Летиция, или На осколках памяти

Они распрощались с персоналом травматологии и вышли из больницы, чтобы отправиться в Москву.

Глава 25 Воспоминания

Дмитрий пустил себя в свои воспоминания. Он потерял девственность в семнадцать лет, в летном училище. Конечно, это никогда не уйдет из его памяти, оно там навечно, с каждым годом все глубже и глубже опускаясь на дно, под грузом новый событий и впечатлений.

Тамара, или Томка… тридцатилетняя разведенка с ребенком, работница кухни. Как ходили о ней сплетни, муж оставил ее по причине бесчисленных связей с курсантами, если бы не покровительство начальника летного училища, Тому Сладкову рассчитали бы в два счета. Трудно сказать, толи в кадрах об этом не знали, толи у Томы и впрямь была «лохматая лапа» у начальства, но вела она себя, как настоящая королева, пусть и кухни.

Крупная, полногрудая, румяная, уже начинающая бабеть, она была женщиной по сути неплохой, если на кухне оставалась приготовленная еда, всегда щедро раздавала добавки курсантам, а у них, молодых, да с физическими нагрузками, с аппетитом проблем не было, метаболизм зашкаливал, желудки вновь быстро пустели и требовали нового наполнения. Это, что касается аппетита, связанного с едой.

Но есть аппетит другого рода, особенно у молодых и здоровых ребят – чистая физиология и борщом с котлетами его не насытить. Тома была в этом профи. Прикормив несколько глянувшихся ей курсантов, она самым бессовестным образом заводила кого-то из фаворитов в подсобку, где брала свое и с процентами. Так уж получилось, что и Дима Ильин попал в их число. Он помнит, как на дежурстве после разгрузки лотков с хлебом, Тома сделала ему знак: кивнула в сторону подсобки. Он понял и пошел за ней.

В маленьком помещении без окна, при свете тусклой лампочки все и произошло. Тома закрыла на шпингалет дверь и безо всякого стеснения и предисловий, полезла ему в штаны со словами:

– Ну-ка, что у нас там? —

Расстегнув на нем армейские штаны, спустила их и взяла его член в руки:

– Грех прятать такого Орла и держать его в клетке! Небось ни разу и не летал?

А он стоял перед ней весь пунцовый, а его молодой Орел в руках умелой женщины все больше крепчал и, задрав «голову» и расправив «крылья», уже был готов к своему первому полету. От ее бесстыжих слов он вдруг напрягся и кончил, прямо в Томкиных руках! Дима помнит, как испытал шок: смесь стыда и похоти. А Томка лишь расхохоталась:

– Экий, какой скорострел! Ничего мы сделаем из тебя настоящего мужчину! Не робей, мальчик!

Она начала расстегивать на нем гимнастерку и жарко обдавая его шею и грудь своим дыханием, шептала всякие пошлости, которые раззадоривали его, разжигая в нем желание. Ее опытные руки знали, что нужно делать и его Орел очень скоро вновь был готов взлететь.

Тома все сделала сама, а он только грубо и мощно вдалбливался в ее мокрое жаркое нутро и в каком-то безумном исступлении они вдвоем кончили это дело. Судя по всему, именно это и было нужно самой Томе. И она сделала его своим главным фаворитом. По училищу среди курсантов даже поползли слухи, что Томка остепенилась, а скорее всего, нашла себе вторую половинку и у нее есть жених, за которого она собралась замуж. Эти слухи доходили и до Дмитрия, он молчал и делал вид, что его это совсем не интересует. Они хорошо приспособились и так ни разу не были замечены в связи, которая длилась до окончания им летного училища. Он привык к Томе и она привязалась к нему по-настоящему, даже помимо добавок армейской кормежки, на свиданиях баловала его пирожками, которые просто божественно пекла, таких воздушных, пышных пирожков с мясом, капустой и яблоками ему еще не приходилось есть до сих пор ни у кого. Печенье Мирры – великолепное, рассыпчатое с ароматными ягодами было, конечно, несколько другим и, если образно выразиться, более фантазийным и изысканным по сравнению с пирожками Томы – простыми, незатейливыми, но в своем роде бесподобными. Так и сами они, настолько несравнимо разные, как и их кулинарные изделия: утонченная, возвышенная Мирра и простая, приземленная Тома. Два разных полюса, две планеты.

Дмитрий впервые вспомнил о Лиде и их кратковременном романе. Он сам не понимает куда все делось, словно вода в песок… ничего не осталось. Почему так произошло? Встреча с Миррой или поток грязных слов матери Лиды о своей дочери смыл все это и унес от него, но он ясно ощутил: – Лиды Макаровой для него больше не существует, она для него пустое место. Он, скорее, Тому будет помнить всю жизнь, чем Лиду.

