавателей ВУЗов Москвы. Стас брезгливо брал в руки доносы и скользил по ним глазами. Сделанные словно под копирку, от них явно отдавало душком зависти, корысти и плохо скрытых интриг по сведению личных счетов.

Из нового; поступила информация на студентку 2 курса ГИТИСа Изольду Бурмину, вступившую в интимную связь с иностранным дипломатом и подданным Великобритании Джоном Уинстоном. В донесении указывалось, что Изольда или как все ее называют, Зоя Бурмина встречается с Джоном Уинстоном с конца весны 1970 года, встречи происходили в общественных местах и на улицах Москвы, а также в студии известного художника Виктора Раковского. Начиная с осени, пара встречается в гостинице «Метрополь» в снятых на третьих лиц номерах. Встречи носят интимный характер, имеется видеосъемка, подтверждающая, что Бурмина и Уинстон состоят в любовной связи. Донесения сексотов подтверждаются показаниями вахтенных дежурных Дома художников на В. Масловке и общежития ГИТИСа, где проживает студентка 2 курса И. Бурмина. К доносам и показаниям были приложены фотографии Зои и Джона по отдельности и вместе во время их прогулок по Москве. Стас внимательно рассматривал эти фотографии, конечно, на это дело можно посмотреть под разными углами, за связь с иностранцем можно упечь девушку по статье, но какой интерес может вызвать у иностранной разведки восемнадцатилетняя студентка театрального ВУЗа, сирота из детдома… Значит любовь? Она редкая красавица, это видно даже по черно-белой и сильно увеличенной фотографии, переснятой с ее студенческого билета.

На ответственную работу в органы безопасности Стаса направили по рекомендации райкома комсомола после окончания юридического института. Может сыграло роль, что отец Стаса служил в органах и после войны отлавливал «лесных братьев» в Эстонии, где во время одной из операций был убит. Стас хоть и не был особо идейным комсомольцем, но предложение служить принял и уже третий год находился на службе в КГБ. Его основным контингентом была молодежь, студенты московских ВУЗов. Напрямую ему вербовать в стукачи не приходилось, эту грязную работу делали другие, рангом пониже, часто из самой студенческой среды, они же в основном регулярно и писали доносы или отчеты, ну а дальше все шло через Стаса наверх, в разработку. Не о такой карьере мечтал лейтенант Стас Зимин, в его представлении он должен был ловить шпионов, участвовать в спец. операциях, как его отец, а он сидит и перебирает пасквили интриганов и завистников, после которых хочется пойти и вымыть руки. Вот его напарнику лейтенанту Семену Шарко такая работа очень по душе, от нечего делать он сам придумывает версии, причины и мотивы по этим делам, а фантазия у него бурная. Сам не зная почему, но Стас решил убрать подальше дело Зои Бурминой, ему не хотелось, чтобы оно попало на глаза Семену. Именно в этот момент открылась дверь и в кабинет ввалился сам Семен, крупный, медведеподобный увалень двадцати пяти лет.

Родом Семен Шарко был с Кубани, где начал свою трудовую деятельность трактористом в колхозном МТС, после окончания восьми классов деревенской школы. Затем сходом колхоза было решено направить Семена учиться в Москву, в институт Кооперации, для этого ему выдали аттестат, благодаря усилиям матери Семена, которая работала в колхозном правлении и по слухам была любовницей председателя колхоза, всемогущего Героя соцтруда Василия Хромченко. Вот благодаря такому раскладу, Семен и получил свое высшее образование и остался в Москве. Жил Семен в общежитии органов правопорядка, но твердо веря в свою счастливую звезду знал, что все у него впереди и карьера, и деньги, и квартира. «Стучать» Семен начал еще учась в институте и нюх на потенциальных стукачей у него был профессиональный. Сам он обладал поистине бульдожьей хваткой, умел играть на слабостях и противоречиях других, что позволяло ему умело шантажировать и загонять в угол если вдруг завербованный им «агент» по каким-то причинам переставал выполнять поставленные перед ним задачи. Короче, несмотря на некий примитивизм и кажущуюся недалекость, Семен Шарко был, что называется на своем месте.

Ввалясь с мороза в небольшой кабинет, который они делили на двоих с Зиминым, Семен казалось заполнил собой все пространство.

– Видел? – спросил он снимая шапку и полушубок.

– Что? – спросил Зимин, бросив взгляд на раскрасневшегося после мороза Шарко.

– Новое дело пришло на Бурмину из театрального. Встречается с дипломатом из английского посольства, неким Джоном Уинстоном. Я их с весны взял на прицел, а сейчас и улики против них есть, пленочка из гостиницы «Метрополь» поступила. Пленочка интимного характера, пора браться за птичку серьезно, артистка понимаешь… вот пусть и играет по нашим правилам, на благо Родины. —

– А может у них любовь, просто встретились и полюбили друг друга? – Зимин внимательно посмотрел на Шарко.

– Вот и хорошо, – отвечал Шарко, – вот пусть себе и любит, но с пользой для Родины. – парировал он.

– Это как? – не унимался Зимин.

– Как, как? Ты чего не знаешь как? Пригласим ее сюда, познакомимся поближе, побеседуем о жизни, об ответственности и моральном облике советской студентки и о ее посильном вкладе в дело безопасности страны, короче завербуем ее. А уж раз этот англичанин так влюблен в нее, пусть помогает своей возлюбленной добывать интересующую нас информацию. Девчонка крышесносная скажу тебе, я бы и сам от такой не отказался. Давай чайку попьем и пойдем пленочку метрополевскую смотреть, я копию себе заказал, для ознакомления. Наша пташка наконец попалась. —

– Ты думаешь, она согласиться сотрудничать с нами? – поинтересовался Зимин.

– А куда ей деваться, пленка у нас, она же не захочет огласки, разбирательства в комитете комсомола, отчисления из института. Она сирота, у нее никого и ничего, детдомовка. – Шарко налил себе в стакан горячий чай из термоса и громко прихлебывая, начал пить, затем встав из за стола сказал

– Пошли, полюбуемся на этих голубков. —

– Ты иди, у меня срочное дело. – ответил Зимин.