Мирра – его неизведанная планета, девушка-мечта! И что она нашла в нем? Ни особого ума, ни тем более интеллекта, подобного ей, у него и близко нет! По сути он прост и даже примитивен. О чем говорить, если у Тургенева он читал, что-то обрывками, чтобы сдать зачет и одолел до конца только его «Муму». Он видел какие книги в доме Давида Яковлевича! А у него в деревне под Вологдой книг не было совсем, так, две-три книжки со сказками. Для школьной программы по литературе им выдавались книги, но он часто и не читал их, обходясь хрестоматией, лишь бы отделаться и получить оценку в четверти.

Нет, Мирра не для него и вряд ли ей от него нужно то, что было нужно Томке. Мирра девушка культурная, образованная, наверняка, у нее еще и никого не было…

Дима старался не думать о Мирре в плотском, физическом смысле. Он не разрешал себе в своих мыслях заходить слишком далеко, но молодое естество брало верх! У него уже больше чем полгода никого не было. Последний раз, когда они с Лидой были застигнуты хозяйкой на ее кровати. Потом крик и ругань ее матери под окнами, на рассвете того хмурого осеннего утра и долгим эхом осталось: – Б-дь, проститутка! И как так можно? А, вдруг и вправду Лида потаскуха, хоть и молодая еще? Мать зря не будет… —

Глава 26 Подарок

Они приехали в Москву поздно вечером. На вокзале их встретил на новенькой «Победе» Виктор – зять профессора Михайлова. Сначала они отвезли лейтенанта Ильина в ведомственную гостиницу и передав его в руки дежурной убедились, что Дмитрий благополучно заселен в номер. Профессор со спокойной душой отбыл к себе домой, на прощание договорившись, что утром к 9-ти часам за Ильиным заедет автомобиль и отвезет его в Академию медицинских наук, где его встретят и проводят в конференц-зал. Ну, а дальше – на самолет и он успеет прибыть к своей девушке на День рождения, и даже по дороге купить ей цветы.

Профессор Михайлов лично встретил лейтенанта Ильина и сам провел его в конференц-зал, чтобы воочию показать живого и здорового пациента своим коллегам. Все прошло хорошо, Дмитрий был представлен аудитории, очень убедительно ответил на все интересующие вопросы высокопоставленных лиц от медицины, затем был отпущен из зала на все четыре стороны.

У выхода из здания его ждал водитель, которому было поручено сопровождать лейтенанта по городу и доставить на аэродром. До вылета оставалось больше трех часов и у Дмитрия образовалось «окно». Он решил использовать это время на покупку подарка для Мирры, о чем и сказал водителю. Тот, недолго думая, повез лейтенанта в Столешников переулок, где была масса шикарных по тем временам магазинов, в которых можно было купить все: от мехов до ювелирных украшений.

Притормозив у одного из них, водитель сказал:

– Я Вас подожду здесь, часа два есть. —

Поблуждав по магазинам, Дмитрий зашел в ближайший ювелирный. Проблем купить кольцо тогда не было, кто жил в то время, помнит эти развалы с советским золотом 583 пробы. Подойдя к витрине, Дмитрий присмотрел золотое кольцо, как у своей мамы: с большим красным камнем, весьма массивное. Он обратился к пожилому продавцу, мужчине лет около шестидесяти. Тот посмотрел на молодого лейтенанта и спросил:

– Для кого? Для мамы, тети? —

– Нет, для девушки, – смущенно ответил парень.

– Для сестры? Подруги? Невесты? – продолжал спрашивать опытный продавец.

– Для невесты, – ответил Дмитрий, покраснев.

– Тогда это не подойдет. Для невесты надо другое. На какую сумму рассчитываете молодой человек?

Дмитрий достал из нагрудного кармана бумажник, вынул из него все деньги, пересчитал и назвал сумму.

– На это кольцо Вам, конечно, хватит, но я бы посоветовал другое, – продавец достал с витрины колечко с маленьким сияющим камушком. На Дмитрия оно не произвело впечатления:

– Камушек, словно стекляшка какая-то. Рубин крупнее и ярче.

Продавец усмехнулся:

– Это не стекляшка, а бриллиант 0,3 карата, молодой человек. Конечно, не как у богатых дам былых времен, но, поверьте, вполне себе достойный экземпляр. Если Ваша девушка прочитала хоть один классический роман, она оценит настоящий бриллиант. А вот, как Вы говорите, рубин – это искусственно выращенный кристалл, настоящий такой чистоты и формы, стоил бы целое состояние. – Он уже было хотел вернуть бриллиантовое кольцо на витрину, как тот засиял перед глазами Дмитрия всеми искрами огранки.

Вдруг, вспомнив, Дмитрий ударил себя по другому нагрудному карману, где лежали документы и сберегательная книжка, на которую из бухгалтерии ему перечислили внушительную сумму за испытательный полет, больничный и премию. Мелькнула мысль: – Этих денег должно хватить! —

И он сказал:

– Я сейчас в сберкассу! Я мигом! Никому не продавайте!

Он выскочил из магазина и уже на улице стал спрашивать у прохожих где ближайшая сберкасса. Оказалось, что скоро она закроется на обеденный перерыв, а надо еще пройти квартал. Дмитрий нашел машину и объяснил водителю куда надо ехать. Уже через несколько минут Ильин вбежал в сберкассу. Ему повезло и перед окошком никого не оказалось. Он успел снять с книжки деньги буквально перед закрытием на обед. Удивленная кассирша выдала ему пачку банкнот и уже через пять минут Дмитрий вновь возник перед продавцом ювелирного отдела. Отдав почти все имеющиеся у него средства, он с радостью вспомнил, что скоро опять получка, а на букет цветов средства остались. Распрощавшись и поблагодарив продавца, Дмитрий опрометью выбежал из магазина. Сев в автомобиль сказал шоферу:

– Ну, теперь на аэродром!

Тот завел мотор и машина помчалась к летному полю в районе Хорошевского шоссе. Они прибыли вовремя и не задержали вылет. Не прошло и двух часов, как лейтенант авиации Дмитрий Ильин уверенно ступил обеими ногами на добрую землю Поволжья – города Куйбышева, сейчас Самары.

Глава 27 Возвращение

Конечно, двадцать три года – дата, вроде проходная и даже заурядная, не являющаяся жизненной вехой, подобно двадцатипятилетнему юбилею, но к этому Дню рождения Мирра готовилась с особым чувством трепетного ожидания: – Он обещал приехать! И он приедет! И они обязательно станцуют, обещанный ей танец! – В этом Мирра не сомневалась и ждала Дмитрия.

Лето славится своими долгими вечерами, сиреневыми сумерками с ароматами летнего сада. Голова кружится от ночной фиалки, душистого табака, левкоев.

К обеду пригласили гостей: соседей, недавно вышедшую замуж подругу со своей второй половиной. Приехал дядя Егор, родной брат матери Мирры, крупный партийный функционер из Москвы и, конечно, Лео с родителями – отцом Иосифом Вениаминовичем и матерью Рахилью Моисеевной. Как человек практичный, она преподнесла от их семейства конверт с деньгами в подарок имениннице, сопроводив словами: – Прими, пожалуйста, дорогая! Сама купишь, что тебе нужно. —

К назначенным 15—00, все сели за праздничный стол. Глафира в нарядном платье, подаренном ей Зильберштейнами, в белом накрахмаленном фартуке и в кружевной наколке на голове, величаво обходила гостей, раскладывая по тарелкам основное горячее блюдо – крольчатину с белыми грибами в сметане. Но венчал стол огромный осетр. Прямо из Волги и на праздничный стол! Красиво оформленный, на большом фарфоровом блюде вытянутой овальной формы, обложенный корзиночками из сухого теста с черной икрой, перемежающимися ломтиками лимона и жирными иссиня-черными маслинами, он невольно притягивал к себе взгляды присутствующих.

Глафира не подвела! Несмотря на свое деревенское происхождение, с годами она достигла высот в кулинарном искусстве, по подаренной ей книге «О вкусной и здоровой пище», научилась готовить самые разнообразные блюда от простых до изысканных. В ее арсенале имелась еще и дореволюционная книга знаменитой Елены Молоховец, которой она поклонялась, как гуру кулинарии и не ленилась штудировать. Бывая в городе, заходила в книжный, чтобы приобрести, что-то из этой области. Зильберштейны не были привередами в еде, напротив, любили простую здоровую пищу: каши, запеканки, рулеты, котлеты и рыбу, конечно. На первое – борщ, харчо, рассольник, но Глаша, будучи фанатом своего дела, любила удивить хозяев: если борщ, то с клецками, если запеканка, то с разнообразными соусами. По настоянию хозяйки Екатерины Сергеевны, боявшейся потерять форму, пекла Глаша редко и только к особым датам.